Когда закон бессилен - Борис Бабкин

—     Подожди, — нахмурился Граф. — Значит, ты думаешь, что Валентина Анатольевна у этого козла?

—    Конечно, — кивнула Ирина. — Я уверена. Она к нему пошла. А Ивачев, прокурор, думает иначе. И я...

—    Тормози, — попросил Виктор. — А как же телеграмма? Ведь она из Москвы.

—    Да Зяблов может сделать что угодно, — горячо сказала она. — К тому же у него там знакомые. Даже друг какой-то есть, Редин.

—    Кто, ты сказала? — быстро переспросил Суво­ров.

—    Редин, — она удивленно посмотрела на него.

—    А ты кто Зяблову будешь? — спросил до этого молча сидевший Филимон.

—    Его племянник был моим мужем, — опустив голову, проговорила она. — Его убили. Вроде как пьяный в его машину врезался. А потом и Балерина бабушка умерла, — заплакала Ира, — и мама… онавЗяблова стреляла... попала в его... — не выдержав, закрыла лицо руками.

—    Да кто он, этот козел? — спросил Филимона Граф. — Почему ему, гребню поганому, можно все?!

—    И он, и ты, — начал Филимон, — преступни­ки. Только ты...

—    Не путай хрен с гусиной шеей! — зло перебил его Граф. — Этого козла на этапе еще обуют! Будет кукарекать, сука, весь срок.

—     Но для этого нужно, чтобы его посадили, — пожал плечами Филимон. — Пока пришить ему ни­чего не могут. Он все руками других делает. А те, кто попадается, все берут на себя. Ведь за организованное преступление наказывают гораздо строже.

—     Ну у тебя и словечки, — усмехнулся Вита­лий. — «Наказывают», — отчетливо повторил он. — Тебя-то, видно, еще ни разу не наказывали, — он засмеялся.

—    Надо к Зяблову ехать, — поторопила его Ири­на. — Там Валентина Анатольевна! Он ее убить мо­жет.

Вытерев слезы, посмотрела на Филимона. — Ты нам поможешь?

—     Нам? — поразился Граф. — Слушай сюда, киска, — твердо проговорил он, — ты в это дело не лезь. Разбираться с этим прокозлом надо, но не тебе, ясно?

—    Но это же из-за меня! — возразила Ирина. — К тому же он Сашу убил, — еле слышно закончила она.

—    Твоего мужика? — спросил Граф. Не в силах больше говорить, она кивнула.

—    А его маманя молоток, — Граф покрутил го­ловой. — Это же надо! — восхитился он. — Прямо у ментовской стрелять!

«Похоже, он поедет к Зяблову выручать свою быв­шую учительницу, — зло подумал Филимон. — Отго­варивать его нельзя — тогда он поймет, что я хочу его подставить. Впрочем, может, и не поймет, но поедет к Зяблову в любом случае. Хотя, с одной стороны, это и хорошо. Просто надо перед этим уб­рать Зимина и оставить там что-нибудь с отпечатками его пальцев. С Зябловым он, конечно, не справится. Скорее всего его там убьют. Но тихо убить себя Граф не даст. Значит, там появится милиция. И все сойдет­ся. Сначала он убивает приятеля Зяблова, потом едет к нему. Просто надо, чтобы это совпало по време­ни», — быстро решил он.

—    Ну что? — Ирина нетерпеливо посмотрела на Графа. — Поехали?

—    Сейчас нельзя, — спокойно, даже с долей со­жаления сказал Филимон. — Надеюсь, ты понима­ешь, почему? — он посмотрел на Виталия. Тот кив­нул.

—    Надо ехать часов в шесть, — продолжил Хи­рург. — Как раз тогда в работе милиции спад — пересменка и так далее. Те, кто днем патрулировал, устали. А кто только заступил, еще не втянулись. Так что пара часов у нас есть.

—    У нас? — удивился Граф. — Ты-то какого хрена там забыл?

—    Надеюсь, ты помнишь о нашем уговоре? — напомнил Филимон. — Так что придется тебе по­мочь. Но причитающаяся тебе сумма уменьшится на­половину.

—    Согласен! — поспешно ответил Виталий.

—    Тогда я сейчас схожу в магазин, — поднялся Филимон. — Куплю чего-нибудь. Поедим и поедем.

—    Давайте я схожу, — предложила Ирина. Она спала всю ночь. Разговор с Виталием начала с опа­ской. Но, узнав, что он Суворов Виталий, как-то мгновенно ожила. Оказывается, в детдоме о нем до сих пор ходят легенды. Наблюдавший за женщиной Филимон с удивлением увидел, как она похорошела, ожила. Она стала обычным человеком. Не напряжен­но-нервной, какой была до этого, а просто взволно­ванной за Валентину Анатольевну молодой женщи­ной. Хирург был удивлен этим преображением. И сейчас, стараясь говорить спокойно, заметил:

—    Тебе тоже нельзя показываться на улице. Тебя наверняка сейчас разыскивает милиция.

—    Да? — удивилась она. Неужели за то, что я убежала из больницы, меня в тюрьму посадить мо­гут? — смеясь, она посмотрела на Графа.

—    Я думал, тебя мусор брать хочет, — буркнул тот, — а иначе бы не влез.

—    Я пошел, — шагнул к двери Филимон. — Дверь никому не открывайте. У меня есть ключ.

—    Ты? — удивленно раскрыл глаза повернув­шийся на шум за спиной Феоктистов.

—     Меня подполковник послал, — смущенно проговорил Вася Коровин.

—    Какого черта ты в форме приперся? — недо­вольно спросил капитан.

—     В городе убит постовой, — сообщил Васи­лий. — Подробностей я не знаю. Но товарищ под­пол...

—    Поехали, — легко поднявшись, Сергей быстро собрал в рюкзак бинокль, прибор ночного видения, шерстяной плед и термос. — Мне этот режим работы наблюдателя вот где сидит, — провел он ребром ла­дони по горлу.

—    И хоть бы что-нибудь, — с досадой добавил он, — а то вообще никакого движения. Вече­ром эти придурки, — сказал он, имея в виду бойцов военизированной организации Зяблова, — из себя мастеров каратэ строят. А так... — выражая крайнюю досаду, выматерился. — Постой, — опомнившись, взглянул на Василия, — а как ты узнал, что Басов ранен?

— Мне мать в деревню позвонила, — вздохнул он, — я и подумал, что, может быть...

—     Вообще-то ты вовремя появился, — дружески хлопнул его по плечу Сергей. — Ведь ты еще не работаешь, так что нашего полку прибыло.

—    Товарищ капитан, — поднимая рюкзак и на­правляясь за вошедшим в густые кусты Феоктисто­вым, решился Василий. Но ведь ваше наблюдение незаконно. И даже если бы вы что-то и увидели, то...

—     Если бы я что-то, — не останавливаясь, про­говорил капитан, — увидел, что Ивачев, я в этом уверен, дал бы санкцию на обыск. Понимаешь, Вась­ка, — вздохнул он, — это напоминает игру в казаки-разбойники. Но все гораздо серьезнее и опаснее, чем кажется. Зяблов преступник. И он вдвойне опаснее оттого, что преступления совершает чужими руками. А самое неприятное в этом то, что все знают и понимают: Зяблов со своими бойцами не что иное, как хорошо организованная банда, а подловить его не на чем. И он упивается своей безнаказанностью. Мы служим и защищаем закон, а сейчас, чтобы справед­ливость восторжествовала, сами преступаем его. Хотя это сейчас сплошь и рядом. То и дело слышим: пья­ный милиционер избил кого-то. А уж о взятках и говорить не хочется. Да что там взятки, — капитан махнул рукой, — если армия, которая должна защи­щать страну, продает оружие. А уж про нашу с тобой родную милициюи сказать нечего. Быть честным сыщиком сейчас гораздо труднее, чем раньше. И именно поэтому, когда закон бессилен, такие, как Зяблов, процветают. Плюют они на все и на всех. Потому что закон, как ни странно, защищает и его, и всякую другую сволочь. Раньше я об этом не думал. Ловил насильников, убийц и прочую дрянь и считал, что делаю нужное, полезное людям дело. Но когда пожилая больная женщина стреляет из пистолета в своего, пусть сводного, но брата, и тем самым пыта­ется наказать его за совершенное преступление, — Феоктистов опустил голову, — я понял, что все эти исколотые, говорящие на жаргоне мужики — лишь грязная пена нашей жизни, а настоящее дерьмо, как ни странно наверху, и творит зло безнаказанно. Толь­ко поэтому я и играю в казаки-разбойники. И зна­ешь, — хмуро улыбнулся Феоктистов, — порой мне в голову приходит просто великолепная мысль... — он замолчал.

—     Федор! — позвала плотная женщина. — Ты дома?

—    А где же! — сердито отозвался Зимин. — Пе­рекусить заскочил. Сейчас усилены патрули, всех на розыск бросили.

—    А что случилось?

—    Постового убили и в ПМГ стреляли, — доже­вывая котлету, промычал Зимин. — Какой-то мужик раздробил старшему сержанту голову, когда тот... — икнув, он повалился лицом на стол. Обернувшись на звук упавшей со стола тарелки, женщина шагнула к мужу. — Опять нализался? А гово... — увидев торча­щую между лопаток мужа ручку ножа, пронзительно закричала и бросилась к двери. От сильного удара в челюсть упала. Филимон замахнулся чугунной сково­родкой и ударил женщину.

—    Что? — поразился Феоктистов. — Граф в Са­ратове?

—    Точно, — хмуро кивнул седоватый майор. — Экспертиза установила: револьвер Графа в ПМГ стре­лял.

—    А может, его кто-то подставить хочет? — предположил Сергей. — Ведь...

—    Это одна из рабочих версий, — оборвал его подошедший полковник милиции. — Но главное сей­час — закрыть город, чтобы мышь не проскочила. Из Пензы Граф сумел уйти. Да еще на даче одного мафи­ози пострелял. Граф — хищник. И не остановится ни перед чем. Так что...