Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин

– Ох, тигрица! – отнимая нож, сказал нападавший.

Из кустов выскочило десятка два воинов, оцепили их плотно. Один схватил Иванка на руки.

– Мальца не тронь! – снова по-русски проговорил тот, первый, отпуская Стешку.

– Смельчаки! – отнимая сына, съязвила Стешка. – Двадцать мужиков против одной бабы! Будь Володей мой здесь, он бы дал вам жару!

– Володей?! – вскричал предводитель. – Ты знаешь Володея? Этот нож его...

Стешка, став белей снега, рухнула, едва не придавив ребёнка. Решила, убит Володей, коль нож попал в чужие руки.

– Чего она испугалась? – спросил Егор, склоняясь над женщиной. Огнём полыхали на снегу её волосы. Трепетали густые ресницы. Тело корчилось, билось от неведомой боли.

«Хороша! Шибко хороша!» – отметил Егор и, вскочив на оленя, что-то сказал своим воинам. Они подхватили её и Иванка на руки, понесли.

– Пока не насмотрюсь на жись – в землю не лягу, – говорил Володей, беседуя с рудознатцем. Всю ночь донимал его расспросами. Купцы вслушивались: не проговорятся ли Мин с Володеем. Видели, как уходили они в лес; пришли чумазые, усталые.

– Смотришь на неё, сам других жизни лишаешь.

– А укажи мне, человек умный, иной путь! Ежели я вперёд не стрельну – меня чья-то пуля достанет. Казак я... ложусь и встаю с пистолем.

– Человек не родится казаком либо рудознатцем. Судьба им вертит, – не уступал Мин. – Знавал я в Тобольске одного казака. Изограф великий, литейных и многих прочих дел мастер. Храмы строить горазд.

– Он сабельку-то в руках держал? – съехидничал Володей.

– Отец его воевал, и сам во многие земли хаживал. Чертежи снял с тех земель. Сказки писал о них...

– Для сказок у меня – Гриня. А храмы пущай иные строят. Моё дело – остроги. Ну, собирайтесь. Тронемся с богом.

– Мы тут останемся, Володей, – твёрдо сказал Григорий.

– Как же ты останешься, когда мне надобен? – Володей не понимал, не верил, что Григорий бросит его. – Мы с тобой, как вот эти две руки.

– Сам грамотен. И чертить умеешь. Я остаюсь.

– Из-за этой... из-за кукушки? – Володей намотал на руку Марьянину косу, дёрнул на себя. – Не брат я тебе, что ли?

– Ты брат, да я тебе не жена, – усмехнулась она бесстрашно, глядя в его налитые гневом глаза. – Пусти-ко!

– Не тронь бабу мою, Володьша! – схватив топор, Григорий замахнулся на брата. Ещё миг – и опустит, срубит эту забубённую голову. Но Володей успел перехватить его руку.

– Теперь вижу: передо мной истинный Отлас, – отбросив топор, холодно усмехнулся. – Ты старше. Не мне тебя учить. А жаль... жаль, что бросаешь меня. – И, отвернувшись, пошёл к реке.

– Может, простимся по-братски? – робко просил Григорий.

 Обнялись – два родных и два совсем не схожих человека.

– Меня-то пошто не обнял? Чать, не чужая, – Марьяна сама вскинула ему на плечи руки.

Володей снял их, холодно отстранился.

– Молись за меня, братан! – сказал, потемнев. – Живите с миром. Втроём жить можно.

– Солнце выглянет – помолюсь. Ему одному верю. Прежнюю веру во мне выбили.

Меж тем и Мин собрал пожитки, вышел из землянки.

– Меня бери с собой, Володей. Они тут не пропадут.

- Такого умельца да не взять? Собирайся.

– Мне собраться – токо подпоясаться, – Мин благословил Григория с Марьяной, поклонился. – Не поминайте лихом. Боле, поди, не увидимся.

И поползли дощаники по загустевшей реке. Выгибались вёсла, скрипели уключины. Тёрлась шуга о борта.

Из жизни Володея выпали двое близких людей. Было грустно, но он встряхивал головой, отгонял печальные мысли. Казак не должен тужить.

– Песню, Потап! Любим, песню!

С берега им махали Григорий с Марьяной.

...Её везли куда-то туфаны. Везли, не обижали.

Егор жаловался:

– ...К даурам ходил, к богдыхану ходил – все грабят. Хочу теперь под царя русского. Может, у него найду защиту...

«Убегу! – не слушая его, думала Стешка. – Час выберу и – ноги в руки. Он Володея убил... Нас с Иванком убьёт...»

Не знала, что Володей жив.

Туфаны жили привычной жизнью: охотились, рыбачили, иногда совершали набеги. Возвращались весёлые, говорливые. Или – понурые, битые, кого-то недосчитываясь.

Стешка вольно бродила вокруг стойбища. Но её постоянно сопровождали пожилые туфанки или кто-то из пожилых воинов. Иванко прижился тут. Его баловали. Даже