Какого цвета убийство? - Томас Эриксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Письмо от доктора Бергстрёма нельзя было истолковать никак иначе. Мари умирает. Такого фактора не было в его расчетах. Сколько времени на это потребуется? Это могло произойти быстро, но могло и затянуться. Неделя? Месяц? Полгода? Процесс умирания от болезни – непредсказуем. Иногда рак и вовсе рассасывается сам по себе – ко всеобщему удивлению…
Юнас шел в полной прострации и чуть не врезался в машину, свернувшую со стороны Брюнсгатан. Да-да. Сам разуй глаза, урод. Вокруг него люди спешили на обед или уже с него, он же не обращал на них никакого внимания. Стоило ему поднять глаза, и он сразу же столкнулся бы с кем-нибудь из знакомых, а этого ему сейчас совершенно не хотелось.
Конечно, ему было жаль Мари. Он по-прежнему хорошо помнил ее первую встречу с болезнью. Это было всего несколько лет назад, и тогда Юнас страдал не меньше, чем она. Сидел рядом во время процедур, держал ее за руку, плакал вместе с ней.
Именно тогда что-то изменилось в его чувствах. Само собой, он любил ее, когда женился на ней. Наверняка любил, иначе не подписал бы брачный контракт. Но вместе с тем он уже не помнил, что именно испытывал, – не мог вызвать в себе то теплое прекрасное чувство, которое большинство людей называет любовью. Мари – прекрасная женщина во всех отношениях, красивая, хорошо сохранившаяся для своего возраста. И совсем не склонная к снобизму. Правда, она родилась в семье снобов, и они воспитывали ее по своему вкусу. Конечно же, она ходила в частные школы, имела личного шофера, еще в детстве объехала полмира, побывав в Альпах, в Ницце, в Куала-Лумпуре и бог знает где еще, куда таскали ее за собой родители. Однако от этого она не стала считать себя пупом земли. Оставалась открытой, веселой и с уважением относилась к другим людям. Юнас всегда считал ее здравой, цельной личностью, с которой всем полагается брать пример. Мари не притворяется, она действительно очень хороший человек.
Он отдавал ей должное. Уважал ее. Но не любил.
Вводя код на двери с улицы, Юнас пытался решить, что же ему делать. Что там насчет этого Хельмарка? Насколько хорошо соображает комиссар? У него типичное топорное мышление копа, или же он иногда любит пораскинуть мозгами за пределами условий задачи? Пожалуй, тут все же проблем не возникнет. Габриэль Хельмарк сделает то, чего от него можно ожидать.
Интересное совпадение – делом занимается старший брат одного из бывших одноклассников Юнаса… Всего лишь несколько месяцев назад он повстречался с женой Фредрика – невесткой Хельмарка. Мартиной. И это тоже была странная случайность. Словно кто-то свыше пытался ему что-то сказать. Приятель, говори громче, что ли…
Повесив пальто на общую вешалку, он уселся за свой письменный стол. В офисе гудела жизнь, люди разговаривали, кто-то хохотал. Когда он сам в последний раз смеялся? С Мари или с кем другим… Казалось, он застрял в серьезной части самого себя. Стал молчалив и замкнут.
Как он стал таким? И зачем?
Этого Юнас точно сказать не мог, но подозревал, что работа исполнительным директором на собственного тестя внесла свой вклад. Невозможно расслабиться и настроиться на счастье хоть на одну секунду, когда старый патриарх постоянно заглядывает ему через плечо. Пару раз в неделю звонит по выдуманному поводу. Черт, ему уже за семьдесят – и чего он не уйдет на покой? Почему не может ослабить хватку, дать Юнасу спокойно делать свое дело? Он хорошо справляется. Вкалывает как проклятый.
Зачем он пошел на такой риск? Ведь понимал, что нельзя брать в долг деньги компании – по крайней мере, не такие большие суммы. Но откуда ему было знать, что биржа рухнет? Он был шокирован крупнейшим экономическим кризисом тысячелетия не меньше, чем все остальные на планете.
Сколько денег компании он просадил? Десять миллионов? Пятнадцать?
Правда в том, что он уже и сам не знает. Сил не было смотреть и проверять. Если бы он покупал обычные ценные бумаги, их стоимость можно было бы отбить во время подъема, который последовал за спадом. Так ведь нет – он выбирал разные активы, которые либо принесут огромный доход, либо обесценятся. Третьего не дано. И только задним числом он понял, что случилось.
Сохранит ли он свой пост исполнительного директора, если Мари умрет?
«Нет, не так, – поправил себя Юнас. – Не если, а когда».
Сейчас это уже неоспоримо. Она действительно умрет. И каким бы образом это ни произошло, зрелище будет не из приятных. Постепенно угасать от рака, вконец отощать, лишиться волос… Постепенно уходить в морфиновый туман и в последние недели все равно захлебываться болью, потому что препараты уже не будут действовать…
Или же в одну секунду лишиться половины черепа. Просто как будто кто-то погасил свет.
Проблема заключалась в том, что он не мог ждать. Счет шел на недели или даже дни: в любую минуту кто-то может обнаружить данные по всем его сделкам. И тогда для Юнаса Рооса все будет кончено. Конец его карьеры. Если повезет, они ограничатся тем, что дадут ему пинка под зад. Его план стать экономически независимым от жены раскроется во всем своем убожестве и феерическом провале. Ибо это единственное, чего он хотел тогда. Обрести свободу так, чтобы не пришлось до конца жизни питаться одними макаронами.
Надо определяться.
Из двух зол выбирать меньшее.
* * *
Хельмарк сидел, уставившись в стену перед собой. Воздух в кабинете был затхлый и спертый. Весь день с этой стороны светило солнце, а он не удосужился открыть окно или хотя бы опустить жалюзи.
Комиссар снова просмотрел списки контактов Клаэса Юнггрена, Рогера Аксберга и Мари Роос. Он уже и не помнил, в который раз это делал, но чем еще заняться, когда даже нет соломинки, за которую можно бы ухватиться? Сундстрём сопоставил эти списки и отметил все интересные совпадения.
У Юнггрена нашлось шестнадцать знакомых, которые фигурировали в списке Аксберга. Трое из них присутствовали в списке Мари Роос. Все перечни оказались очень длинными, особенно у Юнггрена – у него насчитывалось более двухсот имен. Невозможно было определить, скольких из них считать близкими друзьями. Хельмарк подумывал о том, чтобы поехать домой к вдове Юнггрена, чтобы обсудить с ней фамилии, но что-то подсказывало ему, что это выброшенное
