Правила игры - Владимир Аренев

Сегодня стемнело чересчур быстро, ночь предательски подкралась, когда ее еще никто не ждал, когда никто еще не был готов. Но к такому трудно быть готовым.

Талигхилл стоял на колокольне, у привычной бойницы, с которой он почти сроднился за последние дни. Сзади сопел, возясь с колоколами, знакомый звонарь; где-то у двери застыл Храррип.

Внизу все уже пришло в движение. Постепенно, отряд за отрядом, людей выводили из башни.

Кроме, разумеется, тех, кого обрекли на смерть.

Кое-кто высказывал опасения, мол, зря правитель поднялся на самый верх – еще, упаси Боги, случится что…

Он только отмахнулся и велел всем заниматься своими делами. Для заботы о жизни Пресветлого существуют-телохранители.

Талигхиллу сегодня хотелось быть нарочито грубым и злым. Словно он желал подтвердить то мнение, которое могло сложиться

/что значит могло?! – сложится/

после сегодняшней ночи в умах простых людей. Правитель-предатель. Злой, расчетливый, холодный. Безразличный.

Как-то, когда он вот так же стоял у бойницы и всматривался в происходящее внизу, кто-то из звонарей произнес – тихо, чтобы не услышал правитель: «Мальчишки, верно, позже станут играть в эту войну, понарошку убивая друг друга. А мы вот – не понарошку».

Теперь Пресветлый с горечью думал, что, играя в «Ущелье Крина», пацаны обязательно будут играть и в него. Вот только решать, кто же будет «Талигхиллом-Убийцей», придется жребию – какой же мальчишка согласится по собственной воле быть злодеем?..

Выползла на небо и сонно смотрела на мир круглая блед-нощекая луна. Хумины у подножия башни жгли костры и мирно переговаривались между собой; где-то звучал хриплый смех.

Пора, – подумал Талигхилл. – Пора. В конце концов, эту настойку приготовил я сам, так что и пьянеть буду в гордом одиночестве. Пора, иначе вылакают без меня.

В гулком зале, связывающем помещения башни с двумя подземными коридорами, тихо (насколько это было возможно) и деловито сновали люди. Он отыскал взглядом Хранителя Лумвэя и подошел к нему:

– Может, все-таки отправитесь с нами? Хотя бы ради жены.

Тот покачал головой:

– Вы же понимаете, Пресветлый, что это невозможно Тогда к чему подобные разговоры?

И верно – к чему? Утешать собственную совесть мол, предлагал ведь, а этот чудак человек отказался.

– Простите, – пробормотал Талигхилл. – Если будет возможно, мы вернемся.

– Естественно, – кивнул Хранитель. – А я постараюсь придержать для вас Северо-Западную.

– Пора, – бесстрастно сообщил за спиной Джергил. – Пора, Пресветлый.

Талигхилл забрался на лошадь, окинул напоследок взглядом зал и остающихся. В коридор втягивались последние десятки.

Ну что же, ты ведь знал, что обратной дороги нет. Знал еще несколько дней назад, просто не признавался себе в этом до сих пор. Теперь – признался, вот и все.

Хотелось отыскать в этой толчее Тэссу, но воительница, скорее всего, уехала далеко вперед. Да и не стала бы она разговаривать. То есть… стала бы, но «да, мой правитель», «нет, мой правитель», «разумеется, мой правитель» – и ничего больше.

А как кстати была бы ее поддержка! Да и любая поддержка пришлась бы сейчас как нельзя кстати. Талигхилл бы, наверное, рассказал ей о том, что так мучает. Не сознание того, что он совершил… предательство… поступок. Уход из башни – не самое страшное, потому что он уже был сделан в мыслях задолго до нынешних событий. Другое…

Тот сон, который невозможно забыть.

Погрузившись в воспоминания о сне, который оказался роковым, Пресветлый не удивился ни вскинувшемуся под потолок крику, ни шарахнувшейся толпе, которая волной подалась назад.

Со всех сторон кричали. По этому воплю, многоголосому, дикому, он понял, что произошло нечто непредвиденное. И люди безумно напуганы.

Нужно предпринять какое-нибудь спасительное…

Не додумал. Кто-то толкнул его коня, и верный Джергил уже навис над обидчиком карающим мечом, крича и взмахивая руками. Потом накатило нечто совсем уж необычное, совсем не отсюда, не из этих мест, не из этой жизни, вообще… Одним словом, не отсюда. Голос. И что-то… Но край памяти, как падающая штора, отсек все потустороннее, оставшееся там, а здесь уже кричали. «Вставайте, Пресветлый, вставайте!» И…

ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ(наверняка)

Я наконец вырвался из того липкого кошмара, в котором пребывал последние… сколько часов? Задыхаясь, утер непослушной ладонью потное лицо. Посмотрел на тусклый свет фонарика. Он ведь был зажжен все это время! Аккумуляторы скоро сядут.

Шатаясь, поднялся на ноги. И увидел (или – почувствовал?), что впереди движется… нечто. О мертвые Боги!…

Додумать не дали. Туманный, размытый силуэт, сквозь который беспрепятственно проходила игла фонарного света, выплыл из-за поворота и замер на мгновение. Потом решительно заскользил ко мне, не касаясь ногами земли.

Захлебнувшись паническим криком, я отшатнулся и попятился. Он наступал. Забыв о материалах, не заботясь о фотоаппарате и диктофоне, я швырнул в это сумку. Она пролетела мимо, точнее – сквозь силуэт, и шлепнулась на пол.

Он был все ближе, все ближе! и я уже не кричал, я сипел, затравленно глядя на прозрачное существо, я уже давился своим криком, я уже…

уже я…

уже не я…

/смещение

смещение

смещение

смеще…/

ОБРЫВ

… накатило нечто совсем уж необычное, совсем не отсюда, не из этих мест, не из этой жизни вообще… Одним словом, не отсюда. Голос. Вопящий в ужасе голос. И что-то… Но край памяти, как падающая штора, отсек все потустороннее, оставшееся там, а здесь уже кричали' «Вставайте, Пресветлый, вставайте'»

И…

И я встал.

Задыхаясь, утер непослушной ладонью потное лицо. Посмотрел в озабоченное лицо Джергила. И вздрогнул.

Это уже слишком. Скажите на милость, как Мугиду удается повествовать из своей комнатушки прямо ко мне, лежащему в коридоре?! Ну, стоящему… То есть…

Люди напирали, толкаясь и истошно вопя. Десятники и полусотенные энергично наводили порядок, раздавая приказы и оплеухи. Последнее помогало в значительно большей степени, нежели первое. Но и от первого тоже был прок.

Обретя некое подобие порядка, люди замирали на своих местах, озабоченно, громко переговариваясь.

– Что происходит? – прошептал я самому себе. – Что же, демоны меня сожри, происходит?!

Джергил, однако, сей вопрос истолковал по-своему.

– Сейчас выяснится, Пресветлый, – попытался он меня успокоить. – Храррип уже послал кого-то вперед. – Потом он вздохнул и с облегчением добавил: – Я уж было подумал, в вас демон вселился. А вы, оказывается, просто потеряли сознание.

От людского месива отделился пожилой человек и направился ко мне. Разглядев у него нараг на поясе, я решил было, что это Мугид. Но ошибся. Мугиду, если помнишь, неоткуда взяться в этом кошмаре.

– Засада, – сообщил Тиелиг, приблизившись и внимательно разглядывая мое лицо – чем-то оно ему не понравилось. – Хумины непонятно каким образом успели обойти нас с фронта и оказались у выхода из коридоров. Они позволили выйти примерно четверти армии и ударили. Говорят (сам я не видел), получилась страшная бойня, но теперь все улажено. Часть людей отступила в коридор, хумины отброшены, двери удалось закрыть. Можно сказать, нам еще повезло. Если не считать того, что мы теперь заперты в башне, – добавил он, выдержав секундную паузу.

Я судорожно кивнул, поскольку последняя фраза требовала отклика. Но, по правде сказать, тяжеловато реагировать на высказывания человека, умершего семьсот лет назад. Да и древние проблемы меня сейчас заботили меньше, нежели свои собственные.

Это не повествование. Если в прошлый раз то, что случилось, еще можно было назвать так, то теперь – нет. Ведь я нахожусь среди этих людей, я могу говорить с ними, а раньше такого никогда не было.

А потом я позволил себе подумать о том, чего я боялся больше всего.

Но если я среди них, если я разговариваю с ними, то… может быть… меня и убить можно?!

Однако же мои тело и внешность принадлежали, кажется, кому-то другому, скорее всего – Талигхиллу. Иначе Джергил «принял бы меры».

Но ведь не принял!

… Вот только почему верховный жрец Ув-Дайгрэйса так странно смотрит?

– Что прикажете, Пресветлый?

Это он у меня спрашивает. А что приказывать? И так все ясно – нужно отступать. Ведь не торчать же в этом проклятом коридоре до скончания веков!

«… До скончания веков»! Мертвые Боги Ашэдгуна, а что, если и впрямь… Если я никогда не вернусь? Если я сошел с ума и буду, как рассказывал когда-то Данкэн, бродить под «Последней башней» этаким привидением… туманным силуэтом…

Нет!!! Я не хочу!

– Так что же вы прикажете, Пресветлый? Или людям оставаться в коридоре? – учтиво поинтересовался Тиелиг.

– Разумеется, нет. Нужно немедленно возвращаться в башню.

«… Могут убить». Но ведь я помню, прекрасно помню, что Талигхилл пережил эту войну. И даже выиграл. Там, правда, несколько туманно описаны некоторые подробности, да и я не проявлял должного интереса – а все-таки.