Повестка в космос - Максим Лучинин

— Советую лететь побыстрей, — заметил я, — через полчаса у меня начнутся судороги, предупреждаю!

Снуп хмыкнул — и тут же корабль рвануло вбок. Не успел мой желудок закричать от ужаса, как нас швырнуло вниз. Каменные стены шахты замелькали расплывающимся узором, мы падали с огромной скоростью.

Хорошо, что меня вытошнило заранее, иначе я испортил бы весь интерьер. «Почему вниз? — пронеслась мысль. — Зачем вниз? Ведь внизу Сохаба-ра!» Преодолевая давление в ушах, которые залило свинцовой тяжестью, я приготовился обматерить Снупа и приказать ему лететь наверх. Но тут мы вдруг выпали из шахты, вверх ушла огромная каменная поверхность — и тут же скрылась из виду. Холодная тьма блеснула звездами. Я снова оказался в открытом космосе.

Огни звезд окружили нас. И ужас от падения в пропасть Мгновенно сменился щемящей болью в груди — сладкой, как детский сон. Я даже успел ощутить, как податливы мои эмоции, как легко стали они отзываться на происходящее. В памяти вспыхивали одна за другой картинки из прошлого: вид с командной площадки станции, вид с эвакуационного корабля, — я снова оказался в безмолвии космоса, которое приложило столько усилий, чтобы меня уничтожить, и при этом и знать не знало о моем существовании. Что космосу человек? Один человек? Ничто. Не поддающаяся учету в статистике значимых событий единица, ценность которой стремится к нулю и, можно сказать, благополучно этого нуля достигает. А человек не в силах удержаться от восхищения холодной красотой звездного пространства и мнит себя единым с ним, как всегда слишком преувеличивая свое значение.

Снуп развернул картофелину — мощно, быстро, — и я снова увидел «бриллиантовый путь» — россыпь драгоценностей на черном бархате космоса. То же самое жемчужное колье, что явилось мне на изуродованном взрывом корабле, когда я оживал после взрыва. Все так же светило оно миллионами огней, зажженными в бездне.

— Снуп, ты все-таки скажи мне, здесь космос или Не космос? Мы полетели вниз шахты, там должен был быть Сохаба-ра, а оказались в космосе.

— А почему не космос? — отозвался Снуп, даже не поинтересовавшись, почему я назвал его таким именем. — Самый натуральный космос: планеты, астероиды. Вот только, прилетев в другой конец галактики, ты рискуешь оказаться в дне пути от места старта. Ну и в дороге всякие аномалии встретятся не раз.

— Охренеть.

— А я тебе о чем? Надо убираться отсюда. Нечего здесь делать. У меня от местных чудес чесотка начинается. Я хочу назад, в нормальный мир.

— Во-во, у меня то же самое. Океан наклонный, дыры всякие. Одни ен-чуны чего стоят! От них зрение портится сильнее, чем от компьютера. Скажи, ты не знаешь, почему они такие расплывчатые?

— Ен-чуны? По мне, они вполне обычные. Что ними не так?

— Да их же разглядеть невозможно! — возмутилс я. — Я никак не могу увидеть их отчетливо и ясно.

— А, вот что… — промолвил Снуп. — Наверное, тебя похожего образа в сознании нет, поэтому ты не можешь их разглядеть.

— Это как так? — не понял я.

— Ну как… Ты что, думаешь, раз ты что-то видишь, то это на самом деле такое? Как же! У тебя есть опыт, ты привык к определенным формам, фактурам. Тем более ты из другого мира сюда попал. Ен-чуны ни на что тебе известное не похожи, вот зрение и сбоит.

— Да на китайцев они похожи! Только размытые, ни черта не разглядеть.

— Ну, значит, не до конца похожи. Мне в этом плане хорошо, у меня восприятие полиморфизма от мамочки заложено.

Я обалдел от его высказывания. Прежде всего от того, откуда он знал столько слов. Или, вернее, откуда столько слов знал я. Общение с ен-чунами вспоминалось как страшный сон. Т-ли и И-са, конечно, тоже говорили хорошо (или я понимал их хорошо), но они — боги. А этот дылда, к тому же сам чужеземец? Мне никто и никогда не говорил здесь слова «полиморфизм», а если бы сказал, то я бы ни за что не понял. Откуда же я его знаю?

— Снуп, я ни черта не понимаю. Почему я не могу увидеть? Пускай это новая форма. Пускай новая фактура

Увидел раз — удивился. Дальше — нормально… Или подожди… — Я, кажется, начинал понимать даже без его объяснений. На ум пришло одно сравнение. Давно, еще на старушке Земле, когда все было просто и без приключений, я замечал, что новое незнакомое слово, произнесенное кем-то, часто не воспринимается. Оно звучит по-русски, все звуки его известны, но мозг с трудом его распознает. Приходится просить повторить его раз, а то и несколько, прежде чем становятся ясны все слоги. Возможно, здесь происходило то же самое. Глаза-то видят, да мозг никак не может выстроить законченную картинку. Через какое-то время он научится, прорисует все детали, даст объяснение в известных ему величинах, — и тогда резкость изображения ен-чунов перестанет сбоить. Не факт причем, что полученное изображение будет соответствовать реальности, но мозгу уже будет все равно: он осознал, воспринял, записал. А пока что он мечется, не знает, как идентифицировать эти создания. Подсовывает мне образ китайцев, но этого образа категорически не хватает для полного описания, отсюда и деформации. И, кстати, фокусы с лицом старика Чингачгука — из этой же серии. Что-то было в его мимике, что-то странное и настолько неземное, что мозг тупил и начинал лепить из его лица пятнашки. И ходячие куски мяса в порту: с резкостью проблем нет, а вот с постоянством формы прокол. Отсюда их бесконечное плавление, перетекание. То ли движения их в реальности слишком чужеродны, то ли особенности границ между телом и окружающим пространством чрезмерно своеобразны, — такие, что я даже представить не мог.

— Слушай, Снуп, — осенило меня. — Получается, что и слышу я совсем не то, что ты говоришь на самом Деле, да? Это мне только кажется, что ты такие слова знаешь: «полиморфизм», «фактура». Ты же о чем-то своем лопочешь, я лишь интерпретирую. Так получается?

— Типа того. Я ж говорю, у нас форма сильно совпадает. А форма, дружище, — это почти что самое главное. Предметный мир у нас схож. Местный язык мы оба освоили, база у нас одна. Ну а коли инструменты одинаковые, то на этой базе мы с тобой почти одинаков конструкции строим.

Я аж засмеялся, до того его умничанье складно звучало. С ума сойти! Я понимал его даже лучше, чем Ар

— Ну а как ты такой похожий на меня получился? спросил я.

— Мамочка такого отлепила.

— Да что за мамочка-то? — Он уже сто раз ее помянул.

— Мамочка и есть, — ответил он. — Она что захочет то и отлепит от себя. Видел бы ты, сколько нас разных. Мамочка хорошая, заботливая. — Я вывернул голову чтобы посмотреть на него, не шутит ли. Окуляры перекопа скрывали верхнюю половину его лица, но нижняя выглядела вполне серьезно. «Мамочка». Ну и словечко Какая-то самка, наверное, типа муравьиной королевы. Отлепляет от себя что попало, куски протоплазм А один из кусков случайно на человека похож оказал Правда, только внешне. Да и то отдаленно. Это уж моя богатая фантазия его со Снулом Догом сравнила. Появись Снуп на Земле, его бы сразу под колпак, как уродливого пришельца.