Охота на вампиров - Юрий Моренис

Вампир, как невменяемый, вытянул свои клешни и пошел на Ала.

Последний схватился за свой крест…

Ал действовал, словно по наитию. Не стал ни стрелять в вампира, ни тыкать осиновой пикой, а именно взялся за крест и зашептал молитву.

И тут вновь случилось невообразимое… Этот символ веры был вручен Алу владыкой? Так вот, крест вдруг начал светиться! Он набирал свет как люстра в театральном зале, ровно, без единого мигания, перекрывая все бра, торшеры и светильники в кабинете. Ал почувствовал, как от креста по телу разливается благословенное тепло, дававшее ему новую силу, и уже не шептал, а творил молитву во весь голос.

Крест продолжал сиять в его вознесенной руке!

Вдруг он услышал за своей спиной треск и шипение. Ольга вскрикнула:

— Ой! Он горит!

Татарин вспыхнул. Вслед за ним задымился и визави Ала. Запахло паленым. Никто и не мог предположить, что аромат паленого может иметь такие «приятные» оттенки.

Вскоре оба чудовища обратились в прах. И только вороха одежды намекали на то, что в ней недавно что-то ходило.

Крест померк, но Ал по-прежнему стоял, воздев его вверх.

Ольга подошла к мужу сзади, обняла и тихо сказала:

— Опусти руку, все кончилось.

— Твоими бы устами мед пить, — вздохнул он, но руку опустил и стал рассматривать крест.

Нормальный православный крест. Распятый Иисус, буквы «IНЦI», ювелирная обработка по окоему. На Ольге и на остальных висели похожие, но размером поменьше. Ал поднес его к губам и почувствовал холод металла… Опять удивительно в ладони он казался теплым.

— Он нам помог, — произнесла Ольга, — мой-то монгол.

— Его кличка была Татарин…

— Неважно… Весь в дырках, а лез и лез на меня. Неприятно.

В коридоре раздались громкие торопливые шаги, и на поле брани влетел Федор. Он оглядел разгромленный кабинет и уставился на кучи барахла.

— Они, что ли?

— Они.

— Не успел, да?

— Так точно, товарищ капитан. Вам что было велено? Прикрывать нас. Не вовремя ты перекур устроил.

— Ал, прости, но Малыш оказался прав. Тот мужик был вампиром.

— Был? Это уже лучше. А где Алексей?

— На улице, у машины. Васе что-то нехорошо… Из приемной раздался стон.

Ты, Олечка, займись секретаршей, но осторожнее, все же ее укусили. Ты, Федор, найди Артемьева, хозяина конторы, и приведи его сюда, а я посмотрю, как там Константиныч. Маски не снимать!

Мороза Ал не почувствовал. Наверное, и Алексей тоже. Он стоял в распахнутой куртке и переминался возле «Жигулей». Махом перепрыгнув ступени, Ал оказался у машины.

Василий Константинович сидел на месте водителя бледный и почему-то мокрый. Капли пота текли по его лицу, словно на улице стояла июльская жара. Одной рукой он прижимал к себе Малыша, который осторожно слизывал с него пот. Услышав шаги Ала, шурин открыл глаза и виновато посмотрел на него.

— Ты чего, Константиныч?

— Да вот, поддался охотничьему азарту и слишком быстро перекинулся. Обратно еле вернулся. Забыл, что уже старенький. Спасибо Малышу, подмогнул…

Ал закусил нижнюю губу и в отчаянии сжал до боли кулак в кармане. «Идиот!» — ругал он себя. — «Форменный идиот! Раскомандовался тут, как Суворов! Совсем о людях не думаю…»

— Вот что, шурин, давай перестанем в оборотня играть, — Ал постарался говорить помягче. — Ты мне, как волк, не нужен. Тут один Малыш за целую стаю сойдет. А вот твое звериное чутье — крайне необходимо, позарез. Смотри, как вы оба тех тварей вычислили. А еще ты необходим, как переводчик. Я хоть Малыша понимаю, но порой время надо, чтобы до конца уразуметь его.

Василий Константинович смотрел на Ала, дурака, и улыбался. «Хреновый я был дипломат» — подумал Ал.

— Что-то не то говорю?

— Все правильно, Ал. Ты молодец. Я постараюсь быть послушным.

— И больше никаких пальто! В своем бежевом пальто будешь ходить на танцы. А здесь — работа. Окажи любезность, быть, как все.

— Слушаюсь, командир.

Дальше произошел короткий разговор с Алексеем.

— Лопухнулись, господин Берег?

— Не без этого…

Он старался выглядеть спокойным, но и в свете фонарей было видно, как ему не по себе. Не так-то просто пережить встречу с натуральной нечистью.

— Ладно, об этом потом… Как мое задание?

— Все готово, Алексей Юрьевич.

— Чувство вины заставляет соблюдать субординацию?

Он не ответил, пожал плечами, мол, не за столом — воюем…

— Знаешь, тезка, события довольно быстро развиваются, лучше зови по-прежнему, Алом. А то, пока выговоришь имя-отчество, неизвестно, что произойдет.

Капитан вновь промолчал, но согласно кивнул.

Алу подумалось, Федор выглядел бодрее.

Разгоряченного лица коснулось что-то холодное, и только тогда Ал сообразил, что ведь это снег! Мороз, ни ветерка, и — снег, мелкий, как крупа. Откуда он взялся? В темном небе тусклые звездочки и редкие тучки. Зима зимой, а попотеть еще придется…

В приемной Ольга склонилась над девушкой и отирала ее лицо платком, смоченным водой из хрустального кувшина. Наверное, единственная, чудом сохранившаяся стеклянная вещь. Впрочем, здесь, перед кабинетом, разгром был невелик. Секретарша уже пришла в себя и испуганно смотрела на Ольгу. Маска оставалась на ней.

— Ну, как дела?

— Удивительно, но на ней никаких следов, вообще, ни царапины, — ответила Оля. — Она же здесь лежала, на столе мне кажется, на нее подействовал свет от креста.

— Вот и хорошо! — обрадовался Ал. — Будет жить! — и прошел в кабинет.

Временно отсутствующие уже присутствовали. Артемьев сидел на столе, не решаясь вернуться в свое вращающееся кресло, его страж стоял рядом. Оба не отличались розовощекостью. Федор, тоже в маске, застыл у двери. В воздухе чудился могильный запах старого склепа. Видимо, несло от двух куч.

— Здорово, Шура!

Услышав голос Ала, Артемьев выдал тираду из матерщины и других неприличных слов. Но это была не ругань, скорее «глас вопиющего в пустыне». Очень жалкий глас… Ал указал большим пальцем за спину:

— Там, между прочим, дамы.

— Извини, Ал, я по-другому сейчас не могу. Это ты их уделал? — он показал на смердящее тряпье.

Оглянувшись на Федора, на Ольгу, тихо беседующую с Эммой в приемной. Ал пояснил:

— Я бы назвал это коллективным творчеством. Кроме данных экземпляров, один в холле, двое на улице у дома, и еще один должен валяться на льду за парапетом.

Александр Александрович распахнул свои карие очи, как наивная девушка при непристойном предложении:

— Их что тут, целая армия?!

— Скажешь тоже, армия. У страха глаза велики.