Живые и мертвые - Константин Симонов

– Ишь веселый нынче, смеется! – глядя на генерала, вполголоса сказал Синцову стоявший рядом с ним командир взвода лейтенант Караулов, прослуживший в этом полку три года действительной и девять сверхсрочной.

– Может быть, принял за обедом немножко, – сказал Синцов.

Но Караулов решительно покачал головой:

– Не берет. Из наших, из алтайских староверов, пива и то не пьет.

– А может, он и сам старовер?

– Сам-то он партийный, – не пожелав понять шутки, сказал Караулов, – а из семейства из старообрядческого.

Он не любил шуток вообще, а тем более над начальством, и недовольно покосился на Синцова: не попробует ли тот еще шутить? Но Синцов не пробовал, зная обидчивость Караулова. Получив лейтенантское звание, не кончая училища, за недюжинную храбрость в боях, Караулов переживал свою малограмотность и на всякий случай пресекал любые шутки подчиненных.

Увидев, что Синцов не улыбается, он смягчился. Синцова он уважал, знал, что тот начал войну политруком, и если бы Синцов вновь стал политруком, Караулов считал бы в порядке вещей служить под его началом. Но пока Синцов был командиром отделения во взводе у него, у Караулова, Караулов ничего не спускал ему, впрочем, как и всем другим.

– Ты не гляди, что он смеется, – сказал он Синцову, с восторгом глядя на генерала. – Сейчас тебе смеется, а через минуту уже так крут бывает, так крут! – Караулов с удовольствием покрутил в воздухе своим внушительным кулаком, показывая, как крут бывает командир дивизии, случись что-нибудь не по нем.

За это время из подвала вынесли стол. Генерал снял через голову полевую сумку и передал ее адъютанту. Адъютант вынул из сумки пять красных коробочек, пять удостоверений, заглянул в удостоверения, заглянул в коробочки, потом подложил удостоверения под каждую коробочку и, приблизившись к генералу, сказал ему что-то.

Генерал повернулся, улыбка сбежала с его лица, и лицо сразу стало строгим и красивым.

Рябченко самому предстояло получить орден, поэтому команду подал Баглюк.

Вытягиваясь «смирно», Синцов подумал о стоявшем тут же рядом Малинине. «Почему так: я получаю, а Малинин – нет? И даже не заикнешься ему об этом: начнешь говорить – не даст кончить!»

– Старший лейтенант Рябченко! Подойдите, примите награду, – прозвучал голос генерала.

И Рябченко, разбрасывая полы шинели, сделал три быстрых шага и встал перед генералом, закинув вверх побледневшее лицо с выглядывавшими из-под сбитой набекрень ушанки рыжими полубачками.

Караулов получал награду предпоследним, а Синцов – последним. Когда генерал выкрикнул Караулова, прочел приказ Военного совета и поздравил его, у Караулова лоб покрылся испариной от волнения.

– Очень рад за вас, Караулов! – сказал генерал, подсовывая поудобнее руку под гимнастерку Караулова, чтобы привинтить ему орден Красного Знамени. – И рад, что именно я вам этот орден вручаю! Шесть лет, половину вашей солдатской службы, мы с вами вместе служили и вместе каждый год ждали: вот-вот война... И вот вы уже лейтенант, и боевой орден у вас на груди. Приятно за нашу дивизию!

У Караулова даже губы задрожали, когда он это услышал, и Синцов, вызванный в свою очередь, выйдя вперед, еще чувствовал за своей спиной тяжелое дыхание взволнованного Караулова.

Генерал прочел приказ. Синцов стоял «смирно», и адъютант так, словно он сам не мог поднять руки, расстегнул ему крючки на полушубке и ножичком проткнул дырку в гимнастерке. Генерал взял Красную Звезду, положил ее на ладонь, не спеша отвинтил гайку и, просунув под гимнастерку Синцова холодную, застывшую на морозе руку, стал привинчивать Звезду.

В эту минуту Синцов увидел его лицо совсем близко от себя и вспомнил, как впервые увидел его в каске и в мокрой плащ-палатке на плечах в октябре в Дорохове, когда он приехал отбирать себе в дивизию пополнение и в ответ на вопрос: кто пойдет? – весь коммунистический батальон шагнул ему навстречу.

Привинтив орден, генерал отступил на полшага и протянул Синцову маленькую крепкую руку.

– Поздравляю! – сказал он, снизу вверх посмотрев на Синцова. – В дивизии с какого дня?

– С девятнадцатого октября, с московским пополнением прибыл.

– Из Фрунзенского коммунистического батальона! – с оттенком гордости напомнил Малинин.

– Хорошее было пополнение, – похвалил генерал и снова поднял глаза на Синцова. – Коммунист?

– Да! – сказал Синцов и встретился глазами с Малининым.

Нет, напрасно Малинин так на него посмотрел: сейчас он ничего не добавит к этому, ни о чем не попросит! Не то место и не тот случай. А что он ответил «да!», то как же иначе? Пусть комиссар батальона поправит его, если это не так.

Но Малинин не поправил его, и он, сделав три шага назад, стал обратно в строй награжденных.

Генерал, оглядев их, забросил руки за спину, перевел взгляд на Баглюка, потом снова на награжденных и, еще секунду помедлив, сказал, что дивизия до сих пор с честью выполняла все приказы командования, но впереди еще более ответственные задания, и он уверен, что награжденные сегодня товарищи так же, как и все другие бойцы и командиры дивизии, с честью выполнят их.

– А пока, на сегодня, – в узких глазах генерала шевельнулись огоньки, – есть одна маленькая задача...

Баглюк, уже побывавший при награждении в двух других батальонах и знавший, что предстоит, тяжко переступил с ноги на ногу и набычил свою крутолобую, большую голову.

– Вот, я вижу, ваш командир полка подполковник Баглюк, – заметив это и поведя глазами в его сторону, сказал генерал, – уже ежится, потому что при вас скажу ему: эту задачу еще вчера надо было решить. Но дело поправимое и сегодня: надо взять к утру «языка». И живого, а не мертвого! У кого есть настроение?

Синцову показалось, что генерал с ожиданием посмотрел прямо на него, хотя на самом деле генерал смотрел не на него, а на стоявшего плечом к плечу с ним Караулова.

– Достанем, товарищ генерал! – принимая вызов, сказал Синцов и, шагнув вперед, почувствовал плечо Караулова; Караулов шагнул одновременно с ним, но молча.

– Ладно, договорились, – не по-военному, а как-то вдруг попросту, по-товарищески, сказал генерал. – Позиции противника, подходы к ним хорошо знаете?

– Так точно! – на этот раз откликнулся Караулов.

– Значит, можете показать место, где думаете пройти? – спросил генерал.

Он хотел выполнить последнюю часть своего плана: сходить на НП батальона, но, чтобы избавиться от обычных уговоров сварливого Баглюка: «Не ходите», «Вам не положено», – решил взять с собой не его, а Караулова и этого младшего сержанта.

– Может быть, лучше посмотрим с НП полка, товарищ генерал, – делая, как он уже сам понимал, безнадежную попытку удержать командира дивизии, сказал Баглюк.

– На твой НП я всегда попаду, а вот на ту щель, в которую ребята за «языком» собираются пролезть, хочу с батальонного НП взглянуть. Сюда я не каждый день добираюсь, – сказал генерал. – Вы тут оставайтесь, товарищ Баглюк, занимайтесь своими делами. А со мною они, – кивнул он на Караулова и Синцова, – и командир батальона пойдут.

– Разрешите хотя бы пока здесь, в батальоне, ужин подготовить! – сказал расстроенный Баглюк.

– Слава богу, догадался! – весело сказал генерал и, не вполне уверенный, что Баглюк догадался до конца, добавил: – Поужинаю вместе со всеми награжденными. – Он повернулся к Караулову: – Как, Караулов? Одна чарка не повредит перед разведкой?

– Мне-то не повредит, товарищ генерал! – сказал Караулов. – Да вы, боюсь, свою чарку не выпьете.

– Опоздал. – Генерал рассмеялся. – Опоздал, Караулов! Раньше привычки не имел, верно! Но с тех пор, как нарком норму положил, пью в приказном порядке. А ты, – генерал повернулся к своему адъютанту, стоявшему в недоумении: берет его генерал с собой или оставляет? – сбегай пока к минометчикам.

– Можно им позвонить, – вмешался Баглюк.

– Сбегай к минометчикам, – игнорируя его замечания, сказал генерал, – и передай Фирсову, что я прошу у него прощения. Хотя и дал слово, сегодня не приду награждать, завтра. Не успеваю!

Адъютант недовольно козырнул и побежал выполнять приказание, а генерал повернулся и, не оглядываясь, быстро пошел в другую сторону, огибая развалины дома. На НП батальона он уже был и, куда идти, знал. Рябченко, метя снег полами шинели, поспешил за ним вместе с Карауловым и Синцовым. Сначала они прошли по закрытому от немцев обратному скату холма, потом по овражку с протоптанной на дне тропинкой, потом влезли в ход сообщения и пошли по нему к чуть заметному бугру над самым обрывом. Когда-то там была каменная беседка; сейчас она обвалилась, но как раз под ней, под прочной кирпичной кладкой ее фундамента, был вырыт и удачно замаскирован наблюдательный пункт Рябченко.

Теперь первым шел Рябченко, за ним Караулов, потом генерал. Замыкал Синцов.

Караулов все время заметно придерживал шаг, словно хотел своей большой, квадратной спиной заслонить генерала от немцев. Так оно, наверное, и было.