Новый Мир ( № 9 2007) - Новый Мир Новый Мир

Валерий Дымшиц. Отклик на роман Михаила Левитина “Лжесвидетель”. — “Народ Книги в мире книг” (Еврейское книжное обозрение), 2007, № 67.

“Графоман — это не тот, кто пишет плохо, а тот, кто — хорошо, но при этом непонятно зачем, да еще так длинно. Фантастическая повесть известного театрального режиссера Михаила Левитина — образчик такой профессиональной графомании. Сюжет повести: евреи не погибли, Гитлер их всех переселил на Мадагаскар (действительно была такая идея), а потом они куда-то исчезли. Попытка заклясть прошлое, оставить в живых, сделав героями повести, многочисленную убитую нацистами родню — понятна. Но читать это и больно, и неловко”.

Алексей Иванов: 10 лет спустя. Беседовали Георгий Циплаков, Василий Чепелев. — “ZAART” — Журнал создателей и потребителей искусства, Екатеринбург, 2006, № 11 <www.zaart.ru>.

Говорит автор “Сердца Пармы”, “Золота бунта” и других известных романов:

“Откровенно говоря, пермская культурная политика очень напоминает экономическую политику нашего государства, которое сидит на трубе, точнее, на трех-четырех природных ресурсах, вывозит их за рубеж и на этом живет. Нефть, газ, лес, алюминий — все. Но это же не экономическая политика, а просто какие-то нефтедоллары! Вот так и у нас с культурой. Наша администрация сидит на трех-четырех культурных ресурсах, которые гонит на общероссийский рынок. Это Дягилев, Пастернак, оперный театр, драматический театр… И с этого, как ей кажется, она имеет приличные дивиденды. Но все-таки дивиденды, на мой взгляд, совсем небольшие, а главное, сомнительные. Две недели назад я ездил по пермскому краю с киногруппой, с представителями кинокомпании „Central Partnership”, которые, помимо прочего, сняли сериал „Доктор Живаго”. Арт-директор этой компании с изумлением узнал, что город Юрятин из „Доктора Живаго” и город Пермь — это одно и то же. Судите сами, насколько эффективна культурная политика пермской администрации, если даже такие неслучайные в отношении творчества Пастернака люди не знают столь элементарной вещи…”

Марина Красовицкая. Разговор с бегуном на соседней дорожке. Беседовала Марина Нефедова. — “Нескучный сад”, 2007, № 3 — 4 <www. nsad.ru>.

“Конечно, мы не застрахованы от срывов, которые, бывает, приносят вред ребенку. Но бывает, что неожиданно и пользу. Потому что дети очень ценят, когда родители искренни. Конечно, я завидую людям, которые могут всегда держать себя в руках. Но если ты возмущен, если тебе больно, если ты плачешь, это не обязательно скрывать от своих детей. Им очень важно увидеть, что ты настоящий, живой, что ты страдаешь.

Я думаю, что человек взрослый имеет право на какую-то амплитуду колебаний, у него иногда есть настроение очень сильно помолиться, а иногда он рухнет в постель и только скажет: „Господи, помилуй”. И дети имеют право это видеть. И это для них тоже определенный опыт жизни живого человека. Детей на самом деле не обманешь. Уж что ты есть, то есть. Изобразить из себя больше, чем ты есть, невозможно. Они тебя раскусят. Мы все время забываем, что дети не дураки. Часто, потому что у них чистая душа, они считывают такой слой, который ты, кажется, надежно прикрыл.

Дети даны родителям не для того, чтобы родители из них что-то такое сделали, а для того, чтобы родители продолжали свой духовный путь, чтобы они менялись. Потому что дети ставят перед родителями такие задачи, которые больше никто никогда перед ними не поставит. Ребенок может быть совершенно не таким, как ты от него ждешь. И тебе придется смириться с тем, что он не получит высшего образования, или не будет ученым, или будет ходить в церковь не так часто, как ты это запланировал. Нужно смириться с его выбором. Дети нам даны для того, чтобы мы не закостенели и продолжали двигаться”.

Из биографической справки: “Мария Сергеевна Красовицкая родилась в 1967 году. Окончила немецкую спецшколу, в 1983 году поступила на классическое отделение филфака МГУ. С 1988 по 1992 год — м. н. с. Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева. С 1992 года по настоящее время — преподаватель литургики в ПСТГУ. В 1993 году вышла замуж. У Марии Сергеевны семеро детей (от 4 до 12 лет): пять мальчиков и две девочки. Преподаватель Закона Божия, латинского языка в гимназии „Свет”, литературы — в московской Традиционной гимназии. Научные труды: учебное пособие „Литургика” (курс лекций)”.

Виктор Куллэ. Мальчики кровавые в глазах. Дом Веневитинова. Кривоколенный пер., д. 4. — “Ностальгия”, 2007, № 5.

“В 1923 году в одну из здешних коммуналок вселилась семья Гинзбургов, старший из детей которой — Александр Галич — станет сначала преуспевающим советским кинодраматургом, а потом и одним из самых пронзительных поэтов периода „оттепели”. Галич прожил здесь детство и отрочество: от 6 до 16 лет. Отсюда он бегал на заседания руководимого Багрицким литературного кружка. Стихов Веневитинова советский школьник, естественно, не знал, но Пушкин и его чтение здесь „Годунова” являлось предметом особой гордости всей дворовой пацанвы. Тем паче, что дядя будущего барда профессор Лев Самойлович Гинзбург был крупным пушкинистом.

Две фантастически разных судьбы поэтов, связанных с домом на Кривоколенном, роднит, на первый взгляд, только одно: нелепая и несвоевременная гибель (двадцатидвухлетний Дмитрий Веневитинов умер от простуды, Галич — от удара током. — П. К. ). Но это не совсем так. И юный философ-шеллингианец, и благополучный советский литератор, в одночасье превратившийся в поэта-изгоя, имеют нечто неуловимо родственное. Оба могли заблуждаться в жизни реальной, но становились беззащитно честны перед Словом. Веневитинов неукоснительно строил жизнь по законам того гармонического Логоса, который, уже после его смерти, выкристаллизовался в „язык пушкинской эпохи”. Галич — после занятий в студии Станиславского, после бултыхания в пруду соцреализма — вдруг услышал гул полублатной фени, привнесенной вернувшейся из лагерей интеллигенцией в языковое сознание страны. И — одним отчаянным рывком — возвел его в ранг истинной поэзии.

Обоих никто конкретно не убивал, но почему же при названии „Кривоколенный” так убедительно мерещатся „мальчики кровавые в глазах”?”

Эмир Кустурица. “Кино должно исцелять души…”. Беседовал Константин Мацан. — “Фома”, 2007, № 5 <www.foma.ru>.

“ — И какой была реакция Ваших коллег по цеху на то, что Вы приняли Православие?

— Мне нет никакого дела до моих коллег…

— А друзья?

— Реакция друзей была весьма одобрительной, потому что мои нынешние друзья — по большей части христиане. Хотя в Сараеве это стало большим сюрпризом для тех людей, с которыми мы общались еще до моего студенчества, до того, как я уехал учиться режиссуре в Прагу. Они меня ненавидят, как ненавидят всех православных сербов. Поэтому там и началась война. Да простит им Господь (долгая пауза, рука с чашкой кофе дрогнула)…”

Виктор Леонидов. Этот изумительный Алексеев. — “Наше наследие”, 2007, № 81 <www.nasledie-rus.ru>.

О человеке “леонардовского типа” — великом художнике, классике-аниматоре, изобретателе “игольчатой техники” изображения, жившем во Франции. Тут же публикуется статья Жоржа Нива “Дар страдания, дар света”: “От иллюстратора текстов Гоголя или Достоевского до передатчика звуковых впечатлений „Ночи на Лысой горе” или „Картинок с выставки”, навеянных яркими и запоминающимися музыкальными образами, было не больше шага. И этот шаг уже был совершен этими с первого взгляда статичными иллюстрациями. Игольчатый экран, выдуманный Алексеевым, эти соты светящегося меда, на которых создаются музыкальные картины или иллюстрации к „Живаго”, на самом деле уже существовал в искусстве 1920-х: гранулированные структуры бытия, фотоны, наводящие на мысль о фотографиях космоса, снятых радиотелескопами, или иногда еще — о снимках, полученных под микроскопом химика или биолога; млечная зернистость мира, куда, словно химические тени, спешат силуэты персонажей в негативном изображении. Как это ни странно, манипулируя основным биномом черного и белого, света и его отсутствия, Алексеев в конце концов начинает видеть в этом бинарном основном контрасте перипетии бытия и тайну возникновения явления. Разумеется, он работал и в цвете…”

Сергей Мирошниченко. Документальный человек. Беседовал Андрей Кульба. — “Нескучный сад”, 2007, № 5-6.

Интервью известного режиссера-документалиста, художественного руководителя киностудии “Остров”, автора фильмов “Земное и Небесное”, фильмов об А. Солженицыне, Г. Жженове.