Властелин пустоты - Александр Громов

Еще одно озеро, поменьше первого, проплыло в стороне, надвинулась и ушла к северному горизонту цепочка невысоких зеленых холмов, прежде чем Леон заметил над лесом темную точку. Точка быстро росла, идя наперерез. Еще одна птица решила посостязаться в скорости? Эта, пожалуй, догонит.

Он понял, что это не птица, секундой раньше, чем точка превратилась в черный ромб.

Следующие несколько мгновений плохо отложились в памяти Леона. Кажется, он колотил пилота в спину, кажется, что-то кричал… Что бы ни думал Леон о пилоте, тот сразу оценил ситуацию — «летающее крыло» заложило глубокий вираж с резким снижением. Вниз, вниз! Может быть, удастся найти поляну для спешной посадки. Нет смысла принимать воздушный бой: что там «льюисы» — новые зауряды не боятся и крупнокалиберных счетверенок! Быстрее же! «Летающее крыло» не летает, а ползет…

Рядом полыхнуло, громом заложило уши. Леону показалось, что первый удар черного ромба пришелся мимо. Но «летающему крылу» с лихвой хватило и этого.

«Неужели это все, — успел мысленно крикнуть Леон, не в силах оторвать глаз от стремительно надвигающегося, кружащегося леса, — и больше со мною уже ничего не будет? Неужели — конец?..»

И если бы что-то, о чем никто из нас не имеет ни малейшего понятия, захотело ответить ему, оно, вероятно, ответило бы огненными письменами: «А ТЫ КАК ДУМАЛ?»

Он не мог шевельнуться и все же шевельнулся — просто так, без всякой цели. Сразу стало плохо видно. Лесной полумрак размылся перед глазами, и Леон не сразу понял, что плачет — так было больно. Мужчине нечего стыдиться своих слез.

Боль была всюду, во всем теле не оказалось уголка, где она не устроилась, чтобы терзать то, что, вопреки ее расчету, почему-то еще живо. Гуще всего она гнездилась в грудной клетке, превращая каждый вдох в адскую муку, и не было от нее спасения. Весь мир был — боль.

Шевельнувшись, Леон приказал себе отдохнуть. Выполнить это приказание оказалось легко, потому что так хотела боль. Затем, превозмогая себя, он дотянулся до тела пилота и ощупал его, сразу наткнувшись ладонью на липкое.

Пилот был мертв.

Подвывая от боли и горя, Леон выбрался на отломанное наполовину крыло и здесь проклял день, когда родился, и Великий Нимб в придачу. Падая на лес, машина срезала несколько верхушек деревьев и в конце концов застряла на высоте десяти шагов от земли, втиснувшись между двумя могучими стволами. Нос машины оказался приподнятым к небу, словно «летающее крыло» тщилось взлететь, да деревья не пускали. Огрызок левой плоскости, куда выполз Леон, застрял в развилке ствола, гладкого до самой земли, как девичья кожа. Как духовая трубка, отполированная лучшими мастерами. С этой плоскости спуска на землю не было.

Журчал бензин, выбулькивая из пробитых баков. К счастью, при падении обошлось без искры.

Леон долго сидел на крыле, прежде чем набрался духу приказать себе переползти через фюзеляж и попробовать спуститься с другой плоскости — правой. Он не очень удивился, когда правого полукрыла не оказалось вовсе. Зато ствол, заклинивший фюзеляж с этой стороны, принадлежал дереву иной породы и имел какие-никакие ветви. При большом желании спуститься было можно.

Леон плохо помнил, как достиг земли. Чувство было такое, словно его схватил дракон, разжевал и выплюнул. Поддерживал страх — страх сорваться и сделать себе еще больнее. О том, что удачный удар о землю может разом покончить с болью, он не думал.

Сжав в ладонях очугуневшую голову, он попытался зашептать боль и не сумел. Конечно, Парис был прав: он дрянной шептун, он всего-навсего обыкновенный стрелок, никакой не шептун…

Леон нашел болеутоляющий корень и изгрыз его. Полегчать по-настоящему должно было не сразу, но вроде бы боль немного притупилась, и погасли огненные круги в глазах. И даже вернулось некое подобие способности думать. Только сейчас он заметил, что носом идет кровь, и унял ее.

Любопытная лесная белка спустилась по стволу посмотреть, что делает в лесу этот странный, ворочающийся на земле человек. В древесной кроне квакнула какая-то птица. Всполошенный колючий жуткобраз прошуршал кустами. Лесные бабочки, успокоившись, вновь завели свою обычную полудневную песню.

Еду он найдет. Еще ни один человек на Просторе не умер голодной смертью в лесу, тем более охотник. В какую сторону идти, тоже известно. Если пилот сказал правду о том, где искать Астила, путь к нему вдвое короче пути назад. По сути, надо лишь добраться до ближайшего селения, а там помогут…

Оружие!.. Мало радости встретиться по пути с ненормальным драконом, а сейчас все они ненормальные. Затопчет.

Револьвер оказался на месте, зато патроны остались только те, что были в барабане. Нашитый на набедреннике карман, где россыпью лежали остальные, оказался разорван, и в лучшем случае патроны следовало искать в кабине «летающего крыла». О том, чтобы снова карабкаться на дерево, не хотелось и думать.

Он ощупал ребра. Целы, как ни странно. Вероятно, несколько трещин, а то и просто сильный ушиб плюс общее потрясение. Пройдет.

Путь падения «летающего крыла» был усеян обломками. Леон нашел один из крыльевых пулеметов и даже обрадовался тому, что ствол согнуло кочергой. Он ни за что не бросил бы исправное оружие, он тащил бы оба пулемета на себе, пока не упал бы под ненужной тяжестью.

Второй пулемет остался на дереве. Все-таки приходилось лезть. Кряхтя, Леон сел спиной к стволу и стал ждать, когда болеутоляющий корень подействует как следует.

Он сам не заметил, как провалился в забытье, — не то потерял сознание, не то просто заснул. Ему приснилась Филиса.

Просыпаться не хотелось нисколько.

Проснувшись, он поднялся по ветвям на крыло. Следовало торопиться, пока болеутоляющее действие корня еще держалось. Второй пулемет был совершенно цел, но диск оказался полностью разряженным. Тросик, оканчивающийся колечком, надетым на спусковой крючок, натянулся до звона. Вероятно, при ударе о деревья сработал и намертво заклинился спусковой механизм.

Часть пустых гильз забросило в кабину. Леон ощупью катал их, выискивая высыпавшиеся револьверные патроны, и нашел три. Мешало тело пилота, мешали сиденья и педали управления, мешала и путала мысли притупленная боль.

Он нашел ящичек с набором гаечных ключей, отвернул крепления и положил «льюис» на крыло. Отсоединив и связав тросики управления, он осторожно спустил пулемет на землю. Потом спустился сам.

Подумав о том, что надо как-то похоронить пилота, он отогнал суетную мысль. Некогда. Надо идти. Взять диск со второго «льюиса» и идти…

С разряженным пулеметом на плече он не успел сделать и трех шагов, как в приклад «льюиса» вонзилась оперенная стрелка.

Из-за деревьев показались люди, но Леон предпочел бы очутиться перед драконом. С виду — обыкновенные охотники в набедренниках и кожаных поножах для защиты от травы-колючки. Но с духовыми трубками, готовыми к стрельбе по человеку, и на груди каждого — деревянный амулет. У всех один и тот же.

Изображение Железного Зверя.

Леон осторожно положил пулемет на землю, и тут же вторая стрелка до половины ушла в почву, точно отыскав промежуток между спусковым крючком и предохранительной скобой. Его предупреждали.

Ни сопротивляться, ни бежать не было смысла. Оставалась надежда вступить в переговоры.

Никто не захотел тратить слов. Стрелять они умели и притом понимали, что такое настоящее оружие. Держа Леона на прицеле духовых трубок, они первым делом отобрали у него револьвер. Один из зверопоклонников, по виду — вожак, снял с себя набедренник и обмотал кисть руки, чтобы не притронуться к неживому Злу незащищенной кожей.

Слушать Леона не стали.

Разбросанные обломки были старательно собраны и свалены в кучу под застрявшими над землей останками воздушного корабля. Несколько человек взобрались на «летающее крыло» и долго рубили его топорами из кость-дерева. Убедившись, что металлические части машины успешно противостоят ударам, зверопоклонники расчистили подлесок в радиусе нескольких десятков шагов и свалили несколько деревьев вершинами от разбитого аппарата, после чего «летающее крыло» было обложено хворостом и подожжено.

Гореть оно умело не хуже, чем летать.

Револьвер, отобранный у Леона, тоже швырнули в костер.

Громкий раскатистый треск провожал процессию, увлекавшую Леона неизвестно куда, — в огне дружно и весело рвались револьверные патроны.

Глава 6

Отличительным качеством военнопленного является трусость в сочетании с подлостью. Ибо если солдат сдался в плен, он тем самым уже изменил своему народу и принципам, за которые воюет. И если солдат продолжает оставаться живым в плену, он ежеминутно усугубляет свою измену и степень своей вины.