Комиссар госбезопасности - Юрий Семенов

— Выход немцев к Окуниново и захват моста через Днепр осложнили обстановку в этом районе, смею утверждать, непоправимо, — продолжал Тупиков. — Нынче мост удалось разрушить. Однако шестая армия успела переправить по нему на левый берег Днепра значительные силы и создала мощный плацдарм, откуда пытается ударить во фланг и с тыла Киевского укрепрайона.

Сказав о неотложных мерах, которые необходимо предпринять, генерал Тупиков предложил срочно передислоцировать штаб фронта в Прилуки.

Следом за начальником штаба поднялся Михеев.

— В дополнение к сказанному Василием Ивановичем Тупиковым должен отметить умелый маневр пятой армии, организованно и хитро отошедшей на левый берег Днепра. Примечательно мнение противника на этот счет, которое стало нам известно вот из этого только что доставленного подлинника, — показал его Михеев присутствующим. — В нем есть такие строки: «Как и прежде, эта армия сумела, усилив сопротивление с фронта, ввести в заблуждение командование действующих против нее немецких соединений и скрыть подготовку к отходу, чтобы затем внезапно отступить на всем фронте».

— Объективная похвала, — довольно произнес Тупиков.

— А вот иная подробность из приказа генерала Штапфа командиру одиннадцатой танковой дивизии, которая рассекла правый фланг отходящего двадцать седьмого корпуса и захватила мост у Окуниново: «…Воспользоваться хаотическим отходом войск названного стрелкового корпуса русских, упредить его выход к переправе, овладеть ею и обеспечить на левом берегу Днепра стратегически важный плацдарм до подхода шестой армии». Подчеркиваю, «стратегически важный плацдарм». Не стану отнимать время на единственный вывод в отношении командования корпуса. Добавлю одно: ответственность за невзорванный мост, хотя для уничтожения его в случае прорыва врага все было готово, ложится не только на коменданта переправы. Учли все, вплоть до прямой связи со штабом фронта…

— По телефону и аппарату Морзе, — уточнил Тупиков.

— Но забыли о том, — продолжал Михеев, — что встречаются командиры, которые легко произносят: «Есть!», «Слушаюсь!» — но не умеют проявить решительную инициативу, попадая в сложную обстановку.

Он еще говорил о том, как велики контрасты в моральном облике частей и соединений, дерущихся с врагом в одинаково трудных условиях, подметив для примера, что в 5-й армии намного меньше проявлений трусости, чем в том же 27-м стрелковом корпусе.

— Это в порядке дополнения, — снова подчеркнул Михеев, продолжая. — Я не стану зачитывать добытые вражеские документы — с их содержанием в переводе вы можете ознакомиться, — но остановлюсь на некоторых главных моментах. Первое. Одиннадцатой танковой дивизии врага по подходе передовых частей шестой армии на захваченный стратегический плацдарм — имеется в виду Окуниново — приказывается, развивая успех, к 26 августа занять Остер и выйти в направлении Нежина, то есть прямо на восток. Восьмой танковой дивизии приказано сосредоточиться на захваченном рубеже юго-восточнее Остера и быть готовой для нанесения рейдового удара на Прилуки.

Михаил Петрович Кирпонос вопросительно взглянул на Тупикова, и тот понял: командующему вспомнилось высказанное начштаба предложение перевести штаб фронта как раз в Прилуки.

— Замысел противника, по-моему, ясен. Он переходит к осуществлению важной тактической цели — охватить правое крыло фронта. Необходимо это учесть сейчас же, здесь, — оглядел Михеев присутствующих, будто бы желая узнать, как воспринято его сообщение. Увидя понимание на лицах, продолжал: — Второе. Вражеским войскам южнее Киева, на левом крыле нашей тридцать седьмой армии, дано указание прекратить активные боевые действия, перейти к обороне, перебросив двенадцатую танковую и двадцать девятую стрелковую дивизии на Каневский участок для сосредоточения, наведения переправы через Днепр и последующего захвата плацдарма. Предлагается два варианта в выборе места переправ, они обозначены на схеме. Я позволю себе высказать мысль о том, что мы, возможно, недооцениваем важность этого участка. Мне известно, под Каневом сейчас скопилось около двадцати наших танков, много повозок с боеприпасами и снаряжением. Там образовалась пробка, толчея. Переправа налажена плохо, капитан речного флота отказывается грузить танки на паром… Я послал в Канев боевого чекиста. Он справится со своей задачей. Но я позволю повториться: возможно, мы недооцениваем стратегической важности каневского участка фронта. Нельзя повторить ошибку, допущенную под Окуниново.

Тупиков взял у Михеева немецкие документы вместе с переведенным текстом и передал их командующему фронтом, предложив:

— Это нужно сейчас же обсудить.

…Над Каневом кружили «юнкерсы». Отгоняемые зенитным огнем и тройкой периодически взлетающих краснозвездных истребителей, вражеские бомбардировщики никак не могли прицельно сбросить бомбы на паром и самоходные баржи, неторопливо пересекающие широкую реку.

Наши отходящие войска стремились к переправе. На холмистом правом берегу Днепра было людно, потому Плетнев не сразу разглядел приткнувшиеся под обрывом танки и направился к танкистам.

— Почему стоите, не переправляетесь? — спросил он первого попавшегося ему танкиста.

— Не сажает речной капитан, перевернем и потопим, кричит, плавсредства, посигают танки за борт. И еще шумит, что у нас по снаряду на пушку и по ведру горючего на мотор, дескать, какой шут переправлять…

Последних слов Плетнев уже не слышал. Он ринулся к широким мосткам, ведущим на дебаркадер, кое-как прижимая к бедру колодку с маузером, чтобы не оторвали, протиснулся к лестнице, ведущей в надстройку пристани, стремясь к взъерошенному и потному капитану-речнику, надрывно кричащему в мегафон.

Плетнев потряс капитана за костлявое плечо, спросил громко:

— Почему не грузите танки? Что у вас творится тут?

— Курортники на пляж рвутся! — зло огрызнулся взвинченный происходящим капитан.

— Я с поручением Военного совета и особого отдела фронта, — снова ухватил за плечо капитана Дмитрий Дмитриевич. — Давайте наводить порядок.

— В две глотки? — утерся рукавом парусинового кителя капитан.

— Почему же не переправляете танки?

— На чем? Там десяток одних тридцатьчетверок, считай, каждая по полсотни тонн. Как я их погружу? И не говорите, совсем без переправы хотите оставить. Наши лайбы узки, текут, вихляются с борта на борт.

— Я отвечаю за переправу танков! — выпалил ему в лицо Плетнев. — Готовьте паром!

— Не позволю! Покажите мандат! — потребовал капитан, а прочитав документ, сунул его обратно в руку чекиста, стих, но продолжал упорствовать: — Не можем, я же все-таки больше понимаю…