Лики старых фотографий, или Ангельская любовь - Юлия Ник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— …и что? Думаешь, это — искусство? — вплыл в сознание хрипловатый голос. В этот момент в дверь заглянула одна из девиц, которая ни на минуту не отходила от Самгина в бассейне. Она было явно на особом положении, не участвовала в общей толкотне. — Брысь отсюда! Позову — тогда придёшь! — властно прикрикнул на неё Самгин, девица с обиженным лицом исчезла, прикрыв двери.
— Вот это — искусство! — Самгин ткнул пальцем в сторону исчезнувшей девицы. — Это и здоровье, это и самооценка твоя. Кстати, ты сходи. Я ей ждать тебя приказал. — Самгин усмехнулся. — Попробуй блюдо с барского стола. Стоит того. Я на неё хренову тучу рваных трачу. Тряпки, массажи.
— Я думал, это твоя любовь, чистая и непорочная, — вдруг перейдя на «ты» усмехнулся Ларик, Самгин только зыркнул на него, то ли с усмешкой, то ли восхищаясь нахальством.
— Ох*ел ты, что ли? — лениво промямлил Самгин. — А вот, что на «ты» перешел — уважаю. Мужики, когда они все в том, в чём мать родила, в принципе не должны ни перед кем голову сгибать. Ты не гнёшь. Вижу. Раньше солдаты с полководцами на «ты» были. Тогда были мужики. И били всех подряд. А сейчас… А-а-а! Говорить неохота.
А эта бл*ть такое умеет… просто… ну сам увидишь,… пока я добрый… — Самгин говорил медленно, явно о чём-то думал. Потом продолжил, задумчиво и обыденно как-то: «У меня жена есть. Семья. Хорошая семья. Дружно живём. От жены многое зависит. Да всё от неё зависит, как ни крути. Правду говорят, что жена — шея. А у меня она не просто шея — пропуск в верхний эшелон. Думаешь, я сам «допелся» до члена Бюро обкома? Щас! Как же! Ждали меня тут. Я в доме культуры работал, всё старался к искусству поближе быть, дурачок молодой. Отец её по указке своей жены на меня внимание обратил на каком-то концерте. Не помню уже. Мотался, как и ты, подражал всяким, чо-то своё изобретал, навроде джаза. Но с этим не выступал, конечно, сразу бы объявили антисоциальным элементом. Всё больше лирику гнал. Вот и догнался. Дочка их на меня запала. Ну, молодой, красавЕц с кудрявыми патлами, в парусиновых туфлях белых, в парусиновом костюме. Все дела. Они нас критиковали, а дочки ихние на нас западали, — Самгин замолчал.
Ларик не перебивал, соображая, с чего бы этот член Бюро обкома перед ним, первым встречным фактически, так выё*ывается. Такие пить умеют, на этом у них все дела делаются, и язык за зубами держать уж точно умеют. Леон не раз заикался о привычках этих людей, где-то, когда-то он однозначно бывал накоротке с такими. Как ни молод и прост был Ларик, но уже издалека слышал и чувствовал, какой перед ним встречный стоит. И Леона Ларик «чувствовал» всегда тоже.
— Не поверишь, — Самгин перешел почти на шепот, — у меня девок было,… вагон и маленькая тележка, сами в объятия падали. Любую мог выбрать. Была одна,… только одна такая и была. Не упала. Учились вместе. Характер свой против моего поставила. Ну, так и осталась со своим характером. Умная, весёлая, красивая, уверенная, — всё воспитывала меня: «Не разбрасывайся, займись серьёзно сначала чем-то одним. Тебе много дано, много и спросится.» — Самгин говорил, явно ёрничая, передразнивая ту, не упавшую в его объятия. — Так замуж и не вышла, дура, простроила из себя принцессу. В институте преподаёт. Годы её не берут, всё, как в двадцать пять выглядит. Доктор наук, и за границей была не раз, и страну всю объехала. Иногда встречаемся на каких-нибудь заседаниях. Смотрит. Со своей ухмылочкой! Королева, сука гордая! — раздраженно проговорил Самгин и снова замолчал. Потом продолжил не торопясь, как бы оценивая то, что пережил когда-то.
— Думал спервоначалу, очень сильно даже сомневался, смогу ли я с ней, ну с моей женой, в первую ночь-то… того-самого. А всё просто оказалось, темнота само собой помогла.
— Боялся папаши? Что ли? — Ларик не понимал.
— Да, причём папаша-то? Некрасивая она у меня, как семь смертных грехов. Черт его знает, как так природа распоряжается с этими носами, щеками и ногами? Отец, вроде, и ничего. Ну, толстомордый. Нос картошкой. Ну, нормально, внимание не особо обращает. А вот когда дочка точь-в-точь — папаша!.. Тут такое бывает… ну или в мамашу… тоже. И, главное, идёт это по крови! И не вытравить. Короче, сомневался я в себе. А потом оказалось, что зря я сомневался, боялся бутылочку распечатывать. Ха-ха! Пробки-то давно не было уже! — Ларик недоумевал, как можно откровенно с незнакомым о таком говорить, но Самгин увлекся и не замечал выражения лица Ларика. — Так мы с ней до утра и пили потом. Что-то дорогущее по тем временам было. Не помню, фигня какая-нибудь, коньяк может быть. Его же в пятидесятом днём с огнем было не достать. Это сейчас,… как квас, — Самгин опять замолчал.
— И дальше что? — Ларик невольно подтолкнул разомлевшего «сивуча» дальше.
— Дальше? А всё за*бись дальше было. Жизнь прикольная началась. Тут не поспоришь! Всё тебе — на! И квартира в центре с лифтом и мусоропроводом, и курорты, и барахло. Сталин-то уже не при делах, видать, был. Все, кто на воронках ещё по старой памяти ездили — за одним столом со мной сидели, из одного распределителя ели-пили. Только я во вкус вошел, дочка родилась, а тесть, хрен ёба*ый, — бац!.. И сыграли ему похоронный марш. Жить только да жить, кукурузу растить, двадцатый съезд прошел. Нет, на самом подъёме, у*бок пархатый с рельсов сошел, вертись тут один, как знаешь, — Самгин сплюнул между планок полка, на котором лежал. — Раньше детей надо пристраивать, пока помочь можешь. А мне тут никуда уже не деться было. Спелёнут по рукам и ногам. Партбюро, ребёнок, я в отделе культуры на должности младшего инспектора, меня, видишь, с самого низа начали поднимать, чтобы быстрее въехал, как и кем дела делаются. Думали одно, а получилось-то совсем другое. Жена после родов в три горла жрать начала, совсем толстая стала. Дочь орёт целыми ночами. Всё было — и ничего не стало! Никому не нужен. Разом. Наоборот, так и норовят оттолкнуть, да побольнее чтобы, значит.
Даром, что зять Первого Заместителя Первого. Первого… — но бывшего!
Похороны, конечно, по высшему разряду,… нас
