Этюды о Галилее - Александр Владимирович Койре

Сторонников традиционной науки, Гассенди это прекрасно известно, это бы не убедило или, по крайней мере, этого объяснения для них было недостаточно, так как для них неважно, воспринимаемо движение (горизонтальное) или нет. Оно существует, и чтобы объяснение Гассенди работало, необходимо, чтобы оно (горизонтальное движение) могло соединяться с движением свободного падения или движением при броске так, чтобы эти два движения не препятствовали друг другу. Это еще может быть верно для двух насильственных движений. Но как может насильственное движение соединяться с естественным без того, чтобы при этом не возникало никаких помех? Ответ Гассенди сперва отмечает обоснованность традиционного различения: не то чтобы он совершенно противился использованию этих терминов; их вполне можно использовать, как он считает, для обозначения разницы между движениями, которые совершаются самопроизвольно или по крайней мере без какого-либо сопротивления, и теми движениями, которым противоречит природа предмета:

Так, перемещение ядра по воздуху является насильственным… его вращение на плоскости, напротив, естественно, потому что ему ничто не противится762.

Но если мы хотим придать этому различению более глубокий смысл, мы придем к результатам, весьма отличным от тех, которые принимает традиционная физика. Ибо, прежде всего763,

…похоже, что не существует ни одного движения (за исключением первоначального движения), которое нельзя было бы считать насильственным; ибо нет такого движения, которое бы совершалось не через столкновение одной вещи с другой; в этом причина, по которой Аристотель искал внешний источник движения для падающих тел.

Конечно же, можно было бы привести известное изречение: «Ничто насильственное не может быть вечным». Однако это изречение совсем не кажется таким уж очевидным для Гассенди, который полагает, что оно ни на чем не основано и что вечная насильственность нисколько не абсурдна764. Как бы то ни было, допустим, что это изречение истинно. Из этого следует, что, напротив, все, что естественно, должно быть вечным; следовательно, движение свободного падения не может рассматриваться как естественное – не иначе как потому, что оно неравномерно, ведь

ясно, что причиной бесконечности [движения] является равномерность, а конечности – неравномерность; ведь лишь то, что не возрастает и не ослабевает, может длиться; и ничто не может за счет природной силы ни приумножаться, ни уменьшаться до бесконечности. Таким образом, если кто-то <…> ищет движение, которое было бы наиболее естественным, совершенно ясно, что таковым будет движение неба, поскольку оно в большей степени, чем все прочие, равномерно и бесконечно благодаря круговой форме, избранной творцом: так как последняя не имеет ни начала, ни конца, то оно [круговое движение] может быть равномерным и бесконечным765.

Так, не что иное, как кругообразность, объясняет равномерность, а следовательно, и бесконечность движения неба. Только кругообразность. Поэтому круговое движение на Земле – в частности, горизонтальное движение – причастно той же самой равномерности, вечности и естественности.

Гассенди продолжает766:

Я не стану возвращаться [к вопросу о том], как камень (уроненный) с вершины мачты во время движения корабля падает, как кажется, не иначе как вдоль вертикальной линии, в то время как в действительности он [движется] наискось, вдоль линии, которую мы определили; [я скажу] только то, что камень движется не самопроизвольно, поскольку он движется благодаря силе, которая сообщается ему рукой (силой), и эта сила проистекает из перемещения руки за счет корабля, за которым он [камень] следует вместе с мачтой. Потому между двумя следующими случаями – 1) рука, которая, держась за вершину мачты, отпускает камень, и 2) камень, брошенный у основания мачты, падает назад после того, как он достиг вершины, – нет никакой разницы. По этой причине движение камня при падении, так же как и при подъеме, можно назвать насильственным. Возможно, нам возразят, что движение наискось, составленное из вертикального и горизонтального, вполне можно считать насильственным, но не вертикальное, которое является естественным. Действительно, кажется очевидным, что оба движения камня, брошенного вверх, но все же перемещающегося наискось, являются насильственными, коль скоро причины обоих движений внешни, а именно собственная сила корабля и собственная сила руки; однако не столь уж очевидно, что движение [камня] брошенного вверх и тем не менее передвигающегося наискось, будет насильственным, сообразно двум [составляющим]. Потому кажется необходимым, чтобы камень двигался данным образом за счет внутреннего принципа и чтобы его движение было не насильственным, а естественным. Однако, видимо, прежде всего следует заметить, что если одно из этих двух движений, а именно вертикальное и горизонтальное, из которых состоит наклонное движение, должно было рассматриваться как естественное, то это было бы скорее, горизонтальное, нежели вертикальное. Действительно, коль скоро снаряд – часть некоего целого, которое движется горизонтально, т. е. по кругу, то оно также движется, подражая этому целому, по кругу, а следовательно, естественно и совершенно равномерно. Поэтому вертикальное движение возрастает и убывает; горизонтальное же всегда протекает равномерно и продолжается неизменно. Не исключено, что, если бы дело касалось движения Земли – если бы мы предположили, что она движется вокруг своей оси, – это показалось менее удивительным; ведь можно было бы сказать, что камень движется равномерно, потому что он произвольно сообразуется с равномерным движением целого, будь он связан с ним или будь он от него отделен. Однако, безусловно, это удивительно, [коль скоро речь идет о движении,] которое сообщается плаванием корабля, или чем-то иным, или одной лишь рукой, ведь камень не обладает отношением сходства с этими предметами или