Новый Мир ( № 5 2005) - Новый Мир Новый Мир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олег Соколов и Илья Шенкер пишут о несправедливо задвинутом в небытие старейшем одесском художнике мирового уровня Теофиле Фраермане (1883 — 1957).
Александр Розенбойм сообщает о Валентине Катаеве, Остапе Шоре (прототипе Остапа Бендера) и знаменитом, описанном Куприным — одесском оркестре Гамбринуса. Историко-музыкальный сюжет особливо пронзителен в части представления легендарной фигуры Сашки-скрипача . Грандиозные похороны человека, настоящее имя которого было Шендель-Шлема Янкелев Певзнер, были позднее описаны Паустовским в повести “Время больших ожиданий”.
Юрий Каграманов. Беслан: школа как болевая точка. — “Континент”, 2004, № 4 (122) <http://magazines.russ.ru/continent>.
“Но если взглянуть на вещи „без сантиментов”, придется признать, что в нападении на школу был свой резон — хотя, возможно, нападавшие руководились им подсознательно. Школа была и остается проводником русского влияния на Кавказе — гораздо более надежным, чем крепости и форты с „грозными” названиями (вроде Владикавказа или того же Грозного).
Не следует упрощать дело: проводник влияния в данном случае не есть то же самое, что инструмент господства. Просвещение (примерно к середине XIX века окончательно потеснившее идею крещения иноверных) per se было одной из главных целей русского наступления на Кавказ (хотя, конечно, нельзя сказать, что оно было главной целью). Еще шла Кавказская война, а в местах, прилегающих к зоне боевых действий, стали создаваться первые школы — для детей офицеров, но также и местных жителей, которые обучались здесь русскому языку. А русский язык открывал для аборигенов Северного Кавказа дорогу в „большой мир””.
Илья Кочергин. Красная палатка в снегах Килиманджаро. — “Дружба народов”, 2005, № 1 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
Отлично прописанное, очень видимое сочинение. Большой, чуть-чуть романтический рассказ о коллективном байдарочном путешествии-“походе” — с убедительными психологическими портретами всех его участников: прежде всего автобиографического героя и его беременной жены. Так сказать, правда взросления и горечь самооценок относительно молодых героев не вполне нашего времени. Мечты, размышления, поколенческая рефлексия.
С рассказами в этом номере “Дружбы” вообще все в порядке. Илья Кочергин здесь идет сразу за Романом Сенчиным. А после чтения сердечного Гелия Ковалевича (тут “Баллада о мерине” — “почти что” от лица лошадки и “Далеко, далеко за морем” — натурально от лица Ивана Бунина) да мастеровитого пристрастно-живописного Дмитрия Новикова — язык не повернется сказать, что малая форма вымирает или круто видоизменяется.
Жива курилка — сиречь традиция реалистическая. Суровый, но несправедливый Дмитрий Быков даже предлагает для “новых реалистов”-бытовиков свое отдельное издание завести (см. в номере материалы заочного “круглого стола” “ Продуктовый набор или осколок вытесняемой культуры? Толстые литературные журналы в современной России ”).
Священник Андрей Лоргус. Война — это торжество ненависти. — “Континент”, 2004, № 4 (122).
Статья декана факультета психологии Российского православного университета св. Иоанна Богослова написана в ответ на просьбу редакции журнала — откликнуться на выход сборника “Быть чеченцем. Мир и война глазами школьников” (М., “Мемориал”/Новое издательство, 2004), изданного к десятилетию первой чеченской войны.
Это семистраничный текст, из которого я привожу лишь маленький фрагмент:
“Война — во всяком случае, современная война — ставит нас в необходимость воспитать в себе ненависть задолго до встречи с врагом. Так называемая духовная (а недавно — политическая) подготовка нашего воина заключается в том, чтобы ненавидеть условного врага, потому что иначе человек стрелять в другого не станет. Я столкнулся с этим во время афганской войны. Я тогда впервые услышал наших солдат, приехавших из Афганистана и говорящих о глубокой личной ненависти к „духам”. Помню, я удивился: откуда эта ненависть у мальчиков, которым ничего не сделали афганцы. На что мне один из „афганцев” сказал с пеной у рта: „Ты не видел, как они убили моего друга!” Вот это очень хорошо показывает, что делали с нашими солдатами: их вводят в Афганистан, афганцы кого-то вырезают, и тогда наши солдаты в отместку за своих собратьев стреляют в „душманов” уже с личной ненавистью. Точно так же и в Чечне: надо только ввести один взвод и дать потерять одного солдата, чтобы все лично за него мстили. Законы мести — это законы ненависти, они работают в нашем обществе прекрасно. Что этому можно противопоставить? Только любовь. <…>
Единственное, что мы можем, на мой взгляд, сейчас противопоставить войне, вот этому безбожному и бесчеловечному государству, — не либеральные ценности, не защиту прав человека, а защиту самого человека, защиту личности, богоподобной личности. Единственное, что мы можем, — любить и утверждать достоинство человека в человеке. Сознание человеческой ценности и достоинства, сознание богоподобия человека — вот та единственная духовная, национальная и политическая сила, которая в конечном счете способна остановить войну”.
Геннадий Лысенко. Видение первого снега (избранные стихи). — “Рубеж”, Владивосток. Альманах. 2004, № 5.
Бывает шаг в обычнейшей ходьбе,
средь суеты привычнейших явлений,
когда внезапно вспомнишь о себе
и обомрешь,
и, будто бы от лени,
не скрипнет наст,
не шелохнется куст,
лишь иногда всплеснется что-то в венах…
В минуты самых неподдельных чувств
и размышлений самых откровенных
такая сила увлекает ввысь,
такая тишина под лунным светом,
что кажется —
часы остановись,
и время остановится при этом.
Публикации стихов талантливого приморца, покончившего с собой в 1978 году, предшествует обширный очерк о нем и его поэзии — дальневосточного критика Александра Лобычева. Послесловием к подборке является статья друга поэта Ильи Фаликова “Айда, голубарь!”, который, как и Юрий Кашук (о том особый разговор должен быть), много сделал для того, чтобы стихи тихоокеанского бунтаря и самородка пришли к читателю.
“Лысенко пал. Сам по себе, по закону самосожжения. Спалил себя — точно так же, как это было с поэтами во все времена. С такими поэтами. Такого типа. Он был убежден в кратковременности своего существования. „И живое трепыханье / беззащитного огня / раньше времени дыханье / перехватит у меня”. Неподдельный лаконизм его стихов перешел на эту краткость. Иначе он не мыслил ни себя, ни образа поэта. Так многие поступали. Совсем недавно — Борис Рыжий. Они были похожи, я знал и Бориса”.
Завершает поминание мемуар еще одного дальневосточного поэта — Александра Радушкевича. Он приводит, в частности, некоторые афористичные строки из стихов Г. Л.: “мороз — неспешный гардеробщик, пальто и шапки выдает”, “жизнь проста, как принцип эхолота”, “я был богатым, как кассир, несущий на завод зарплату”, “листва осенняя редела, как список роты на войне”, “я знаю кладбище, где буду похоронен. Я в этом смысле здравый оптимист…”.
Миграция: угроза или благо? — “Отечественные записки”, 2004, № 4 <http://www.strana-oz.ru>.
“Теперь у нас все как у людей — и беженцы, и мигранты, и компактные этнические группы, и лица кавказской национальности, и этническая преступность, и гастарбайтеры с узкой национальной специализацией: белорусы — по дереву, молдаване — по евроремонту, таджики — по уличному попрошайничеству, и так далее. Да и многие из представителей коренного населения сами давно уже „не местные”.
Благодаря внезапному росту пресловутой национальной мобильности у нас теперь есть кому строить дороги и дома, чистить улицы и налаживать замерзшую было жизнь колхозных рынков. Казалось бы, живи да радуйся. Однако довольных оказалось куда меньше, чем можно было бы ожидать, и на поле ксенофобии расцвели тысячи цветов, так что среди них затерялся (курсив мой. — П. К. ) даже привычный российский антисемитизм.
Сегодня демографы, социологи, философы, геополитики и прочие специалисты во всем мире предлагают целый комплект разнообразных, иногда взаимоисключающих прогнозов. Они предсказывают полную арабизацию Старого Света и латиноамериканизацию Нового, а помимо этого — тотальную китаизацию планеты и даже слияние всех и вся в одну энтропийную деревню с единым языком, единой экономикой, общими горестями и радостями. Некоторые обращают особое внимание на то, что россияне и вовсе не должны приниматься в расчет в долгосрочных прогнозах: в связи с неуклонным сокращением количества жителей России есть перспектива исчезновения этого экзотического подвида. Надеясь, что эти мрачные предсказания все же не сбудутся, мы продолжаем „возделывать свой сад”, т. е. заниматься насущными делами…” (от редакции).
