Камни его родины - Эдвин Гилберт

– Господи, Трой... Послушай, ведь я...

– Винсент, а разве кричать обязательно? Ты иначе не можешь? Дебора спит.

– Господи! – повторил он. – Сколько же раз я должен просить прощения? Один бог знает, как мне тошно вспоминать об этом. – Он в растерянности посмотрел на ее печальное лицо. – И теперь, когда у нас Дебора... От этого мне еще хуже... гораздо хуже. Я только об этом и думаю... И сегодня, когда я получил этот чек, я тоже думал только о ней, о Дебби! Наверно, я был дурак, когда полагал, что смогу искупить свой грех этой облигацией для Деборы.

– Какой облигацией?

– Такой! – сказал он с вызовом, с какой-то злобной радостью.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Испытывая тайное удовлетворение и снова начиная на что-то надеяться, он вытащил из кармана пиджака тысяче долларовую государственную облигацию и, подойдя к кушетке, бросил на колени Трой. Он ждал, глядя, как она разворачивает облигацию и читает имя Деборы. Ждал, не говоря ни слова, и тогда, когда она начала медленно складывать ее.

– Очень мило с твоей стороны, Винсент.

Он не совсем понимал, что означают эти слова, чего в них больше – пустой вежливости или готовности к примирению?

– Мило! Ерунда какая! – горестно сказал он. – Я просто стараюсь хоть немного оправдаться в собственных глазах.

– Не так громко, Винсент.

Да, подумал он, слишком громко. Почему это, когда кипятишься или волнуешься, сразу перестаешь владеть коим голосом? Вот Эбби или Трой, как ни обидь их, как ни разозли, никогда не станут кричать.

– Что за чудеса, Винсент? – спросила она, постукивая пальцем по билету. – Ты нашел клад, или с неба свалилась целая куча гонораров?

Но к этому вопросу он подготовился. Тихо, ласково, со скромной улыбочкой он сказал:

– А я уже девять месяцев откладываю каждый свободный пенни.

Она невольно улыбнулась:

– Что ты, Винсент, зачем было взваливать себе на плечи такой крест? – Она повторила уже более мягко: – Это очень мило с твоей стороны, Винсент. Очень.

Чтобы не утратить своего минутного преимущества, он быстро сел рядом, привлек ее к себе и поцеловал долгим, крепким поцелуем.

На мгновение она потянулась к нему. Он почувствовал это, хотя она тут же высвободилась из его объятий и сказала:

– Пожалуйста, не старайся подействовать на мои низменные инстинкты, Винсент.

Но он расслышал в ее сдержанном тоне былые веселые нотки и почувствовал себя увереннее.

– Я готов на что угодно, – сказал он со всей искренностью, на какую только был способен. Не спуская с нее глаз, он взял ее руки в свои. – Позволь мне доказать, что я исправился! Хотя бы ради Деборы!

Промах! Слишком сентиментально. Может показаться, что он заговаривает ей зубы. Но сейчас все средства хороши. Он вглядывался в ее лицо, пытался прочесть мысли. Потом, стараясь укрепить свои довольно шаткие позиции, переложил облигацию с ее колен на кофейный столик. И снова стал ждать.

– Ох, Винсент... Иногда мне так хочется поверить тебе, – прошептала она еле слышно.

– Мне ведь только это и нужно, – с глубокой убежденностью сказал он и, пользуясь этим перемирием или подобием перемирия, воскликнул: – Дорогая, ты восхитительно выглядишь в этом жакете! Я с самого начала собирался тебе это сказать. – Он порывисто встал, закурил, подошел к окну с мелкими переплетами, посмотрел на улицу, потом снова вернулся и взял со столика облига цию. – Завтра я положу ее в банк.

Она налила себе коктейль. Более того – налила и ему

– У нас сегодня к обеду гость, – сказала она.

– Да? – Он был доволен: семейная буря тем временем уляжется.

– Должен прийти Рафф.

– Ах так! – Потом с неожиданной брюзгливостью: – Вот почему ты надела этот жакет. – Он посмотрел на белый, затканный узором шелк, на узкие черные брюки и черные туфельки, на агатовые серьги.

Трой пропустила это замечание мимо ушей, хотя ему показалось, что оно попало в цель.

– Должен же он хоть изредка навещать свою крестницу, – сказала она.

– Конечно! – буркнул Винс, стараясь улыбкой скрыть раздражение: он все еще не мог примириться с тем, что, по настоянию Трой, Рафф Блум стал крестным отцом Деборы. Всегда он тут как тут. Доставил Трой в больницу, держал ее за руку... Винс был так раздосадован, что, вопреки всякой логике, заявил: – Если Рафф так жаждет повидать малышку, почему он никогда носу к нам не кажет? Он уже дважды не являлся на обед – непременно откажется в последнюю минуту. Даже не сказал мне, что ты пригласила его сегодня.

– Ты же знаешь Раффа.

– Да.

Ему стало немного легче, а спустя несколько минут, когда зазвонил телефон и в трубке раздался голос Раффа, он совсем успокоился.

– Винс, – сказал Рафф в трубку, – мне чертовски жаль, но я не смогу прийти сегодня вечером. Передай мои извинения Трой. Я вылетаю в Детройт...

Настал конец января и, как нередко бывает на юге Новой Англии, в Тоунтоне наступила благословенная и обманчивая оттепель. Солнце светило не часто и не ярко, но снега не было и шоферы дорожных снегоочистителей получили заслуженный отдых.

А в чертежной фирмы «Остин, Коул и Блум» за неделю, пока Рафф отсутствовал, совсем выветрился характерный зимний запах радиаторов парового отопления.

Эбби, который вместе с тощим и вечно погруженным в уныние Лемом Херши заканчивал чертежи тоунтонского ттяорЦа искусств и ремесел, все утро невольно при-сЛуШивался к доносившемуся из приемной голосу Винса, диктовавшего Сью Коллинз спецификации для школы сестер Татл. Контора была полна привычных звуков, и все они были приятны Эбби. Не считая этого голоса.

Даже манеры Винса уже не казались Эбби на зависть привлекательными или забавными. Впрочем, думал он? едва ли это справедливо: просто он видит теперь Винса в превратном свете. Винс не сделал ничего страшного: почти все мужчины время от времени сходят с рельс и изменяют женам. Но в данном случае жертвой была Трой. Это было так непереносимо больно, что меняло все дело.

Эбби, разумеется, ни словом не обмолвился ей о своем открытии. Он просто не мог. Винсу он тоже ничего не сказал. Когда люди связаны деловыми отношениями, они не должны давать волю личным обидам друг на друга.

Винс перестал диктовать; дверь была приоткрыта, и Эбби увидел, что он направляется в чертежную. Взглянув на Винса, он снова попытался взять себя в руки и не выдать своей неприязни. Но он вполне отдавал себе отчет, что уже никогда не будет относиться к сотрудничеству с Винсом так, как относился раньше.

К трем часам Эбби уже закончил общий вид выходящего на запад дворцового фасада в одну сорок восьмую натуральной величины. Он передал лист Лему Херши, чтобы тот вычертил в более крупном масштабе детали окон, а сам прошел через большую прямоугольную чертежную и маленький коридор в свой кабинет.

Он надел пиджак и начал приводить все в порядок для первого совещания с Хьюниджером по поводу нового цветочного магазина.

Винс Коул вышел из своего кабинета напротив и остановился у дверей Эбби.

– Кто-нибудь должен на будущей неделе зайти к Хьюниджеру и сделать обмерные чертежи старого помещения. Ты сможешь отпустить Лема?

Эбби в это время выбрасывал окурки из пепельницы, стоявшей на столе.

– Едва ли. – Он не смотрел на Винса. – Может быть, ты сделаешь их сам?

– Что ж, постараюсь, – недовольно сказал Винс.

– Лем нужен мне для проекта Дворца, – объяснил Эбби. Он все-таки поднял глаза на Винса. – В чем дело Винс? Боишься испачкать свой жилет?

– При чем тут жилет? Просто это противная работа. – Винс говорил ворчливо и высокомерно. – А гонорар будет грошовый...

– Дело не в гонораре, – раздраженно ответил Эбби. – Дело в том, что это магазин на главной улице города, и если мы сделаем его хорошо, то получим заказы на другие магазины. Значит, у нас есть шанс придать этой улице какую-то индивидуальность. – Он ни за что не хотел признаться, что для него сейчас важен даже самый маленький гонорар.

– Да я ведь и не возражаю. К слову сказать, Эб, кажется, как раз я и раздобыл эту работу...

– Знаю, – сказал Эбби, которому эти частые напоминания начали надоедать. Потом враждебный тон Винса дошел до его сознания, и он про себя удивился. – Завтрак в клубе прошел хорошо? – спросил он, стараясь сохранить хотя бы видимость дружелюбия.

– Нет, – сказал Винс, – жена Берта Викфорда трещала у меня над ухом без умолку. Я только выпил, а позавтракать решил дома.

«Вот уж непохоже на Винса, – подумал Эбби. – Впрочем, это даже понятно, когда у тебя в доме есть такая малышка, такая чудесная девчурка. А может быть, Винс все еще старается загладить свое отсутствие в ту ночь, когда пришлось везти Трой в Нью-Хейвен? Как ему, должно быть, стыдно перед самим собою, не говоря уже о Трой или о ребенке...»