Шмагия - Генри Олди

После столь геройского деяния Цвяха оставили в покое.

И он сумел выкроить время на свадьбу с Мэлис Лимисдэйл, чья беременность начинала мозолить глаза сплетникам.

Между допросами, любовью и ловлей джиннов мастер Фортунат ухитрился сдержать слово, данное Зизифельде Трабунец. «Цирк Уродов» был приглашен в столицу, получив лицензию Департамента Просвещения. Успех цирк имел грандиозный. После выступлений счастливая Зизи еще долго засиживалась на манеже в окружении детворы. Встречались, между прочим, и отпрыски весьма знатных семей. Производя руками изящные пассы, лилипутка предрекала малышам их грядущее.

Всегда — счастливое.

— Поздравляю, мастер Андреа…

— Спасибо, что приехали, мастер Леонард!

Из-за спины Леонарда Швеллера, разодетого по случаю праздника в лиловую замшу и бордовую юфть, вынырнул белобрысый Янош. Но встревать не решился, косясь на тяжкую длань ученика.

— Я по-простому скажу, мастер Андреа. Вот вы — малефик. Сглаз, значит, порча и другая напасть. А мы от вас одно добро видели. Все ятричане, как есть. За добро добром платить полагается…

Мускулюс в ужасе вспомнил недавнюю весточку из Ятрицы. Благодарные горожане, оказывается, заложили новый памятник. В центральном сквере, напротив вдохновенного Адальберта. Малефика звали на открытие, и срочно требовалось придумать достойный предлог для отказа. Хотя… Финал пребывания в городке вспоминался с удовольствием. Линька завершилась без осложнений, кожи мигом ушли в работу, а лилльские красотки — замуж, согласно контракту. По любви и согласию заинтересованных сторон Химейра и Гюрзель стали женами капралов-охранников, которым светило скорое производство в сержантский чин. После снятия «ледяного дома» парни воспряли духом и другими частями тела, так что молодые жены остались довольны. А Эмпуза-младшая неожиданно для всех осчастливила честного вдовца Пьера-Бенедикта Качку, главу местных обеляров. Теперь, говорят, верховодит общиной от лица мужа.

В праведницы метит, не иначе.

Янош женился на Цетинке, породнившись со своим пожилым учеником. Матиас Кручек ездил к сыну на свадьбу и вернулся сияя. Сейчас Цетинка ждет ребенка, потому Янош приехал один. Звали Ядвигу, так ее от беременной дочки клещами не оторвать.

— Спасибо! Спасибо, друзья! Даже не знаю…

Дабы скрыть неловкость, Андреа припал к кубку.

Все переженились. Скоро дети пойдут. Один он остался «у распитого корыта», как в старой сказке. С диссертатом, степенью и строящимся памятником. «Напьюсь, честное слово напьюсь и сяду печалиться…»

— Вы позволите?

Прелестное личико. Ямочки на щеках. Синие глазки, алые губки. Русая коса до пояса. Кончик косы пушист, как кисть живописца. Платье сильно декольтировано. Чудесные плечи. Волнуется роскошная грудь. Сейчас, когда в моду вошли бесполые «шнурки» и бледная немочь стала эталоном красоты, человеку крепкого телосложения и старомодных взглядов, такому, как Андреа Мускулюс, приятно видеть, что в Реттии еще рождаются настоящие женщины.

Старомодный взгляд с удовольствием изучает открывшийся пейзаж.

Крепкое телосложение напоминает о себе.

— Я в вашем распоряжении, сударыня!

— Я бы хотела поднять тост.

Бокал игристого вина кипит пеной. Браслет из нефрита спадает ниже запястья, когда изящная ручка возносит бокал на уровень лица. Слабо звенят колокольцы браслета. Голубые вены еле заметно струятся под снежной кожей.

— За мудрых мужчин, способных видеть тайну! За сильных мужчин, чьи поступки выше скудной морали обывателей! За настоящих мужчин, не боящихся прорывов в неведомое! За вас, магистр Андреа!

Глоток вина. Глоток восторга, горящего в сапфировом взгляде. Затаив дыхание, малефик берет с подноса чарку с чем-то крепким. Жгучий ком рушится прямо в сердце. Кыш, меланхолия! Прочь, дурные предчувствия! Змеи расползаются, таятся по углам. Дама смеется. Она замечательно смеется: легко, открыто. Совсем по-детски прикусывая нижнюю губку, чтобы унять смех.

Тщетно.

Веселье заразно: теперь хохочут оба.

Поступки, которые выше морали, Андреа оставляет на совести возраста дамы. Все-таки она очень молода. В ее годы, беседуя с опытными кавалерами, принято восхищаться чем-то запретным, исключительным. Или это милый намек на продолжение?

— Благодарю, сударыня. Мы знакомы?

— Нет. Но я давно мечтала познакомиться с лучшим учеником Кольрауна.

— Мечты однажды сбываются?

— К счастью, да.

— Полагаю, вы пришли на банкет с отцом?

— А почему не с мужем? Или с женихом?!

— О нет! Вы убиваете меня! Скажите, что вы пошутили!

— Я пошутила. Вот моя визитная карточка. Достаточно поджечь уголок на пламени свечи, и путь откроется. Вы понимаете?

— О да! Я понимаю!

— Я не ошиблась в вас…

Все переженились, а бедному колдуну не повезло. Глупости! Богатому колдуну — тьфу ты! магистру! лучшему ученику!!! — подфартило пуще всех. Дурные предчувствия — ерунда. Профессиональная болезнь малефиков. Жизнь прекрасна. Судьба нарочно выжидала, желая тихонько подкинуть нищему не медяк, а белое золото. Белое, пышное золото, с легкими веснушками. В сильно декольтированном кошельке.

Галантный и опытный кавалер Андреа Мускулюс, магистр Высокой Науки и любимец юных прелестниц, раскланивается.

Банкетная зала сладко плывет корветом по океану.

— Если захотите, вы всегда сможете меня найти. После вашего подвига в Ятрице, думаю, у нас найдется много общих интересов. Я смею надеяться, сударь, что вы окажетесь выше мелких предрассудков?

Кружевная мантилья скрывает красоты пейзажа.

— Разумеется! Куда вы? Так скоро?…

Ушла. Упорхнула, улетела, стуча каблучками.

Малефик украдкой подносит визитку к губам. Вдыхает аромат духов: терпкий, чуть горьковатый. Ноздри трепещут, сердце стучит, а рассудок, затуманенный счастьем и вином, лезет с дурацкими комментариями. Видно, недостаточно затуманен. В облаке духов сквозит холодок умелого заговора. Одно открытие пути было бы теплее. Гораздо теплее.

Новая чарка просится в руку.

— Хм-м… забавно…

Визитка красавицы сделана из кожи. Тончайшей, словно лепесток розы. Мастер Леонард мог бы много сказать на этот счет. Но и мастер Андреа тоже не случайный простак. На ощупь кожа своеобразна: подобие лилльского сафьяна, хотя есть различия. Малефик готов поклясться, что снимали кожу иначе, чем просто во время линьки. Есть такие раковины с острым как бритва краем… Овал Небес, надо было тайком считать мана-фактуру синих глазок и алых губок!

Впрочем, уже не надо.

По светлому фону визитки проступает темная, выжженная надпись: