Победитель, или В плену любви - Элизабет Чедвик

ГЛАВА 25

Пышные волны тканей таких ярких цветов, что болели глаза, мерцали на ложе. Шелка и узорчатая парча, привезенные из Италии и с Востока, кусок мягкой ткани из шерсти английских овец, вытканной искусными мастерами во Фландрии, полотна с мелким рубчиком, в более приглушенных оттенках, и множество шнурков и отделок, беличий мех и цветные стеклянные бусинки.

Манди могла только, не отрываясь, смотреть с открытым ртом на такой блеск. Щедрость Иоанна уже окутала ее теплотой и роскошью сверх всякого воображения. Сегодня она была одета в платье бледно-синего полотна, поверх которого была накинута туника более темной синей шерсти, обрамленная золотой нитью; башмачки — из самой мягкой кожи с изящным узором из переплетенных тончайших ремешков. Это были подарки за оказанные услуги.

Иоанн стоял рядом и посмеивался над ее удивлением.

— Вам нечего сказать, дорогая?

Она покачала головой.

— Я ослеплена. — Она протянула руку, чтобы погладить один из отрезов — роскошную ткань насыщенного золотого цвета с темно-красными павлинами по всему полю. — Я никогда не видела так много.

— Ну вот и привыкайте. — Несмотря на присутствие руанского торговца тканями, он обнял ее за талию и привлек к себе, бедром к бедру. — Вам нравится эта, золотистая?

Она кивнула.

— Но для вас, не для меня.

Он наклонился вперед и потрогал также, оценивая глазом знатока. Любовь Иоанна к нарядам была так же легендарна, как военная репутация его брата, и стоила казне и налогоплательщикам почти так же много.

— Да, — наконец сказал он, и обратился к торговцу с просьбой отмерить достаточно для длинного придворного платья. Он также указал на другую, похожую ткань, не менее роскошную, чем первая. — Подарок для епископа Руана. Старый козел будет восхищен. И это — для моей леди, — добавил он и с безошибочным вкусом выбрал другую парчу цвета летнего моря, зелено-синего.

Манди открыла было рот, но быстро закрыла его снова. Ей понравилась мягкая шерсть глубокого розового цвета, но она знала, что лучше не говорить об этом. Она уже знала, что, хотя Иоанн любил делать ей подарки, она была его домашним животным. Избалованным и покорным всякой его прихоти. Она знала, что чем шире она открывала глаза, и чем большее восхищение демонстрировала, тем больше Иоанну это нравилось. Он наслаждался ею, когда она отзывалась в ответ в спальне или в беседе, только если она играла рано развившегося ребенка. В моменты, когда она пыталась проявить свой ум или предприимчивость, чтобы говорить на равных, его интерес падал.

— Он ненавидит умных женщин, — сказала ей как-то жена одного из рыцарей его свиты. — Они напоминают ему о матери, которая никогда не делала тайну из факта, что Ричард является ее фаворитом, а Иоанн — неудобство, рожденное, когда тело ее уже закончило детородную пору.

Помня об этом, Манди играла в доченьку-ребенка и знала, что это было обманом. Она также знала, что пока не может выполнять никакой другой роли. Они проводили в Руане Михайловы дни; стараясь не думать о неудачах, Манди ожидала теперь того, что принесет ей весна 1199 года.

Иоанн выбрал розовую шерсть тоже, потому что Манди задумчиво указала пальцем на нее. О да, она знала все уловки, но чувствовала унижение от необходимости их использовать.

Торговец тканями ушел, и, как всегда после того, как один из его подарков был продемонстрирован, Иоанн потащил Манди нетерпеливо к кровати, бросив прямо на рулоны ткани, которую он выбрал.

— Когда мы будем носить наши новые платья, мы вспомним это, — сказал он и сделал паузу, чтобы засмеяться, водя своей бородой по ее груди. — Вообразите физиономию епископа, если бы он узнал, как был освящен материал для его новой ризы!

Такие реплики были для Иоанна в порядке вещей. Он не питал никакого уважения к церкви, его натура была достаточно цинична, чтобы не позволить любви к Богу коснуться его сердца, он всегда отпускал шутки насчет церковников, находящихся около него.

Но, несмотря на недоверие к церкви, он ценил ее служителей, и дьяконов, и священников. Они занимали высокое положение при его дворе, но их роль была чисто административной. Иоанн избегал духовных советов. Внутри его души было темное ядро, проявления которого видели люди, но только Иоанн знал, что там. И никто никогда не рисковал подобраться достаточно близко, чтобы понять эту темноту.

Манди скорчилась на светлой тканой парче, почувствовав смущение от его замечания. Она могла представить лицо епископа совершенно отчетливо и в отличие от Иоанна не могла прибегнуть за помощью к юмору. Это было почти кощунство. Но она знала, что лучше не говорить ничего. Удовольствие Иоанна от их любовных игр было сильно усилено пикантностью соития на ткани, предназначенной для одежды епископа, но на этот раз он не тронул Манди, и она осталась со смешанным чувством возбуждения и отвращения.

Когда он закончил, с тяжелым вздохом удовлетворения, она сдвинула ноги и откатилась от меры дамаскина. Вдали звон Руанского собора обозначил полдень, а серая осень уже склонялась к сумеркам.

Иоанн повернул голову на подушке.

— Мощи Господни, — сказал он развязно. — Для следующего раза я куплю еще пару штук ткани для Папы Римского!

Это было уже слишком. Манди добежала от кровати до уборной и облегчилась, ее выворачивало до тех пор, пока не разболелся живот.

— Вам не понравилась идея? — легкомысленно спросил Иоанн, но его глаза были прищурены. — Или наше развлечение не пришлось вам по вкусу, возлюбленная моя?

Манди выползла из уборной и села, обессиленная, на скамеечку перед проемом окна. Она ни за что не хотела приближаться к кровати.

— Нет, Иоанн, — она сказала низким голосом, ненавидя себя за вынужденную ложь. — Нет, просто… я беременна; уже трижды не было месячных.

Он сел.

— Беременна? — он повторил беззаботно. — Так скоро?

Она кивнула.

— Кажется, я очень легко подхватываю…

— Встаньте.

Ноги едва держали, но она поднялась.

— Повернитесь…

Воцарилась долгая пауза, пока Иоанн рассматривал ее округлившиеся линии.

— Хорошо, ну, в общем, ну, в общем, — он сказал мягко. — Я нашел вас в понедельник, получил вас с ребенком ко вторнику.

Она не могла судить по его тону или шутке, был он доволен или нет, и при этом недоставало храбрости спросить.

— Не смотрите так удрученно, это — не конец света. — Он оставил кровать и подошел к ней. — Я позабочусь о вас, вы знаете, что это так. — Его рука охватила ее плечи.

Манди кивнула.

Влажность от вод Сены проникала в комнату, несмотря на занавески и теплоту жаровни. Тело вдруг покрылось точечками гусиной кожи, и странная, горячая дрожь пробежала вверх и вниз по спине. Мир поплыл перед глазами.