Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3 - Макар Троичанин

- Яша, ты слышал, что разрешил дядя Серёжа: иди и набери… шесть больших вёдер.

Послышался грохот, как будто кто-то бросил стул, и такой же, как у мамаши, скрипучий голос младшего сына логично ответил с досадой:

- Как я могу слышать здесь, когда вы разговариваете там? И почему, как что, так Яша? Что, в этой семье нет других, кто может? Я не люблю вашей картошки, а денег ты мне за неё всё равно не дашь.

- Тебе нельзя ещё давать деньги, - пошла на разборку в комнату деятельная мать, - ты не знаешь, как с ними правильно обращаться. Они приходят к тому, у кого уже есть, а ты умеешь только, не задумываясь, тратить вместо того, чтобы на каждый рубль заиметь ещё один и потратить, если очень надо, половину рубля.

- То-то ты, такая умная, так много накопила, что у нас с Аркашкой приличных штанов нет, - в словах строптивца слышался едкий упрёк.

- Не в штанах дело…

«Сирожа», не удержавшись, фыркнул, союзнически стрельнув весёлым взглядом на соседа, не умеющего правильно есть колбасу.

- …умный человек и без штанов умный, а дурак, как ты, и в штанах идиот. Иди за картошкой, не нервируй свою бедную маму.

- Пусть Аркашка тоже лезет.

- Ему нельзя пачкаться и вспотеть, - страдальческим голосом возразила бедная мама, - он готовится на важное свидание.

- С Наташкой, что ли? Так она не пойдёт с ним – у него всего рубль в кармане.

- Ты что? – послышался приятный баритональный басок брата. – Шарил по моим карманам?

Экспедиторовы шуряки и по комплекции, и по внешности, и по темпераменту были как лёд и пламя, когда родители зарождают детей не по любви. Старший впитал гены отца, младший – погрузневшей с годами матери.

- А ты чего опять прикрылся газеткой? – вынужденная отступить от непутёвого сына хозяйка снова напала на инертного мужа. – Скажи, наконец, своему негодному сыну, чтобы он шёл, куда ему говорят.

- Не могу, - глухо пробурчал хозяин, зашелестев экраном.

- Это ещё почему? – начала взвинчиваться еврейская матрона.

- Потому что это твой сын.

- Так и быть! – снова воззвала к ничейному сыну радетельница финансового благополучия семьи. – Я дам тебе рубль из тех, что мы получим за картошку, которую продадим, чтобы помочь себе немного на бедную жизнь.

С интересом прислушивающийся к семейной перепалке родной родственник тихо и удовлетворённо засмеялся.

- И так у них каждый вечер.

- Я сам тебе дам рубль, - отказался от журавля в небе Яша, - чтобы не лезть на машину.

- Ты – не еврей! – трагически вскричала мать.

- Я – не жид! – парировала её копия.

Послышался длинный скрежет стула по полу и тяжкий вздох упорной воспитательницы, очевидно, опускавшейся на стул для затяжных переговоров.

- Что же мне теперь, самой карабкаться за этой проклятой картошкой? Серёжа, ты лучше всех знаешь, где лежит наша бульба.

- У меня язва разыгралась от кашки, - ответил приёмный сын, подмигнув Владимиру.

Картофельная операция зашла в тупик.

- Пока не принесёшь, из дома не выйдешь, - перешла в решительное наступление взбешённая мать, - а если уйдёшь, то не возвращайся.

- Я один не смогу, пусть Аркашка поможет, - захныкал по новому кругу младший сын, сдаваясь.

Высказался, наконец, по перегревшейся проблеме и хозяин:

- Лучше им вдвоём, иначе Яшка продаст половину картошки соседке.

- Больно-то надо, - возмутился заподозренный предприимчивый отпрыск, - она всегда старается взять в долг, а потом забыть.

- А я вам русским языком вдалбливаю в ваши тупые еврейские головы, - размеренно произнесла мать и жена, почувствовав обозначившуюся слабину в защите вредной семьи. – Аркаша готовится к важному в нашей жизни свиданию, – старший сын явно был её любимчиком, - и на машину в грязь и пыль не полезет.

Аргументы всех сторон были изложены и подтверждены повторно, наступило временное ничейное затишье. Затем раздался приятный юношеский бас-баритон, разрушивший статус-кво:

- Мать, Наташка за рубль рассердится, ей в кино захочется.

- Ничего подобного, - энергично возразила мать, почерпнувшая новые силы от недолгого молчания. – Наташенька – девочка умная. Зачем ей твои бедные гроши, когда у них своих куры не клюют? Не в деньгах счастье. Умной женщине нужен умный и заботливый мужчина, как ты. Мне не повезло, так пусть тебе подфартит, и достанется богатая невеста. Мы с их деньгами и с нашим умом станем настоящими людьми, уважаемыми в городе, а не часовщиками и керосинщиками. Ты, главное, побольше рассказывай, как ты знаешь, про звёзды, про поэтов, про то, как будешь много зарабатывать и дарить красивые украшения, замазывай ей уши, она и про кино забудет, а ты и рубль сэкономишь.

Владимиру опротивело быть невольным свидетелем привычной, очевидно, вечерней разминки дружной еврейской семейки, занятой в любое время добыванием средств к безбедному существованию, в отличие от русских, которые ждут, когда средства придут сами или их дадут, или безропотно претерпевают бедность в смирении, абсолютно неспособные вообще к какой-либо деятельности, включая мыслительную, особенно после ужина, и он обратился к осоловевшему любимому зятю:

- Пойду, наведаюсь по одному адресу.

- Куда это на ночь глядя? – зевая, вяло поинтересовался экспедитор, готовый после сытной кашки ко сну. – Разве у тебя здесь есть знакомые?

- Может, будут, если найду, и не выгонят.

Заинтригованный засоня безуспешно пытался прогнать вялую сонливость, вызванную расслабляющей несытной пищей.

- Девчонка одна в Минске, будучи наездом, дала адресок, приглашала по случаю в гости.

- Ага, иди: придёшь, а там – хахаль, - предостерёг опытный женовед, - вот и схлопочешь по случаю. А нам рано вставать и ехать.

- Не беспокойся, ещё тебя разбужу.

Разомлевший засоня сладко потянулся, не понимая кобелиных устремлений молодого шофёра, а вернее, не зная его истинных устремлений, и равнодушно спросил, пытаясь ещё раз остановить парня, теряющего самые приятные часы в жизни человека:

- И охота тебе переться в такую темень? Куда топать-то?

- На Пролетарскую. Знаешь?

- Нет. Яшка! – позвал он припёртого в угол младшего родственника.

Обрадованный возможности вырваться из материнского капкана, тот явился мгновенно.

- Хочешь ни за что заработать червонец? – спросил дядя, одновременно делая намёк Владимиру.

- Кто не хочет? – ответил Яшка, облизнув толстые губы.

- Пролетарскую улицу знаешь?

- Ту, где у третьего дерева под большим камнем лежит десятка, которую ты спрятал, чтобы я не нашёл? – заподозрил родственника в подвохе тёртый молодой калач.

- Отведёшь Володю, - не реагируя на дерзость недоросля, досказал прибыльное предложение дядя, - он заплатит, не я.

Повеселевший парень тут же предложил:

- Пошли.

- Мать предупреди.

- А-а, - отмахнулся гид и заспешил на улицу, увлекая туриста следом.

У студебеккера приостановились. Владимир влез в кабину, надел телогрейку, сунул в пришитый внутренний карман «Вальтер», проверил на всякий случай карманы гимнастёрки и только тогда почувствовал себя готовым к непредсказуемой и, очевидно, долгой и холодной встрече с агентом.

Яшка с ходу задал такой темп по знакомым улицам, плохо освещённым редким голыми лампочками на высоких столбах, что Владимир, часто спотыкаясь, скоро начал отставать и, наконец, взмолился:

- Ты можешь не торопиться?

Немного сбавив ход, Яшка объяснил свою поспешность:

- Мне надо ещё успеть картошку снять с вашей машины, а потом бежать к Наташке.

- К какой Наташке? – удивился Владимир, вспомнив недавний разговор об умной девочке.

- К той самой, - подтвердил молодой прохвост, - к Наташке Гнидиной.

Владимир чуть не шлёпнулся по-настоящему, услышав легко запоминающуюся неблагозвучную фамилию агента, к которому шёл. Он невольно замедлил шаг и, сдерживая волнение, стараясь не выдать голосом интереса, спросил как о чём-то несущественном, только ради продолжения разговора:

- И далеко к ней бежать?

- От нашего дома почти рядом. Они живут в одном из директорских коттеджей по Ленинской. Фатер у неё – шишка с портфелем, на эмке на работу ездит, вкалывает с утра до ночи, а дочь – шалава.

- Зачем ты тогда к ней идёшь?

Они продолжали ходко двигаться на Пролетарскую, хотя Владимиру уже верилось, что агент – именно тот шишка, у которого дочь – шалава. Из анкеты он помнил, что Гнидин перед войной и в войну занимался строительством стратегических оборонительных сооружений, но в какой организации и должности не запомнил. Чтобы убедиться в догадке, старый адрес надо было проверить.

- А чтобы любимчику Аркашке и муттер насолить. Она всё его способности нахваливает, вот и останутся оба с носом.

- Не стыдно?

Наглец даже приостановился, повернул голову и удивлённо посмотрел на дядю невинным детским взглядом тёмно-карих, как у матери, насторожённых глаз.