Нуониэль. Часть первая - Алексей Николаевич Мутовкин

дрался, когда дрались все остальные. Бежал, когда бежали другие. Не спал, когда приходила моя очередь дежурить. Но особых заданий мне никто не поручал. Даже Ломпатри. Все они относились ко мне не как к члену отряда, а как к дополнению, которое может делать какую-то работу, но полностью заменить человека не в состоянии. Мне хочется верить, что этот скиталец Лорни, провёдший половину жизни в глуши, разглядел во мне существо аккуратное и более чуткое, чем прочие члены отряда. Хотя может статься, что скитальцу взбрело в голову, будто нуониэли менее тёплые и выдыхают не такой горячий воздух, как люди.

Когда ледяные блины стояли на своих местах, Лорни извлёк из-под постамента свёрток чёрной ткани с многочисленными швами и заплатками. Кусок материи, старый и грязный, чем-то напоминал одежды скитальца. Этим просторными полотном Лорни обернул реи с ледяными блинами так, что вся конструкция стала похожа на большого, кривого и толстого червя. В начале, там где стояли совсем маленькие блины, червяк был тонкий, а на другом конце, уже над крышей, толстенный.

Конструкция дальнозора оказалась продуманной до мелочей. Лорни, с помощью рычажков, мог сдвигать каждый из ледяных блинов вперёд и назад, добиваясь идеального изображения. Скиталец достаточно долго провозился с этим делом на постаменте, глядя в тонкий конец чёрного червяка и дёргая за многочисленные рычажки. Потом он послал Навоя, Воську и пленного Акоша на подмостки, находившиеся под самой крышей. Там, толкая рычаги, троица повернула крышу так, что Лорни смог навести дальнозор на Дербенский Скол. После этого скиталец ещё некоторое время дёргал рычажки, радостно хихикал и потирал руки, как ребёнок, которому вот-вот вручат долгожданный подарок. Затем он хлопнул в ладоши и сообщил, что всё готово. Я и рыцарь стояли у входа в ожидании: Лорни запретил нам находиться у дальнозора всем вместе, чтобы «не нагревать собой лишний раз пространство». Когда мы подошли ближе, Лорни скомандовал нашим на подмостках поворачивать крышу «до наоборот». Те налегли на рычаги, и деревянная крыша покатилась по круглым каменным колодкам, скрипящим и хрустящим так, будто они рассыпа́лись в пыль под непомерной тяжестью. Мы внизу в это время поворачивали сам постамент с дальнозором. После команды «стоп» Лорни прыгнул на постамент и направил устройство на «Врата». Скиталец разглядывал что-то через тонкий конец червя с таким восторгом, что остальные невольно заразились этим хорошим настроением и сами стали гоготать и мотать головою, дивясь ребячеству своего спутника.

– Теперь ваша очередь, господин рыцарь, – улыбаясь, сказал Лорни нашему командиру.

В следующие несколько минут меня не покидало то странное чувство, которое, как мне казалось, испытывает каждый, когда оказывается на рубеже времён или событий. Ощущение того, что заканчивается один мир, и наступает другой, нахлынуло на меня именно тогда, когда Ломпатри медленно ступал к устройству. Да, я не долго путешествовал с рыцарем, и я мало знал о нём. Но всё же, этот рыцарь и этот поход – вся моя жизнь. Я не помнил своего прошлого, а тот короткий отрезок жизни рыцаря заменял мне всё моё существование. Но, даже глядя на этот крохотный кусочек, несложно представить в уме всю остальную картину. Несколько дней рядом с этим человеком оказалось достаточно, чтобы разгадать всю его суть. По-крайней мере, так мне казалось тогда, за мгновение до того, как Ломпатри глянул в дальнозор. Этот рыцарь был самым умным из тех людей, которых я повстречал. И он был силён. Да, возможно, телесные силы истощились с годами, но сила воли оставалась столь же несгибаемой, как его сияющий меч. Ещё я видел, что перед лицом трудностей и опасности, Ломпатри проявлял несокрушимую твёрдость характера, воодушевляя всех, кто находился рядом. Когда мы оказывались на волосок от смерти, я чувствовал, как люди меняются, а я, мой разум, моя душа оставались непоколебимыми и спокойными. Даже если бы сама смерть заглянула мне в глаза, я остался бы спокоен и трезв рассудком. Но моё спокойствие – это лишь отстранённость, которая, скорее всего, свойственна всем нуониэлям, или же всем сказочным существам. Но Ломпатри – человек. И как все люди, он должен бояться смерти, страшиться перемен, избегать боли. Однако, выходя на открытый бой с неизвестностью, рыцарь каждый раз демонстрировал несвойственную его товарищам выдержку и ту самую твёрдость. Тело его ныло от напряжения, в душе властвовал страх, но разум оставался чист. На грани жизни и смерти разум Ломпатри представал властелином и тела и души. А если мне и удавалось узреть страх, беспокойство, тревогу или слабость в этом могучем человеке, то лишь на миг. Теперь, подходя к мудрёному устройству медленным шагом, Ломпатри тоже казался спокойным. И всё же в плавных движениях я узрел нерешительность. Он спокойно сидел с Акошем и его бандой у костра в чистом поле. Он спокойно вёл беседу с лукавившим старостой в Степках. Без всяких сомнений рыцарь выходил на битву с разбойниками туманным утром у древнего храма. Увидав друга, раздираемого волками, Ломпатри без колебаний бросился на выручку. А тут, на вершине горной цепи Чнед, перед сложным устройством звездочёта Мирафима, великий воевода, владыка провинции Айну и подданный короля Хорада вдруг замешкал, подобно заяц, перед тем, как выпрыгнуть утром из своей норки на открытую опушку.

Ломпатри подошёл к устройству. Лорни попросил рыцаря сесть на шаткую, сколоченную наскоро скамейку из толстых, круглых, еловых веток и посмотреть одним глазом в устройство, а другой глаз закрыть. И только Ломпатри глянул в дальнозор, как тут же отпрянул от него, как женщина, открывшая сундук и увидавшая там мышь. Непонимающе, рыцарь посмотрел на Лорни, но тот лишь ласково улыбался в ответ, тыкал пальцем на дальнозор, и кивал Ломпатри, как бы говоря: «всё хорошо, так и должно быть». Во второй раз, Ломпатри смотрел в устройство уже дольше. Ему оказалось сложно держать один глаз закрытым, поэтому рыцарь приложил к нему руку. Но Лорни тут же взял рыцаря за обе руки и положил их на рычажки. Затем скиталец медленно начал переводить эти рычажки в разные положения, что вызвало у Ломпатри искренне удивление и восторг. Теперь, стало видно, что, глядя в это устройство, рыцарь испытывал искреннюю радость и восхищение. Но, как и свойственно Ломпатри, он быстро опомнился и стёр с лица детское выражение счастья. Он выпрямился и протёр глаза руками.

– Воська, – скомандовал Ломпатри. – Подай карту.

Слуга выполнил поручение, передав своему господину старый кусок кожи, который Закич обнаружил в одной из сожжённых деревень по прибытии в Дербены. Видавший виды лоскуток и картой-то сложно было