Миры Роберта Хайнлайна. Книга 4 - Роберт Хайнлайн

Понсу, похоже, доводы ученого тоже наскучили, и он резко оборвал его:

— Если понадобится, сделаешь расчеты заново. Все.

Чтобы разыскать слугу, который знал, где находятся изъятые у дикаря предметы, найти их и доставить, потребовалось больше часа. Понс молча играл с мышью. Барбара возилась с близнецами, потом перепеленала их с помощью служанок. Хью попросил, чтобы перед запуском им дали возможность сходить в туалет. Им разрешили выйти, правда, под охраной. После этой процедуры вес снова изменился и все пришлось начинать заново.

Серебряные доллары по-прежнему были закручены в колбаски по сто монет в каждой. Весили они довольно много, и Хью был рад, что за время одиночного заключения он сбросил лишний вес, накопленный в бытность его Главным Исследователем. Но для покрытия разницы потребовалось всего около трехсот долларов да еще пуля и несколько клочков фольги.

— С позволения Их Милости, покорный слуга считает, что подопытных следует незамедлительно поместить в контейнер.

— Исполняй! Не трать попусту наше время!

Приволокли контейнер. Он представлял собой металлический ящик, гладкий, пустой внутри, без каких-либо выступающих частей. Высота его была такой, что Хью головой упирался в потолок, а площадь едва позволяла разместиться всем четверым. Хью забрался первым и помог расположиться Барбаре. Потом им передали детей. Хьюги тут же начал плакать и толкать братишку.

Понс выглядел расстроенным.

— Прислуга избаловала детишек. Хью, я решил не присутствовать при отправлении — я очень устал. Прощайте оба, и счастливо добраться. Из вас никогда бы не получились верные слуги. Но мне будет очень не хватать наших партий в бридж. Барбара, нужно серьезно заняться воспитанием малышей. Смотри, не избалуй их вконец. Они хорошие мальчишки. — Он повернулся и быстро вышел.

Крышку закрыли и заперли. Теперь они были одни. Хью тут же воспользовался возможностью поцеловать жену. Поцелуй вышел несколько неуклюжим, потому что они оба держали на руках по ребенку.

— Теперь мне все равно, что с нами будет, — выдохнула Барбара, оторвавшись от супруга. — Именно твоей ласки мне больше всего и не хватало. Ой, милый, Джо опять мокрый. А как там Хьюги?

— Не отстает от брата ни в чем: тоже мокрый. Но ты ведь, кажется, сказала, что тебе теперь все равно.

— Мне-то да, но попробуй объясни это детям. Сейчас я с радостью отдала бы сотню долларов за десяток чистых пеленок.

— Дорогая, а тебе никогда не приходило в голову, что человечество по крайней мере миллион лет прекрасно существовало без пеленок? А нам, возможно, предстоит обходиться без них не больше часа. Так что давай не будем о них думать.

— Да нет, я только хотела сказать… Послушай! Кажется, они передвигают нас.

— Сядь на пол и упрись ногами в стенку, пока дети еще целы. Что ты говоришь?

— Я просто хотела сказать, дорогой, что меня вовсе не волнуют пеленки. Меня вообще ничто не беспокоит теперь, когда ты со мной. Но если нам все же не суждено погибнуть, — если эта штука сработает, — то я хотела бы быть практичной. А что может быть практичнее пеленок?

— Поцелуй, например. Любовь.

— Да, конечно. Но они все равно приводят к пеленкам. Милый, а ты не мог бы переложить Хьюги в другую руку, а этой обнять меня? Ой, они снова нас куда-то двигают. Хью, как по-твоему, этот аппарат сработает? Или мы просто внезапно умрем? Ладно, путешествие в будущее я еще как-то могу себе представить — во всяком случае мы совершили его. Но никак не могу вообразить себе путешествие в прошлое. Я имею в виду, что прошлое ведь уже было. Правильно? Разве не так?

— В принципе, да. Но ты, по-моему, неправильно ставишь проблему. Я понимаю так, что парадоксов времени не существует — их просто не может быть. Если нам удастся совершить этот прыжок во времени, значит мы его уже совершали. Все это произошло. А если аппарат не сработает, то потому, что он уже не сработал в прошлом.

— Но ведь ничего этого не случилось еще. Я то же самое и говорила.

— Нет, нет. Мы ведь не знаем, случилось это уже или нет. Если случилось, то все будет в порядке. А если нет, то нет.

— Дорогой, я совсем запуталась.

— Не беспокойся. «Персты, перо держащие, выводят букву и, только выведя ее, свой продолжают труд…». О том, как обстоит дело, мы узнаем лишь постфактум… Мне кажется, нас выводят на финишную прямую: мы больше не покачиваемся, чувствуется только легчайшая вибрация. Я предполагаю, что нас запустят с территории бывшего графства Джеймс. Если так, то, пока мы туда долетим, пройдет около часа. — Он обнял ее покрепче. — Поэтому час счастья в нашем распоряжении есть. Она подхватила:

— Так ведь я о том и толкую. Любимый, мы с тобой столько перенесли, что сейчас я уже ни о чем не беспокоюсь. Если нам отведен всего лишь час, я буду наслаждаться каждой его секундой. Если нам отведено сорок лет, я буду наслаждаться каждой секундой этих лет. А если нас разлучат, то мне не нужно никаких отсрочек. Как бы то ни было, пока мы, слава Богу, вместе. И будем вместе до самого конца.

— Да, до самого конца.

Она счастливо вздохнула, перепеленала мокрого спящего младенца, уткнулась в плечо мужа и прошептала:

— У меня такое чувство, что это снова наш самый первый день. Помнишь? Я имею в виду убежище. Там было так же тесно, но еще жарче, и никогда я не была так счастлива. Мы тогда тоже не знали, доживем ли до следующего дня или нет. В ту ночь.

— По крайней мере, не надеялись. Иначе сейчас у нас не было бы близнецов.

— В таком случае я рада, что мы собирались погибнуть. Хью, а ведь здесь в нашем распоряжении места не меньше, чем было тогда, как ты считаешь?

— Женщина, ты просто ненасытна. Мы можем шокировать мальчиков.

— Мне, во всяком случае, не кажется, что один раз больше чем за год — это ненасытность. А мальчики еще слишком малы, чтобы их можно было чем-то шокировать. О, милый, ну давай! Ты же сам сказал, что, возможно, через час нас не станет.

— Твое предложение очень заманчиво. Теоретически я полностью «за». Но ребятишки здорово мешают, да к тому же здесь на самом деле не так много места, и, даже если бы рядом не возилась мокрая малышня, я совершенно не представляю, как это технически возможно.

— Что ж… Наверное, ты прав. Действительно, расположиться негде. Мы можем раздавить малышей. Но если нам все-таки предстоит погибнуть, то оставить дело просто так будет очень стыдно.

— Я отказываюсь допускать вероятность гибели. И больше никогда, даже на словах, не сделаю такого допущения. Все мои планы строятся на том, что мы останемся в живых. Жизнь продолжается. Что бы там ни было — жизнь продолжается.