Эпилог (СИ) - Хол Блэки

— Сосет палец, — поделилась бедой Марта. — Никак не можем отучить. Знакомая посоветовала мазать перцем или горчицей, а мне жалко.

— Сосет, потому что рано отняли от груди. Она ж еще просит?

— Просит, да молока почти нет. Перегорело.

— Ну и что? Главное, мамочка под боком. Ясинке не молочко нужно, а мамуля, которая защитит и согреет.

— Ты говоришь, как опытная мама, — улыбнулась Марта.

— Уроки психологии, — подняла я указательный палец.

Марта поделилась радостью. В их доме сменили проводку и поменяли трубы на холодной воде, поставив хороший фильтр, и теперь в воде нет песка и ржавчины, и запаха нет. А еще арендная плата снизилась, и стало полегче дышать в материальном плане.

— Я думала, мы живем как отбросы, — заключила она с ноткой горечи. — А оказывается, о нас помнят. Люди даже духом воспряли. Говорят, жизнь начала налаживаться.

— Конечно, налаживается! — воскликнула я с жаром. — Никогда не понимала деление на тех, кто видит, а кто — нет.

Марта поздравила меня с замужеством. Задолго до свадьбы, на этапе рассылки приглашений, я спросила у Марты, придут ли они с Олегом на торжество. И сказала, что, прежде всего, беспокоюсь за них, а не за сборище висоратов, которых пригласят на банкет. И мы поняли друг друга. Олег и Марта — часть моего мира, моя отдушина, и приглашение на свадьбу затронуло бы их мирную и упорядоченную жизнь. И все равно, сидя за банкетным столом, я испытала горечь, оттого что праздник состоялся без Швабеля Иоганновича и без Радика, и не было Олега с Мартой. Дурацкие социальные препоны! Ненавижу их.

Я предупредила Марту, что некоторое время мы не увидимся по причине дальней поездки. Не знаю, как долго: месяц, два или три. Марта обняла меня и пожелала удачи. А Ясинка, умазавшаяся в яблочном пюре, получила кучу прощальных поцелуев.

42

Помимо сдачи зачетов и экзаменов предстоял важный этап — защита дипломных работ перед членами аттестационного совета, с чем я справилась на ура. Царица, председательствовавшая в совете, отметила прекрасный уровень подготовки и похвалила зардевшегося Франца-Иосифа Брокгаузена — моего научного руководителя.

Альрик задал пару незначащих вопросов и, удовлетворившись ответом, уткнулся в аттестационную ведомость. После свадьбы я больше не пересекалась с профессором. На консультациях и экзамене он вел себя отстраненно и сухо, хотя и спрашивал в объеме билета, не делая снисхождений. Меня беспокоила поездка Альрика в другой город. Случилось что-то серьезное, или профессор придумал повод, чтобы пропустить свадьбу?

В перерывах между работой и консультациями я успевала ездить в госпиталь. Два охранника из дэпов сопровождали меня на занятия по сестринскому делу, и лекторы — врачи госпиталя — не сразу привыкли к присутствию бугаев в черных костюмах. Дэпы занимали выгодные диспозиции у двери и окна, а я, усевшись в последнем ряду, строчила в тетрадке, начиная с анатомии и патологий и заканчивая уходом за новорожденными и инфекционными заболеваниями. Пусть не успею зазубрить мегатонны медицинских терминов, всё ж в голове что-нибудь да отложится. Хотя бы для общего развития.

Однажды, вернувшись в институт после очередного занятия в госпитале, я столкнулась у калитки с Лизбэт и профессором. Парочка увлеченно разговаривала, причем Альрик приобнимал спутницу за талию. Идеальные кудряшки Лизбэт рассыпались по плечам. Она громко и заразительно смеялась, а глаза блестели. От счастья, — отметилось машинально.

— Здравствуйте, Эва, — окликнула Лизбэт, и от неожиданности я чуть не наступила на ногу охранника. За полтора года знакомства она ни разу не обратилась ко мне по имени и тем более на "вы". Так что было отчего перетоптать конечности дэпа.

— Здравствуйте, — пригладила я волосы. Наверное, растрепались от беготни. — Как поживаете?

— Прекрасно. Простите, что мы пропустили банкет. Аль объяснил причину отсутствия. Надеюсь, она оказалась достаточно веской, чтобы не питать обид?

— Да-да, конечно.

"Аль" — фыркнуло мое второе "я". Зайчик на побегушках. Посадили зверюшку на цепь и надели пушистые тапочки с помпонами.

Видимо, что-то этакое промелькнуло в моем взгляде, потому что профессор нахмурился и поджал губы.

— Мы тоже счастливы сообщить об изменениях в нашей жизни, — сказала Лизбэт, вытянув руку. Сперва я не поняла, зачем, а потом разглядела колечко на пальце — блестящие камушки по золотому ободку.

— Прелестно. Поздравляю, — пробормотала невпопад. — Замечательная новость.

— Для работников института будет организован небольшой праздничный обед. Приглашаем вас с супругом, — продолжила Лизбэт. Или мне показалось, или в ее голосе прозвучала легкая издевка при упоминании о "супруге". Чертова мнительность.

— Спасибо.

А ты молчишь. Потому что нечего сказать. Бабёнка завладела тобой и распоряжается, словно своей собственностью. "Мы пропустили банкет"… "Мы счастливы сообщить"… Тьфу.

Альрик усмехнулся.

— Приглашение прислать на адрес общежития или достаточно вручить лично? — спросил, сопроводив легким наклоном головы. Поклонился, то есть. Ах да, социальная лестница, разные ступеньки.

— Как пожелаете. Простите, мне пора, — протиснувшись в калитку, я обогнула галдящих студентов и заторопилась к крыльцу, а охранник размашисто шагал следом. И пока бежала, чувствовала на себе взгляд профессора, а в ушах стоял счастливый смех Лизбэт.

Это же обручение, а не свадьба-женитьба, — болталось в мыслях, не желая улетучиваться. Обычные обещания, данные друг другу. Как дал, так и вернул. Возможно, жених с невестой разбегутся через неделю. Но ведь не разбежались. Уж скоро год как вместе. Интересно, как мама Альрика отнеслась к невестке-человечке?

Терпения моего хватило на сутки, потому что зудело, не давая покоя. Егор отметил:

— Ты какая-то взвинченная. Всё в порядке?

Пришлось убеждать его, что повышенная нервозность связана с ожиданием визы на побережье.

На следующий день я вычислила аудиторию, в которой профессор проводил консультацию по символистике, и дождалась завершения. Второкурсники с гвалтом вывалились из двери, последним вышел Альрик. Увидев меня, он прислонился к стене. А я развернулась и пошла — наверх, по лестнице, в глухой коридор, по которому нормальные люди отродясь не ходили. И не оглядывалась, потому что знала: он идет следом. Опустилась на подоконник, и через мгновение мужчина сел напротив.

— Вы уехали по семейным делам или потому что передумали идти на банкет?

— Второе, — ответил Альрик с легкой улыбкой, блуждая взглядом по моему лицу, по мне. Он скучал. Я тоже.

— Я рада, что у вас в семье всё хорошо. Остальное — мелочи.

— Вы счастливы? — спросил он вдруг.

— Что?… Да, конечно. Навалилось много дел. Учеба и всё такое… Альрик Герцевич, все бегут из столицы. Точнее, вывозят семьи. Жен, детей, сестер. Почему? Гош… Егор отмалчивается, но я чувствую: что-то происходит.

— Странный у вас муж, — усмехнулся профессор. — Хотя… я вел бы себя так же. Бегут, говорите?… Могу предположить, что зреет заговор. Переворот.

Я ахнула. Новый бунт! Мятеж! Неужели недостаточно ошибок полувековой давности? Пятьдесят лет назад войну выиграли сторонники висоризации, а теперь висораты не могут поделить власть и роют яму себе и другим.

— Вы тоже должны уехать и дождаться, когда всё утрясется! — воскликнула я с горячностью. — Скажите маме, брату, сестре… Забирайте семью и уезжайте.

— Зачем? Это чиновникам следует бояться.

— Значит, останетесь в городе? Вдруг начнется хаос? Не представляю, во что может вылиться заговор.

В моем представлении признаками переворота считались баррикады, реющие флаги, несгибаемые патриоты, танки, ползущие на таран, и закат, окрашенный в кровавые тона.

— Вы слишком молоды, чтобы иметь представление о механизме заговоров. Сомневаюсь, что в мятеже задействуют низшие социальные слои. Это основная масса электората, но в столице она инертна. Переворот коснется заинтересованных лиц. Однако благодарю вас за информацию.