Черное эхо - Майкл Коннелли

Ее брови удивленно взметнулись.

– Может, это была просто фигура речи, Гарри?

– Может быть.

– Ну, мне пора идти. Ты не знаешь, как долго тебя здесь продержат?

– Мне не говорили, но, думаю, завтра я вытащу себя отсюда. Хочу пойти посмотреть, как будут хоронить Медоуза на кладбище ветеранов.

– Погребение в День памяти павших. По мне, звучит вполне подходяще.

– Хочешь пойти со мной?

– М-м… нет. Думаю, мне уже больше не хочется иметь ничего общего с мистером Медоузом… Но я буду завтра в Бюро. Буду разбирать свой стол и писать должностные отчеты по тем делам, которые мне придется передать другим агентам. Ты мог бы забежать, если захочется. Я бы сварила тебе кофе, как в былые времена. Но только знаешь, Гарри, мне кажется, тебя так скоро не выпишут. С пулевым-то ранением. Тебе нужно отдохнуть и набраться сил.

– Конечно, – сказал Босх. Он понимал, что это она с ним прощается.

– Ну, тогда всего. Может, мы еще увидимся.

Элинор наклонилась к нему и поцеловала на прощание, и он знал, что это прощание со всем, что было между ними. Она почти уже дошла до двери, когда он снова открыл глаза.

– Еще один вопрос, – промолвил он.

Уиш обернулась.

– Как ты нашла меня, Элинор? Там, в туннеле, с Рурком?

Она помедлила, ее брови опять поползли вверх.

– Ну, мы спустились в лаз вместе с Хэнлоном. Но когда выбрались из самодельного туннеля, то разделились. Он пошел по коридору в одну сторону, а я – в другую. Я выбрала правильное направление. Вскоре заметила следы крови. Потом нашла Франклина. Он был мертв. А после этого мне просто немножко повезло. Я услышала выстрелы, а затем – голоса. В основном голос Рурка. Я пошла на этот голос. А почему ты спросил?

– Не знаю. Просто вдруг пришло в голову. Ты спасла мне жизнь.

Они посмотрели друг на друга. Ее рука лежала на дверной ручке, и дверь была приоткрыта – так что Босху было видно плечо сидящего в коридоре на стуле Гэлвина-младшего.

– Все, что я могу сказать, – это спасибо.

Она сказала «ш-ш», отвергая его благодарность.

– Не нужно ничего говорить.

– Не увольняйся.

Он увидел, как щель в двери исчезла, а вместе с ней – и полосатый пиджак. Элинор стояла у двери, ничего не говоря.

– Не уезжай.

– Я должна. Я еще увижусь с тобой, Гарри.

На сей раз дверь открылась во всю ширь.

– Прощай, – сказала она, и вот уже ее не было.

Босх пролежал неподвижно почти целый час. Он думал о двух людях: об Элинор Уиш и Джоне Рурке. Он на долгое время закрыл глаза и подробно представил себе озадаченное лицо Рурка, когда тот, отлетев к стене, стал оседать и наконец упал в темную воду. «Я бы тоже удивился на его месте», – думал Босх. Но было там и еще что-то – нечто такое, что он не мог до конца определить. Некое осознание, постижение, не связанное с его умиранием. Вроде внезапного разрешения загадки.

Через некоторое время он спустил ноги с кровати и сделал вдоль нее несколько пробных шагов. В теле ощущалась слабость, однако тридцать шесть часов сна поселили в нем беспокойную неусидчивость. Когда он утвердился на ногах, а плечо, хотя и с болью, приспособилось к гравитации, Гарри принялся вышагивать взад и вперед вдоль кровати. Он был одет в светло-зеленую больничную пижаму – обычную, а не из тех, вроде рабочего комбинезона с открытой спиной, в которых он всегда находил что-то унизительное. Освоившись, Босх зашлепал по комнате босыми ногами, время от времени останавливаясь, чтобы прочесть открытки, прикрепленные к корзинам с цветами. Одну из корзин прислал профсоюз полицейских. Другие поступили от двух знакомых копов – просто знакомых, не друзей; одна была от вдовы бывшего напарника, потом от юриста его профсоюза и еще от одного бывшего партнера, который сейчас жил в Энсеньяде.

Босх отошел от цветов и подошел к двери. Чуть приоткрыв ее, в щелочку увидел, что Гэлвин-младший по-прежнему сидит там, читая каталог полицейского снаряжения. Босх открыл дверь на всю ширину. Голова Гэлвина дернулась вверх, он поспешно захлопнул журнал и сунул его в стоящий у ног атташе-кейс. При этом он не произнес ни слова.

– Итак, Клиффорд, – надеюсь, я могу к тебе так обращаться? – что ты здесь делаешь? Я разве нахожусь в опасности?

Молодой коп ничего не ответил. Босх глянул в обе стороны коридора и увидел, что он пуст до самого пункта дежурной медсестры, футах в пятидесяти. Он поднял взгляд на дверь своей палаты и увидел номер «313».

– Детектив, будьте добры, вернитесь в свою комнату, – процедил наконец Гэлвин. – Я здесь только затем, чтобы не пускать в вашу палату представителей прессы. Заместитель начальника считает, что они могут попытаться проникнуть, чтобы взять у вас интервью, и моя задача – воспрепятствовать этому. Воспрепятствовать тому, чтобы вас беспокоили.

– Что, если они применят тактическую хитрость? – Босх с притворной опаской повертел головой, якобы удостовериться, что их никто не слышит. – Просто возьмут да и позвонят по телефону?

Гэлвин шумно выдохнул и продолжал, не глядя на Босха:

– Медсестры отслеживают входящие звонки. Разрешается только родственникам, а мне сказали, у вас нет семьи, так что не будет никаких звонков.

– А как прошла мимо вас эта женщина из ФБР?

– Она прошла с одобрения Ирвинга. Будьте добры, вернитесь к себе в палату.

– Разумеется.

Босх сел на кровать, попытался еще раз прокрутить в голове обстоятельства дела. Но чем больше он прокручивал туда и сюда отдельные его куски, тем больше его охватывало тревожное ощущение, что сидеть на кровати в больничной палате – это потеря времени. Он чувствовал, что находится на пороге чего-то важного – какого-то прорыва, открытия. Работа сыщика состоит в том, чтобы пройти от начала до конца по цепи улик, проанализировать каждое обстоятельство и сделать вывод. Собранный в конце этой цепочки улов позволит выстроить дело – либо его развалить. У Босха ведерко было полно, но он все больше чувствовал, что каких-то кусков не хватает. Что же он проглядел? Что такого в самом конце сказал ему Рурк? Тут дело было не столько в словах, сколько в их подспудном смысле. И еще – в его лице. Удивление… Но по поводу чего? Был ли он изумлен по поводу угодившей в него пули? Или по поводу того, откуда и кем она была послана? Босх решил, что могло присутствовать и то, и другое. Но в любом случае: что еще он имел в виду?

Упоминание Рурка о том, что его доля возрастет за счет убитых сообщников, продолжало мучить Босха. Он постарался поставить себя на место Рурка. Если бы все его подельники оказались мертвы и он вдруг стал единственным владельцем сокровищ, стал бы он говорить: «Моя доля возросла»? Может, просто сказал бы: «Теперь это все мое»? У Босха было ощущение, что по первому варианту он бы высказался, если бы оставались еще какие-то пайщики.

Он решил, что ему необходимо что-то сделать. Он должен выбраться из этой палаты. Он не состоял под домашним арестом, но отлично понимал, что Гэлвин затем и торчит здесь, чтобы в случае чего проследить и доложить Ирвингу. Босх проверил телефон и обнаружил, что его действительно включили, как и обещал Ирвинг. И пусть звонки извне не пропускались, но он имел возможность позвонить наружу.

Гарри встал и провел ревизию стенного шкафа. Его одежда была там – вернее, то, что от нее осталось: туфли, носки и брюки. Брюки оставались стертыми на коленках, но были вычищены и выглажены. Его спортивного покроя пиджак и рубашка, очевидно, были сняты с него с помощью ножниц при оказании первой помощи и либо выброшены, либо лежат в пакете для улик. Босх забрал все вещи и оделся, заправив пижамную куртку в брюки. Вид был довольно дурацкий, но ничего, сойдет, пока он не добудет какую-нибудь одежду, выбравшись отсюда.

Боль в плече уменьшалась, когда он держал руку перед грудью, поэтому Гарри начал было перекидывать брючный ремень через плечи, чтобы использовать в качестве перевязи. Но, решив, что это сделает его чересчур заметным при выходе, вставил ремень обратно в брюки. Он выдвинул ящик ночного столика, увидел бумажник и значок, но не нашел пистолета.

Когда он был полностью готов, то поднял трубку телефона, набрал номер оператора и попросил соединить его с пунктом дежурной медсестры на третьем этаже. Там женский голос сказал «здравствуйте», и Босх назвался заместителем начальника Ирвином Ирвингом.

– Не могли бы вы позвать к телефону моего сотрудника детектива Гэлвина, того, что сидит на стуле у двери? Мне нужно с ним поговорить.

Босх поставил телефон на кровать и, мягко ступая, подошел к двери. Он приоткрыл ее настолько, чтобы видеть сидящего на стуле Гэлвина, опять читающего каталог. Он услышал голос медсестры, подзывающей его к телефону, и увидел, как Гэлвин встал с места. Гарри повременил секунд десять, прежде чем высунуться и оглядеть коридор. Гэлвин направлялся к посту дежурной. Босх ступил в коридор и быстро зашагал в противоположную сторону.