Франклин Рузвельт - Георгий Чернявский

Пятнадцатого апреля 1935 года Рузвельт от имени своей страны подписал первый в истории международный договор об охране художественных и научных учреждений и исторических ценностей (Вашингтонский пакт), устанавливавший преимущество защиты культурных ценностей перед военной необходимостью.

Первые две статьи договора, инициатором которого был музей русского художника Николая Рериха в Вашингтоне (именно Рериху принадлежала первоначальная идея такого договора, поэтому документ называют также пактом Рериха) и к которому присоединилось 21 государство Американского континента, гласили: «Исторические памятники, музеи, научные, художественные, образовательные и культурные учреждения считаются нейтральными и как таковые пользуются уважением и защитой воюющих сторон. Таким же уважением и защитой пользуются сотрудники вышеназванных учреждений. Такое же уважение и защита распространяются на исторические памятники, музеи, научные, художественные, образовательные и культурные учреждения как во время войны, так и в мирное время… Нейтралитет, защита и уважение, которые должны быть предоставлены памятникам и учреждениям, упомянутым в предыдущей статье, признаются на всех территориях как объекты суверенитета каждого из подписавшихся и присоединившихся государств, независимо от государственной принадлежности указанных памятников и учреждений. Соответствующие правительства согласны принять внутреннее законодательство своих стран, предусматривающее необходимые меры для гарантии такой защиты и уважения»{321}.

В моем распоряжении нет данных о том, каково было личное отношение Рузвельта к пакту Рериха, под которым улыбающийся президент торжественно поставил автограф в Белом доме. Однако имея в виду, что он был человеком трезвомыслящим, можно предположить его внутреннее неудовлетворение по крайней мере двумя обстоятельствами.

Во-первых, он понимал, что опасность широкомасштабной войны зреет именно в Европе, а не на Американском континенте, а европейские страны к пакту не присоединились, что крайне сужало сферу его действия. Во-вторых, он должен был понимать, что в условиях войны реальное выполнение основного положения пакта — преимущество художественных и прочих ценностей над военными потребностями — окажется в значительной мере пустым словом. Военная целесообразность почти всегда сопряжена с сокращением человеческих жертв как в пределах отдельных операций, так и в масштабе войн. В результате вставал вопрос о том, что более ценно — художественные произведения или человеческие жизни. Приходилось делать нелегкий выбор.

Когда началась Вторая мировая война, оказалось, что художественные, научные и прочие ценности просто отходят на второй план перед реальными военными задачами.

Что же касается собственно художественных вкусов Рузвельта, то они не были особо утонченными. Благодаря своей великолепной памяти он иногда мог щегольнуть цитатой из какого-либо произведения классической литературы, прочитанного им в юношестве. Теперь же после нелегкого трудового дня он предпочитал почитать в постели модный детектив или фантастическую историю. Он любил кино. Ему сразу же понравилась юная кинозвезда Дина Дурбин, игравшая в основном наивных девочек-подростков. Ее не раз приглашали выступить на приемах в честь дня рождения президента, и она считала такие выступления честью для себя.

Позже, в 1940 году, очевидно, получив разведдонесение о симпатии Рузвельта к Дурбин, итальянский диктатор Муссолини послал ей письмо с просьбой уговорить президента не вступать в войну на стороне Англии. Письмо осталось без ответа, а сама актриса, как и многие ее коллеги, с 1942 года охотно участвовала во встречах с солдатами и офицерами, призванными в армию. Бурей оваций новобранцы встречали исполнение ею популярной песни «Помолимся за парней, которые там».

Но всё это, однако, было еще впереди. Пока же Рузвельт был в целом удовлетворен своими достижениями. В то же время он все чаще сталкивался с разнообразными злоупотреблениями, стремлением нажиться или же вести праздную жизнь, пользуясь государственными субсидиями. Его приводило в раздражение, когда по недосмотру секретарей на его рабочем столе оказывались ходатайства мелких муниципалитетов о создании в их городах новых банков (явно в этом были заинтересованы местные чиновники) или просьбы о включении в число получающих государственную помощь от тех, кто не имел специальности, но не желал заниматься неквалифицированным трудом. Однажды он получил письмо от целого духового оркестра, который был совершенно неизвестен, но тем не менее требовал средства на гастрольную поездку по всей Америке. Какой-то «народный лекарь», не имевший медицинского диплома, торжественно сообщал президенту, что открыл чудодейственное средство для лечения всех видов злокачественных опухолей, но ему не хватает 250 тысяч долларов, чтобы завершить свои эксперименты. На такие послания, если уж они попали в его кабинет, президент отвечал лично, в большинстве случаев (иногда поручив провести соответствующее расследование) разъясняя просителю, куда ему следует обращаться в соответствии с законом.

Многие американские историки (Скотт Джеймс, Руперт Чисхолм, Дэвид Кеннеди, Нил Фоли и др.) видят различия между «первым Новым курсом» и «вторым Новым курсом», начало которого они относят к 1935 году. Я не склонен проводить такое разграничение, поскольку мероприятия «первого» цикла реформ продолжались на протяжении всех 1930-х годов. Однако с 1935 года в законодательном реформировании общества действительно произошел известный сдвиг — в ответ на требования социальных низов и низшего слоя среднего класса, в противовес всевозможным утопическим схемам преобразования общества, в частности пропагандируемым коммунистами, Рузвельт стал уделять значительно больше внимания долговременным планам социального реформирования и социальной справедливости.

Своего рода переходной формой от временных чрезвычайных мер к долговременным планам была созданная по предложению президента в апреле 1935 года Администрация трудового прогресса (Works Progress Administration — WPA). Это была первая в истории страны попытка развернуть эффективную борьбу против безработицы и ее деморализующего влияния на массы населения. WPA предоставляла работу примерно трем миллионам человек в год, продолжая строительные проекты, развернутые в первые годы «Нового курса».

Не менее важным, чем акты первых ста дней, был и закон о социальном обеспечении, принятый в 1935 году Согласно ему, пенсию могли получать лица, достигшие шестидесяти пяти лет. Пенсионный фонд образовывался за счет обязательных однопроцентных взносов: со всех предпринимателей — от фонда зарплаты, с наемных рабочих и служащих — от размера зарплаты. Через три года намечалось повышение налога на 0,5 процента. Для осуществления закона создавалось Управление по социальному страхованию под контролем президента.