Поле мечей - Конн Иггульден

— Конечно. Во всяком случае сэкономлю на гостинице. Но интересно, мне положен приветственный поцелуй или нет? Разумеется, не от тебя, Таббик.

— Сначала убери это. — Девушка кивнула в сторону трупа.

Она начинала дрожать, и Таббик поставил чашу с вином на огонь, чтобы напоить ее горячим и успокоить. Брут вздохнул, схватил убитого бандита за ноги и потащил к двери. Едва он оказался на улице, Тедий наклонился к хозяйке.

— Такого удара мне еще не приходилось видеть, — признался он.

Принимая из рук Таббика чашку с горячим вином, девушка взглянула на охранника.

— Он же выиграл турнир Цезаря, забыл?

Тедий понимающе присвистнул.

— Серебряные доспехи? Вполне можно поверить. Я и сам на него ставил и заработал совсем неплохо. Мне остаться на ночь? Ведь Клодий скоро узнает о том, что произошло…

— А ты можешь остаться? — уточнила девушка.

Старый солдат смущенно отвел взгляд.

— Разумеется, могу, — ворчливо заверил он. — А если разрешите, то приведу и сына. — Он откашлялся, пытаясь скрыть неловкость. — Если мы хотим отразить нападение, то непременно понадобится часовой на крыше. Там парень никому не помешает.

Таббик стоял в задумчивости. Наконец, словно приняв решение, кивнул.

— Жену и детей мне придется на несколько дней переселить к сестре. А потом нужно будет заглянуть на старую улицу и прихватить парочку ребят покрепче — пусть проведут с нами сегодняшнюю ночь. Вполне возможно, что гости не заставят себя ждать. А пока заприте за мной дверь.

Люди Клодия явились с наступлением темноты и принесли факелы, собираясь дотла сжечь мастерскую. Сын Тедия примчался по черной лестнице, возбужденно крича, и Брут не удержался от крепкого словца. Он успел забрать серебряные доспехи, которые оставил у городских ворот, и теперь застегивал пряжки, готовясь отразить атаку во всеоружии. Закончив, взглянул на собравшуюся возле плавильной печи живописную группу. Ювелир привел с прежней улицы четырех дюжих парней. Все они держали в руках вполне достойные мечи, хотя Брут сомневался в воинском искусстве отряда поддержки. За то недолгое время, которое осталось до наступления ночи, центурион объяснил новичкам несколько эффективных приемов, а потом заставил тренироваться до тех пор, пока неловкие мышцы не согрелись. Сейчас, в свете лампы, глаза юнцов сияли от восторга, ведь перед ними стоял настоящий воин в серебряных доспехах.

— Раз они собираются поджечь дом, нам необходимо выйти навстречу. Здесь много дерева, а потому лучше приготовить ведра с водой — вдруг бандиты все-таки прорвутся? Если их будет много, дело может оказаться не слишком легким. Кто готов пойти со мной?

Четверо парней с готовностью схватились за мечи, и Таббик одобрительно кивнул. Тедий тоже поднял руку, но Брут покачал головой.

— Нет, ты останешься здесь. Думаю, на улице народу будет достаточно, а тебе лучше остаться здесь, с Александрией. Ее обязательно надо охранять. — Брут взглянул на девушку и неодобрительно нахмурился. Она отказалась уйти вместе с женой и детьми Таббика, и он беспокоился. — Если бандиты все-таки прорвутся, Тедий их задержит, а ты побежишь на черную лестницу, хорошо? Парень выведет тебя в переулки. Постарайся уйти как можно дальше. Ни в коем случае не оставайся здесь. Если они нагрянут толпой, ничего хорошего не получится. Я прекрасно представляю, что может произойти.

Такое предупреждение напугало девушку, и все-таки она упрямо подняла голову.

— Это моя мастерская, и убегать я не собираюсь.

Брут смотрел на подругу, теряясь между восхищением и гневом. Он бросил ей маленький кинжал и с удовольствием увидел, как хрупкая красавица ловко поймала оружие и проверила остроту лезвия. В полумраке кожа девушки казалась бледной, как молоко.

— Если им удастся прорваться сквозь наш заслон, тебе непременно придется это сделать. Не хочу даже думать, что может произойти, если останешься здесь.

Александрия не успела ответить ни слова. На улице раздались громкие крики. Брут тяжело вздохнул. Потом вытащил из ножен меч и покрутил головой, разминая мышцы.

— Ну что же, ребята, пора. Выходим. Делайте то, что я буду говорить, и обеспечите себя яркими впечатлениями на всю оставшуюся жизнь. А если запаникуете, мамочкам придется долго ходить в черном. Все понятно?

Таббик усмехнулся, а парни серьезно кивнули, с благоговением взирая на серебряного воина. Не добавив ни слова, Брут стремительно пробежал по отдающему эхом полу и распахнул дверь. В доспехах ярким сиянием отразилось красное пламя факелов.

Брут нервно поежился: в карательную экспедицию против непокорных ювелиров Клодий отправил целый отряд. Очевидно, расправа должна была стать примером для остальных. Однако стоило центуриону и пятерым его товарищам выйти и решительно преградить путь к дому, как толпа остановилась, словно не ожидая встретить противодействия. Одно дело в темных закоулках приводить в ужас торговцев и ремесленников, и совсем другое — сражаться с вооруженными и готовыми к бою противниками. Кроме того, серебряные доспехи Брута знал весь город, и разбойники тотчас поняли, с кем имеют дело. Крики и смех растаяли, словно дым, их сменила напряженная тишина. Сразу стало хорошо слышно потрескивание факелов, а оранжевые отблески огня отражались в глазах нападавших, отчего те сразу стали похожи на свору бездомных собак.

Рений учил: если сильный человек решительно возьмет инициативу в свои руки, то сможет справиться с целой толпой. Кроме того, старый гладиатор постоянно напоминал, что толпа всегда стремится прикрыться численностью. В окружении друзей никто не верит в реальность гибели, и эта уверенность в защите и безопасности может привести к полной бесшабашности и храбрости, на которые каждый из бандитов в отдельности просто не способен. Если же перед выходом употреблялось спиртное, тогда дело совсем плохо. Брут глубоко вздохнул, пытаясь обрести душевное равновесие.

— Ваше сборище незаконно, — как можно громче и решительнее заговорил он. — Я, командир Третьего галльского легиона, приказываю всем разойтись по домам. Вернитесь к своим семьям. На крыше этого дома ждет отряд лучников. Вы не имеете права пятнать свою честь нападением на женщин и стариков.

Брут вспомнил Цезаря. Как его сейчас не хватало! Он наверняка нашел бы необходимые слова и заставил злоумышленников отступить. Дело закончилось бы триумфальным шествием по улицам и вступлением мерзавцев в новый легион. Мысль показалась забавной, и центурион улыбнулся. Странно, но именно мимолетная улыбка поколебала решимость толпы. Кое-кто поднял голову, пытаясь разглядеть, что происходит на крыше, но яркий свет факелов лишь сгущал темноту, превращая ее в плотную завесу. Конечно, крыша была пуста. Будь у Брута в запасе хоть пара дней, он нашел бы нескольких метких стрелков и обязательно поставил их на крышу, но сейчас оттуда смотрел лишь сын Тедия, да и тот с пустыми руками.

Внезапно раздался громкий треск, бандиты импульсивно отшатнулись. Сам же Брут напрягся, ожидая немедленного нападения. Опомнившись, он увидел, как с крыши прямо в толпу летит черепица. Осколки не ранили никого, однако люди занервничали и начали возбужденно переговариваться. Брут пытался определить, специально ли парень сбросил несколько плиток или просто неуклюже поскользнулся и скоро здесь, внизу, следует ожидать и его самого.

— Убирайся-ка с дороги! — проревел голос из глубины толпы. Остальные невнятно заворчали, поддерживая.

Брут насмешливо пожал плечами.

— Я римский воин, — прогремел он в ответ. — Не убегал в страхе от рабов Спартака, не убегал от галльских племен. Так чем же можешь испугать меня ты?

Толпе явно не хватало лидера, и Брут сразу это понял. Разбойники толкали и пихали друг друга, однако среди них не было никого, кто мог бы дать команду и заставить выступить против нескольких вооруженных людей, храбро стоящих на пороге мастерской.

— Я вот что скажу, ребята, — продолжал Брут. — Вам кажется, что кто-то вас защищает? Но как только из Галлии вернется Цезарь, он сразу найдет каждого, кто в его отсутствие осмелился угрожать честным труженикам, а тем более его друзьям. Так оно и будет, не сомневайтесь. Эти слова высечены в камне. Больше того, некоторые из вас смогут работать на него и получать деньги. Нужно будет составить список обидчиков, с указанием места жительства каждого. Это точно. Цезарь вонзится в вас, как раскаленный нож в масло.

В темноте трудно было судить наверняка, но центуриону показалось, что толпа начала редеть. Люди понемногу расходились. Кто-то бросил факел, кто-то другой его поднял. Возможно, Клодий обладал немалой силой и властью, но имя Юлия Цезаря годами произносилось на каждом углу и безошибочно действовало на тех, кто любил незамеченным проскользнуть по темным улицам.