Олег Антонов - Василий Захарченко

«Дальнейшее развитие в стране научно-технического творчества молодежи, воспитание ее на славных традициях отечественной авиации, укрепление связи поколений; оценка технического уровня авиационных конструкций, разработанных студенческими и общественными КБ, а также возможности применения их в народном хозяйстве».

Вот что вспоминает Олег Константинович в связи с 1-м слетом, на котором присутствовали его соратники: С. Н. Анохин, А. Н. Грацианский, М. А. Нюхтиков, И. М. Сухомлин, В. С. Ильюшин, В. Н. Меницкий, а также ветераны авиации и летчики-испытатели: Г. Ф. Громов, П. Н. Цибин, К. Г. Бредихин, В. В. Винницкий, М. Л. Попович, И. И. Шелест.

В воспоминаниях его звучит та человеческая грустинка, которая всегда связывает нас с юностью:

«Есть места-символы, места-понятия, за которыми кроется целая эпоха. Такова в Крыму гора Клементьева, бывший Узун-Сырт, названная так в честь одного из погибших здесь планеристов.

Трудно отыскать место более романтическое, с которым было бы связано столько славных страниц в истории авиации.

Отсюда мы начинали свой путь в небо, многие из нас и далее — в космос.

Здесь ставили первые воздушные опыты такие известные конструкторы, как Александр Яковлев, Сергей Ильюшин, Сергей Королев и многие другие — всех не перечесть.

До войны тут проходили слеты планеристов, работала Высшая планерная школа Осоавиахима. Это был центр массовой подготовки летчиков и инструкторов для летных школ и аэроклубов всей страны.

Теперь гора утратила свое былое значение всесоюзного аэроклуба — одна из важнейших традиций, о которой здесь говорилось, прервана. А жаль…»

А для Олега Константиновича Коктебель — место заповедное.

Однажды он признался Марине Попович:

«Вот здесь на склонах коктебельских холмов я несколько минут простоял на голове — это когда родился сын Андрей. Себе самому обещал…»

А ведь Антонову было тогда под шестьдесят.

И уже много позже, сидя на берегу Коктебельского залива, Олег Константинович бросал камешки по поверхности плавного, словно зеркало, моря. Они прыгали, отражаясь от поверхности воды.

— Все было не таким, какими я знал эти места, — вспоминал Генеральный в свои семьдесят пять. — Не такой берег — его сковали бетоном. Не такая галька — вряд ли найдешь сегодня здесь хоть один сердолик. Не такие горы — их посадили за железную решетку расчетливые хозяйственники и администраторы.

И вдруг академик начал читать стихи. Он спокойно, почти по-детски читал свои стихи «Красота».

Мне показалось, что это было прощанье Антонова с морем. Может быть…

Однако вернусь к истокам, к воспоминаниям Олега Константиновича.

«…Так от слета к слету росли массовость и мастерство. Скажу лишь, что к 1933 году, когда мы построили свой скоростной планер „Город Ленина“, в стране было уже 48 планерных школ. К 1941 году нашей стране принадлежало 13 мировых рекордов из 18 регистрируемых ФАИ.

В 1929 году на горе я познакомился с молодым инженером Сергеем Королевым… Три с половиной часа парил Королев в воздухе! Думаю, не одна смелая мысль о покорении воздушных и космических пространств возникала у него в те часы парения над Узун-Сыртом. Ведь не случайно первым аппаратом Королева с реактивным двигателем стал ракетный планер.

Я невольно вспоминал об этих его полетах четверть века спустя, когда попал на завод Королева и впервые увидел космический корабль „Восток“: гигантская ракета стояла наклонившись набок — она не могла уместиться под крышей многоэтажного цеха.

Убежден: нам было бы намного сложнее решать наши авиационные и космические дела, если бы раньше не было бы у нас массового планеризма, доступной освоенной горы, многих других авиацентров. А главное — той раскованной, нерегламентированной, дерзкой — истинно творческой обстановки, символом которой для всех нас осталась гора Клементьева».

Но и сам Олег Константинович и ветераны авиации отлично понимали и другую сторону дела — за истекшие годы со времени довоенных слетов значительно выросли техническая грамотность любителей и задачи, встававшие перед ними.

Вот что говорит об этом не раз упоминавшийся в этой книге Герой Советского Союза С. Н. Анохин:

«Первое, что мы с удивлением отметим: техническая мысль самодеятельных конструкторов-любителей не отстает от современного развития авиационной науки и техники.

Более того, многие модели по своим данным превосходят существующие промышленные образцы. Мы зафиксировали целый ряд узлов и технических решений, находящихся на уровне изобретений».

Его мысль продолжает ветеран, летчик-испытатель, а ныне покойный писатель, выпустивший несколько книг по истории отечественной авиации, Игорь Иванович Шелест:

«Сегодня авиации нужны мыслители-творцы, созидатели нового, а не просто прилежные исполнители.

Но как такие качества выявить, развить?

Чтобы одаренный инженер умел видеть целое, он с юных лет должен прорабатывать всю схему самолета. Именно это дает любительское творчество, самолетное конструирование СЛА.

И нам надо бережно относиться к огоньку этого творчества, умело направлять и раздувать его… Поддерживая сегодня любительское движение, мы работаем на будущее нашей авиации».

На слетах дельтапланеристов, на конкурсах СЛА перед глазами Олега Константиновича проходили эти «носители будущего» нашей авиации, поражая неординарностью и глубиной своих технических разработок. Неужели такое возможно?

Вот кого надо поддерживать, пока он молод, пока не остыл, пока верит в успех содеянного.

Мы на очередном слете, на склонах коктебельских холмов вместе с читателем.

Николай Иванович Демидов — электрослесарь из Новошахтинска. Он работает в штреке, под землей. Ему всего 24 года. Почти детское упрямое лицо. Небольшая челка падает на лоб. Умный сосредоточенный взгляд. Своими руками он построил вертолет.

Все вечера и все свободное от работы время он проводит в небольшом сарае около дома. Здесь, на глазах у отца, потерявшего руку в годы войны, он конструирует и строит летательный аппарат конца XX века.

В домашних условиях он построил личный вертолет на основе стандартного двигателя от автомобиля «Жигули» и запросто летает на своей винтокрылой машине. Все придумано самолично. Все сделано своими руками. Летает сам… Но, будем откровенны, в воздух поднялась только его четвертая машина.

Спрашивают: зачем строил?

Отвечает:

— Как это зачем? Чтоб летать. Чтоб наслаждаться полетом. Когда-то, много лет тому назад, мои сверстники мечтали о велосипеде: хорошо бы поездить! Потом мечта переключилась на автомобиль: эх, построить бы самому да покататься вволю! Ну а теперь мечта перенеслась на крылья — полетать хочется… Делаю для себя… Делаю, как хочу.