Дао Блаженств - Александр Матяш

Говорят, что это не притча, а реальная история, произошедшая с японским монахом Иккю Содзюном, очень известным дзенским наставником XIV века. Рассказывают, что его просветление произошло следующим образом. В те времена квалификация наставника, подтверждалась сертифицированной бумагой, в которой указывалось, что он достиг просветления и имеет право выдавать такие же грамоты своим ученикам. Ученик, обретя какой-то свой опыт, должен был придти к Мастеру, рассказать ему об этом опыте, и получить либо не получить, от него грамоту. И вот Иккю Содзюн, пережив свой опыт, приходит к наставнику и рассказывает ему обо всем… Наставник ему говорит: «Твой рассказ вовсе не подтверждает того, что ты обрел просветление. Пока я не могу дать тебе такой сертификат. Тебе придется продолжить медитировать до тех пор, пока ты не обретешь истинного просветления». На что Иккю Содзюн ответил: «Мастер, может быть, этого не достаточно для сертификата, но для меня подтверждения этого опыта не требуется. Мне достаточно самому знать, что этот опыт истинный». Знаете, что ответил ему мастер?

В: «Вот теперь я могу дать тебе сертификат»?

А: Да. И вот вопрос: почему же Чжу Фэн не остановил старшего монаха? Потому что старший монах не сделал паузы между своей первой фразой и второй. «Каково же мое понимание, что ты его не принимаешь?» – спросил старший монах. И, не сделав паузы, продолжил: «Теперь зажги мне палочку фимиама». Из текста понятно, что либо паузы не было, либо старший монах не дождался ее окончания. В любом случае его вопрос имел форму риторического. Потому что, если бы он не был таковым, текст был бы организован по-другому. Например, так: «Ответь мне, – и, не дождавшись ответа, продолжал…» Вот истинная причина того, что Чжу Фэн не остановил старшего монаха. Старший монах демонстративно не поинтересовался мнением Чжу Фэна, точнее – поинтересовался, но формально. А почему я вспомнил Иккю Содзюна?

В: Потому что для старшего монаха оказалось недостаточно его собственного понимания.

А: Да, Чжу Фэн манипулировал, он покупал его, он его проверял так же, как наставник проверял Иккю Содзюна. Но старший монах не понял сути этой проверки, и не имело значения – умрет он или исчезнет, или взлетит в воздух, левитируя. Имело значение другое: ему было важно, как его оценят.

У: То есть это «вы совсем не понимаете учения» – было своего рода провокацией?

А: Не своего рода, а просто провокацией. Это был парадоксальный вызов, бросаемый старшему монаху. Он бы с честью прошел испытание только в одном случае – если бы не купился на эту провокацию. Если бы, к примеру ответил: «Для меня не имеет значения, что вы думаете и делаете: провоцируете меня, проверяете, или просто пытаетесь оскорбить. Для меня важно то, что я все-таки понимаю слова покойного Мастера». И вот тогда, я вполне допускаю, Чжу Фэн ответил бы: «Я беру свои слова обратно и вижу, что вы понимаете учение нашего старого учителя». Вот каким мог бы быть истинный выход, но его старший монах не увидел, потому что для него фраза об отрезе белого шелка была пустой, формальной и ненаполненной. Стремление быть безупречным в глазах других оказывается важнее внутренней наполненности, хотя самим человеком это не осознается. «Бег впереди паровоза» не только полностью лишает нас этой наполненности, но и перекрывает доступ к ней, саму возможность к ней приблизиться.

«Тогда Чжу Фэн похлопал труп по плечу и сказал: «Ты можешь сесть и умереть немедленно, да, но что касается значения слов нашего покойного Мастера, у тебя нет ни малейшего понятия!»

М: Если честно, я бы на его месте уже ничего не говорила. И так все всё видят.

А: Правильно, да. Делай следующий вывод. Следовательно, Чжу Фэн…

У: Страшно заподозрить, но он-то не из эго…

А: …произнес это не только для тех, кто это видел. Подозревай, Уль, не бойся…

У: Он произнес это для души умершего монаха?

А: Да. Он произнес это для того, к кому обратился. Конечно, нельзя отрицать, что он сыграл также и на публику, но это у него получилось именно потому, что он думал о публике во вторую очередь – в отличие от старшего монаха. Вне всякого сомнения, присутствовавшие монахи испытали шок от происходящего, особенно от того, как небрежно Чжу Фэн обошелся с трупом, но вся шоковость и назидательность ситуации стали возможны именно потому, что Чжу Фэн меньше всего думал о том, как он выглядит в чьих-то глазах. Остальные монахи были просто зрителями – конечно, для любого театра, в том числе и для этого, наличие зрителей очень важно, но на сцене были только Чжу Фэн и старший монах.

М: Нет, Саш, мне кажется, его душа уже разбирается с демонами.

В: А мне кажется, слышит…

А: Душа еще находится в состоянии бардо Дхарматы. Первые несколько минут душа каждого человека находится в состоянии наивысшего просветления. Что сделала душа монаха после того, как услышала эти слова? Какой у нее был выбор?

М: У души – выбор?

А: Да. Чжу Фэн милостиво и милосердно предоставил душе старшего монаха последний шанс стать просветленным. Вот что он сделал. Это был акт глубочайшего мистического милосердия. Каким образом?

В: Мне кажется – возвращая его к тому выбору, который тот сделал.

А: Да. Каким образом и к какому выбору?

В: Или принять свою неправоту…

А: Нет, Чжу Фэн предложил ему сделать другой выбор. Представляете, что должен чувствовать человек, когда его так публично позорят, да еще и после смерти?

М: Ужасный стыд.

А: И глубочайшую досаду. Такую, которая способна ввергнуть его в самые низшие миры. Главный монах принес жизнь в жертву, а над ним еще и насмехаются. Он обозлен на Чжу Фэна за свою неперфектность в его глазах. Если бы слова Чжу Фэна никак не задели старшего монаха, то он не стал бы ради этого жертвовать жизнью.

М: Он должен простить самого себя. Душа его должна.

А: Да. И таким образом стать «отрезом белого шелка». Либо он уедается от этой фразы еще больше, и в страшной досаде выбирает крайне неприятное перерождение, либо он говорит: «да, этот старый пень, который сейчас здесь сидит, действительно не понимал слов нашего старого Мастера», чувствуя, наконец, что он уже не есть тот самый старый пень. Видите, насколько неслучайно Чжу Фэн спросил именно о последней фразе из этого наставления. «Стать отрезом белого шелка» означает здесь безэговую готовность к смиренной капитуляции перед своим незнанием и самоумаленному «зависанию» в пустоте этого незнания. Ведь только если мы способны честно внутри себя признать, что мы чего-то не знаем, сила нашей капитуляции, нейтрализовав косвенное целеполагание нашего эго самоутвердиться и упиться своей крутостью, именно тем самым и раскрывает интуитивный канал, давая возможность возникнуть истинному ответу спонтанно и естественно.

Посмотрите, как красиво Чжу Фэн поймал старшего монаха на гордыне первый раз, задав ему вопрос именно по той строке, в которой речь шла об отсутствующем у него качестве; посмотрите, как монах этого не увидел и что из этого вышло; посмотрите, как он поймал его еще раз, заставив пройти его уже умершую душу через тяжелейшую и мучительнейшую скрутку ощущения себя смехотворным и провалившимся неудачником; посмотрите и ощутите глубочайшую любовь и величайшее милосердие Чжу Фэна в том, что он дал старшему монаху именно то, чего тот больше всего боялся (даже больше смерти, как вы сами видели), он заботливо и милосердно не позволил ему «замылить» результат испытания даже после смерти и тем самым с отеческой заботой предоставил ему первый и последний – то есть, единственный! – шанс просветлиться. Посмотрите и восхититесь – и Чжу Фэном, и Ши Шуаном, и гунъанем, и старшим монахом, в конце концов.

У: Какой тонкий…

А: Уля, все гунъани такие же тонкие, других нет.

Глава V. Отчего такое непостоянство?

Полутень спросила у Тени: «Раньше ты двигалась, теперь ты стоишь на месте, раньше ты сидела, теперь стоишь. Отчего такое непостоянство?»

Тень ответила: «Должна ли я от чего-то зависеть? Ведь то, от чего я должна зависеть, тоже должно от чего-то зависеть. А вдруг я завишу от чешуйки на хребте змеи или от крылышек крохотной цикады? Откуда мне знать, почему все случается так, а не иначе?»56

В: Мне кажется, эта притча о том, что источник нашего бытия находится за пределами нашего разума, и то, что мы о себе думаем – не более, чем тень. Если мы – тень своего бессознательного, тогда наши сценарии управляют нами, и все, что мы думаем и чувствуем, является не более, чем тенью. Тень – это скорлупка нашего эго. «А вдруг я завишу от чешуйки на хребте змеи или от крылышек крохотной цикады?» Мы не знаем, от чего мы зависим. А если то, от чего мы зависим – это наоборот, нечто более высокое, более тонкое, то мы являемся не более, чем тенью этого высшего.

А: Самости.

В: Мы берем на себя стопроцентную ответственность за все, что бы с нами ни случилось, но если думать, что мы всего лишь тень, то мы не являемся причиной своих поступков, мы, как тень, просто повторяем движения. Мы не виноваты, но и гордиться нам нечем. Мы приписываем себе какие-то достоинства, когда чего-то добиваемся в жизни, но на самом деле это не является нашим достоинством, мы всего лишь тень, повторяющая…