Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы - Андрей Валентинов

– То-то, я гляжу, странный ты… – монах неодобрительно качнул головой.

– Оставь, брат, – усмехнулся Варфоломей. – Кто же из нас не странен?

Он подошел к Николаю и осторожно, не касаясь, провел по воздуху ладонями. Келюс почувствовал, что сердце забилось спокойнее, а ледяной холод, мучивший уже который день, отступил.

– Лекаря бы, – растерянно проговорил молодой послушник, – али знахаря какого…

Кажется, результаты краткого осмотра его изрядно расстроили.

– Ладно, – заявил Келюс, – были б вы, отцы, из медицинского!.. Давайте-ка ужинать. Консервы открыть?

Он достал из рюкзака пару банок сайры. Степан удивленно взял одну из них в руки, покрутил, показал младшему брату.

– Ишь, – заметил он, – диво заморское. Исхитрились!

– Я тоже консервы не люблю, – признался Лунин. – Только у меня больше, бином, и нет ничего.

– Не надо, Николай, – сказал Варфоломей, доставая из мешка половину хлебной буханки, – хлеб есть, и слава Богу. Водицы б только!

Келюс вспомнил, что воды он так и не набрал. К счастью, рядом с домом был колодец. Лунин поднял валявшиеся на полу пустые бутылки и вышел во двор. Минуту он осматривался, вглядываясь в темневшую неподалеку опушку, но, не заметив ничего опасного, направился к колодцу. Цепь уже успела заржаветь, да и ведро явно знало лучшие времена. Келюс с трудом сдвинул с места ворот, цепь нехотя загремела, но шли секунды, а всплеска не было. Наконец ведро глухо ударилось о что-то твердое. Николай повторил попытку, но с тем же успехом – воды в колодце не было.

Новость изрядно расстроила. Самому Келюсу пить не хотелось, но мысль, что он не сможет дать своим гостям даже воды, показалась невыносимой. Николай вернулся в избу, поставил на пол ненужные бутылки, прикидывая, где набрать воды в этом глухом лесу.

– Колодец высох, – сообщил он наконец.

– Вот жалость-то, – огорчился Варфоломей. – Знали бы, сами воды набрали. Тут ручей близко.

– Ну, не близко, – возразил Степан. – Однако же и вправду…

– Ручей? – вскинулся Келюс. – Где?

– Болен ты, – наставительно заметил старший. – Да и мест, видать, не знаешь. Я схожу.

– Ну уж нет!

Эта мелочь изрядно задела Николая. Похоже, отец Степан принимает за белоручку из Столицы, не способного даже воды принести!

– Я тут хозяин, как вы и сами, бином, изволили заметить. Где ручей?

– Влево, там тропинка, – кивнул младший, показав в дальний угол поляны. – Там прямо. Однако, Николай, ты и вправду болен. Хоть и не заразна хворь твоя…

Варфоломей не договорил, но по его тону Келюс понял, что молодой послушник догадался, чем именно болен Лунин.

– Да и по лесу шляются всякие. Волки опять же… Лучше мне сходить.

– Да, – согласился Николай, – волки… Нам двух бутылок хватит?

Братья переглянулись.

– Не бери скляницы сии, – посоветовал младший, – вот, возьми, как раз и довольно.

Он достал из мешка небольшой туесок с плотно подогнанной крышкой. Приглядевшись, Николай понял, что тот сделан из бересты.

– Антиквариат! – констатировал он, – почти Хохлома, бином. А не прольется?

Монахи только улыбнулись. Келюс накинул куртку и приладил кобуру с пистолетом, рассудив, что в лесу браунинг может и не отказать. Монахи, не говоря ни слова, смотрели на его сборы.

– Ты, Николай, вот что, – внезапно заметил Варфоломей, – воду бери там, где часовня стоит. Да и сам из туеска выпей.

– Да я пить не хочу, – пожал плечами Лунин.

– Выпей! – повторил младший, и Келюсу почудилось, что он слышит голос Варфоломея Кирилловича.

– Ну выпью, ладно, – согласился он. – Волшебная эта береста что ли?

Братья рассмеялись.

– Да какая волшебная! – махнул рукой Варфоломей. – Сам я сей туесок сработал. Береза – древо доброе, от нее вода сладкой становится… И не бери оружие, брат, не понадобится тебе оно.

Келюс задумался. Пистолет вел себя странно, но идти совсем безоружным как-то не хотелось. Он нерешительно выглянул в окно.

– Не тронут тебя, – твердо, совсем по-взрослому проговорил Варфоломей. – Только не бойся, воин Николай!

– Как… как вы меня назвали? – поразился Келюс.

– Так воин и есть, – поддержал брата Степан. – Вон, диво заморское поцепил – любо смотреть. Али не так?

– Может, с тобой пойти? – предложил Варфоломей, и в голосе его мелькнуло беспокойство. Келюс вспомнил, что может ждать его в лесу, но тут же устыдил себя – молодой паренек в рясе не должен платить по его счетам.

– Ну, отцы! – как можно искреннее усмехнулся он, снимая кобуру, – будто на войну снаряжаете. Да я мигом!

– Иди с Богом! – не поддержав шутки, строго произнес Варфоломей и, подняв худую юношескую руку, благословил Лунина.

На поляне было тихо, и Келюс быстро успокоился. Тропинку он нашел сразу – узкую, зато хорошо протоптанную. Лунин подивился, кто мог ходить по ней в такой глуши, и нырнул под глухую сень деревьев.

Его охватила тьма. Высокие кроны рассеяли лунный свет, и только редкие отблески прорывались сквозь густую листву. Тишина казалось странной – затихли ночные птицы, даже листья перестали перешептываться. Николай ускорил шаг, надеясь побыстрее добраться до ручья. Тропинка внезапно свернула, Келюс приблизился к повороту, но вдруг заметил, что из-за угла на тропинку падает тень. Николай остановился, замер. Тень шевельнулась…

«Не бойся!» – вспомнились так часто слышанные слова.

– А я и не боюсь, – вздохнул Лунин.

Тень шевельнулась, из-за угла неторопливо вышел волк. Никогда Николай не видел зверя так близко. Желтые глаза светились торжеством, пасть скалилась, волк взглянул Келюсу прямо в лицо и зарычал. Послышалось ответное рычание, и на тропинку вышел второй зверь.

Лунин понял – не убежать. Догонят, собьют с ног…

– А ну, кыш, сволочи! – гаркнул он, шагнув вперед. – Фрола тут нет, он бы вас благословил!..

Волки вновь зарычали, на этот раз зло и тревожно, но внезапно расступились. Келюс подумал, что звери могут броситься сзади, но пересилив себя, спокойно зашагал дальше. Тянуло оглянуться, но Николай заставил себя смотреть прямо.

Пройдя метров двадцать, Лунин, на секунду остановившись, прислушался. Сзади было тихо, за ним никто не бежал.

«На испуг берут, – понял он. – Нет, врете!»

Он хотел присвистнуть для пущего форсу, но внезапно замер. Посреди тропинки клубилось что-то белое, похожее на легкий туман. Повеяло холодом, белое облако густело, темнело, приобретая очертания человеческой фигуры.

– Ну, и кто ты? – не выдержал Николай.

– Я!..

Белый туман пропал, а на его месте возникла фигура, чем-то напоминавшая человека, но все же иная, жуткая, застывшая в страной неестественной позе. Отблески лунного света упали на оскаленный череп, сквозь почерневшие лохмотья белели ребра, руки, лишенные давно истлевших мускулов, бессильно повисли по бокам.

– Ты все-таки испугался…

– Ясное дело, испугался, – озлился Николай. – Устроили тут анатомичку, ширмачи паскудные!

В пустых глазницах плеснул красный огонь.

– Это не страх, Лунин! Страх еще впереди. Но даже там, куда ты попадешь, есть разница между князем и холопом.

– А-а! – понял Келюс. – Со свиданьицем, бином! Классовый подход применяете, товарищ майор?

Страшный оскал затуманился. На Николая смотрело лицо Волкова:

– За все надо платить, Лунин. И за мою смерть – тоже…

Посиневшие губы не двигались, голос, глухой, нечеловеческий, шел откуда-то издалека.

– Твоих друзей ждет смерть. Они умрут, и ты не сможешь их спасти. Я уже говорил, моя смерть не принесет тебе радости. Знаешь, Лунин, много столетий я хотел узнать, что ждет там таких, как мы. Теперь я узнал. Скоро и узнаешь и ты.

– Все? – заставил себя усмехнуться Келюс. – Тогда отправляйся, откуда пришел. Будь проклят, нелюдь!

– Кого ты проклинаешь? Меня – или себя?

Лицо призрака затуманилось, дрогнуло. Николай шагнул вперед – и все исчезло, только еле заметное белое облачко клубилось над тропинкой. Келюс, резко выдохнув воздух, вытер со лба холодный пот.

Тропинка вела все дальше, но вот деревья расступились, впереди блеснула под луной ровная гладь небольшой речки. Он был у цели. Николай подошел к самой опушке, когда сзади донесся тихий, но отчетливый голос:

– Постой! Почему они хотят твоей смерти? Ведь ты такой, же, как они!

Кто бы ни спрашивал, над ответом пришлось подумать. Николай обернулся к темной кромке леса.

– Я не такой. И не буду, ясно? Можешь им так и передать!

Тихий вздох пронесся между кронами.

– А ты кто? – осмелел Николай.

– Я был здесь всегда, – прошелестело в ответ. – Сегодня они не тронут тебя: на твоей груди – знак дхаров.

Келюс вспомнил о странном рисунке и невольно провел ладонью по рубашке.

– А ты знал дхаров?

– Я знал всех. Прощай!..

Часовню Келюс увидел сразу. Она стояла на самом берегу, невысокая, деревянная, с резным шатром. Николай удивился, подумав, кому понадобилось строить часовню в такой глуши и тут только понял, насколько хочется пить. Аккуратно, стараясь не взболтнуть тину, он набрал полный туесок и жадно припал губами к берестяным краям. Он пил глоток за глотком, чувствуя, как исчезает усталость, как теплеет скованное льдом тело. Хотелось посидеть несколько минут у воды, но Николай вспомнил, что его ждут, поэтому поспешил вновь набрать берестяной сосуд и плотно закрыть крышку.