Эхо вины - Шарлотта Линк

– Это звонил старший следователь Бейкер, – пояснил Фредерик, снова оказавшись на кухне. – Они уже несколько часов допрашивают Натана Мура, и все безрезультатно. Этот человек сразу же признался в том, что выступил в роли вымогателя, но он настойчиво отрицает свою вину в исчезновении Ким.

Она подняла голову:

– И что? Бейкер верит ему?

Фредерик пожал плечами:

– Как можно верить такому человеку, как Мур?

Вирджиния с усилием кивнула. Наверное, существовала лишь одна правда о Натане, которую со всей отчетливостью произнесла Ливия: «Он мечтает лишь о быстрых деньгах. С утра до вечера думает только о них».

Фредерик сел за стол напротив Вирджинии. Его лицо было серым от усталости.

– Бейкер говорит, что если у нас осталась хоть капелька сил, мы должны сходить завтра на похороны той девочки. Чем черт не шутит, может быть, Мур и в самом деле невиновен…

– Он определенно не убивал других детей, – сказала Вирджиния. – В то время его просто не было здесь…

– Это он так утверждает.

– Это утверждает Ливия.

– Ливию мы, в общем-то, знаем не лучше, чем ее супруга, – отозвался Фредерик. – Может, мы с тобой нарвались на парочку отпетых мошенников? Их кораблю пришел каюк, вот они и не знали, куда податься дальше, где срубить деньжат. Думали-думали, а тут им как раз и подвернулась ты. Очень кстати. Не исключено, что Мур закрутил с тобой любовь с согласия своей женушки! А что? Ведь сразу видно, что ты из богатеньких.

– Я вовсе не из таких. Это ты богатый, а не я. И дураку было ясно, что ты не будешь спонсировать меня, если я начну изменять тебе с другим…

– Отчего же? Может быть, даже такой хитрый лис, как Натан Мур, не просек сразу все наши финансовые обстоятельства!

Она с недовольством посмотрела на мужа:

– Однако это не означает, что он убийца детей.

– И никакой он не похититель, да?

Вирджиния отвела взгляд.

– Что ты вообще знаешь о человеке, с которым собралась провести остаток жизни? – сверлил ее взглядом муж.

Она не отвечала. Любой ее ответ не мог служить оправданием для нее.

Фредерик немного подождал, но быстро понял, что отвечать на этот вопрос она не будет, и снова откинулся на спинку стула.

– Но почему? – выговорил он. – Единственное, что я хочу понять. Почему?…

– Ты хочешь выяснить это именно сейчас?

– Когда-нибудь все равно придется говорить об этом.

– Помнишь, мы сидели с тобой в кафе, в тот день, когда Ким… пропала. Ты тоже спрашивал меня почему. Я пыталась объяснить тебе это, но ты, наверное, не понял. Может быть, это вообще невозможно понять. – Вирджиния помолчала. – Я просто влюбилась в Натана Мура, – еле слышно выговорила она. – По крайней мере, мне казалось, что я влюбилась. И то и другое ослепляет одинаково.

Фредерик потер опухшие от недосыпания веки:

– А теперь? Ты все еще любишь его? Или тебе кажется, что ты его любишь?

На кухне зависла долгая пауза. Вирджиния глядела на стакан молока, что стоял перед ней, но не видела его. Она видела Натана и себя – в Данвегане, на Скае. Видела пламя в камине и колеблющиеся огни свечей. Чувствовала аромат вина. Вспоминала его глаза и улыбку и чувствовала сначала нежные прикосновения его рук, а потом разрушительную боль потери и разочарования. Многое бы она дала, чтобы пережить эти часы снова, однако понимала, что им уже никогда не вернуться.

– Теперь я думаю, что любовь легко спутать с другими чувствами, – ответила она наконец. – Натан дал мне ощущение полноты жизни, чувство, что я парю в небесах. И я перепутала это ощущение с любовью.

– Ощущение полноты жизни – это уже кое-что, – заметил Фредерик.

Это была правда. Натан Мур дал ей очень многое. Несмотря ни на что, он распахнул для Вирджинии окно в совершенно новое измерение.

– У нас с Натаном больше нет планов на будущее, – сказала она. – И неважно, что случится с нами обоими. Наверное, ты хотел узнать именно это?

– Это и многое другое, – ответил Фредерик.

Она отодвинула стакан и встала. Сидеть на кухне стало уже невыносимо. Ей снова становилось трудно дышать, как утром.

– Мне что-то… – начала она, хватая ртом воздух.

Фредерик тут же подскочил к ней и поддержал под локти:

– Дыши глубоко. Глубоко и ровно. Так глубоко, как только можешь!

После нескольких попыток ей удалось наконец прийти в себя. Учащенное сердцебиение улеглось, и желание убежать из четырех стен тоже прошло.

– Спасибо, – прошептала она.

– У тебя такие серые губы, – покачал головой Фредерик. – И сильно расширенные зрачки.

Она глядела на Фредерика широко раскрытыми глазами. Как передать ему те картины, что пронеслись у нее в голове опустошительным вихрем? Вот они с Натаном на Скае, в машине; вот перепуганная до полусмерти Ким, которая сидит скрючившись в домике на дереве; Грейс с красными от температуры щеками, что кружит по пустому школьному зданию в поисках девочки; сияющее лицо Томми; Томми в больнице; тщедушное тельце, опутанное дюжиной шлангов от аппаратов; мама Томми, ее погасшие глаза.

Внезапно Вирджиния зарыдала. Так сильно, словно с этими слезами ее отпускала боль, накопившаяся десятилетиями. Вся сотрясаясь от рыданий, она уткнулась лицом в плечо Фредерика.

– Успокойся же, Вирджиния! Прошу тебя, успокойся! – уговаривал ее муж.

Она пыталась что-то сказать, но с ее губ слетали лишь отдельные слова, обрывки фраз.

– Потому… Натан… потому, что… он спрашивал… потому, что он спросил… о Майкле…

– О Майкле? О твоем бывшем спутнике жизни, который пропал без вести?

Вирджиния с трудом добралась до стула. Слезы все еще текли по ее щекам, но уже не так сильно, как минуту назад. Фредерик присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои.

– Так он расспрашивал тебя о Майкле?

Она кивнула.

6

Двадцать четвертое марта 1995 года. Был один из самых первых погожих весенних деньков, и Майкл решил поехать на тренировку на велосипеде. Зима была холодная и дождливая, но наконец-то она отступала. Веял бархатный ветерок, небо наливалось весенней лазурью, повсюду на газонах тянулись к солнцу нарциссы, широко открывая ему навстречу свои канареечные и лаймовые соцветия, а птицы без устали распевали звонкие песенки.

Вечером Майкл надел тренировочный костюм и сапоги, уложил кроссовки, полотенце и бутылку минералки в свой рюкзак и выкатил велосипед из гаража. За несколько часов до этого он проверил все шины и накачал их. Томми стоял рядом и давал профессиональные советы.

– Слушай меня, – сказал Майкл. – Если в воскресенье будет хорошая погода, то мы поедем вместе на велосипедную прогулку. Идет?

Томми расплылся в улыбке. Вскоре он ускакал домой, где его ждали к ужину, а Майкл сказал Вирджинии, что вернется поздно.

– После тренировки меня могут позвать в бар. У Роба сегодня день рождения, и я подозреваю, что так просто от него не отделаться.

– Хорошо! – обрадовалась Вирджиния. – Отдохни и расслабься. А я, наверное, рано лягу спать. Я сильно устала.

Она утомилась потому, что работала в саду. Вдохновленная весенним теплом, она вытаскивала из гаража здоровенные глиняные горшки, наполняла их свежей землей и раздумывала, чем же их засадить. Она вытаскивала из сарая садовую мебель, стирала с нее пыль и мечтала о лете.

В первой половине дня Вирджиния писала реферат – дома, а не в библиотеке, где она подрабатывала сортируя книги, расставляя их по местам, заполняя бесконечные каталожные карточки в компьютере. Работа была несложная, и в общем-то нравилась ей, но иллюзий по этому поводу Вирджиния не питала: это была лишь подработка, но не профессия. Ей нужно было хорошенько подумать, какое будущее ее ожидает. Другие как-то пробивались в жизни, целеустремленно и упорно добивались своей цели. Другие, но не Вирджиния. Где и кем она хочет работать, женщина не представляла.

Также ей было неясно, что делать с Майклом. В начале февраля, в день ее рождения, он сделал ей официальное предложение, но она опять ответила уклончиво. Ей так и не удавалось заставить себя сказать ему правду. Правда звучала бы так: «Нет, я не хочу выходить за тебя замуж. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Меня пока что устраивает жизнь с тобой. Но когда-нибудь нам придется расстаться».

Майкл все-таки был сделан из другого теста. Он пытался планировать свое будущее, он хотел разложить все по полочкам. Жениться. Завести детей. Зажить полноценной семейной жизнью. Ведь Вирджиния видела, как он обожает маленького Томми из соседнего дома. Майкл любил детей. Любил он и определенность, надежность, равномерное течение спокойных дней. Ему необходим был домик с садиком, постоянная работа, жена, встречающая его дома вечером. Собака, что со счастливой преданностью извивается у него под ногами. Дети, сбивчиво рассказывающие ему о том, как прошел их день. Он учил бы их ездить на велосипеде и водил бы на футбол. Вполне скромные, выполнимые желания! И Вирджиния понимала, что он имеет полное право жить именно так, как ему представляется верным.