Ссора с патриархом - Джованни Верга

— Вы соглашаетесь из любопытства или со злым умыслом?

— Хотите заранее принять меры? Я поступаю искренне, уверяю вас. Скорее ради вас, чем ради себя, Вот увидите. Вы избавитесь от угрызений совести.

— Вот он! — воскликнул дон Аквиланте. — Он не стал ждать, пока его вызовут.

Маркиз невольно посмотрел по сторонам, Сердце его стучало, во рту вдруг пересохло.

— Слушайте! — Голос дона Аквиланте зазвучал глухо. — Он подаст знак, что он здесь.

Бледность, легкое дрожание головы и рук, изменившийся голос говорили о том, что дон Аквиланте и в самом деле был в трансе.

Маркиз прислушался затаив дыхание.

— Слышали? — спросил дон Аквиланте.

— Нет.

— Но он же громко постучал по столику!

— Видимо, недостаточно громко.

После этой первой неудачной попытки маркиз стал успокаиваться, хотя все еще сдерживал дыхание и прислушивался.

— А теперь слышали?

— Нет.

— Слышите? Он стучит громче.

— Но я же не глухой!

— Я возьму вас за руку, — сказал дон Аквиланте, помолчав немного, — чтобы уловить еще один ваш флюид, и тогда вы тоже услышите его… Дайте мне руку, не бойтесь.

Маркиз почувствовал, как холодная дрожь пробежала по всему его телу. Дон Аквиланте с тревожным напряжением смотрел на него.

— Никого нет! — воскликнул маркиз.

Адвокат нахмурился, опустил голову и шевелил губами, словно разговаривал сам с собой.

— Ну? Так что же? — в нетерпении спросил маркиз.

— Он не хочет сказать мне это!

— А!

— Он хочет сказать это только вам! Обещает, что придет к вам во сне и все скажет.

— Я так и знал! — облегченно вздохнул маркиз. — Я так и знал, что все обернется шуткой!

— Он придет, непременно придет. А теперь он уходит!.. Он исчез!

— И это вы называете увидеть и потрогать?

Маркиз смеялся, расхаживал по комнате, разминая руки и ноги, чтобы сбросить с себя ощущение утомительного ожидания, в котором он почти час простоял неподвижно.

— И это вы называете увидеть и потрогать?

Он хотел взять реванш над доном Аквиланте, который так напугал его, несмотря на то что он никогда, а сейчас тем более не верил во все эти чародейства.

Во сне?.. Отлично! И он улыбался про себя.

Он рассказал об этой сцене кузену Перголе, и они вместе посмеялись; он рассказал о ней тетушке баронессе, у которой никто не мог выбить из головы, что вся эта темная история не обошлась без вмешательства этой дурной женщины! Ему казалось, что таким образом он обретает большую уверенность в своей безопасности.

И все же много дней подряд он ложился спать с каким-то смутным страхом, что увидит во сне свою жертву. Если бы Рокко сдержал слово, это означало бы, что и в самом деле… Но он не сдержал слово ни тогда, ни потом!

Однако маркиз не мог объяснить себе, отчего с некоторых пор его охватила жажда деятельности и вынудила в корне изменить старые привычки.

Кузену доктору Меччо и многим другим членам клуба удалось все же несколько поколебать его решение не вмешиваться в кипевшую страстями борьбу за муниципалитет. Хотя он все еще сопротивлялся, но уже не с той непреклонностью, что раньше:

— Во что вы хотите меня втянуть? Ради чего? Все равно не убедите меня, что мне по силам сделать доброе дело — навести порядок в том безобразии, что творится в муниципалитете, который еще держится кое-как только потому, что выколачивает налоги.

— Маркиз, муниципалитет — это залежи несметных богатств. Надо только вырвать их из рук тех, кто преспокойно распоряжается ими по своему разумению лишь потому, что никто до сих пор не посмел потревожить этих господ. Дела муниципалитета никого не волнуют! Вот замечательное присловье, которому все следуют.

— И вам бы хотелось, доктор, чтобы за это дело взялся я?

— Вы — лицо незаинтересованное, особой корысти у вас нет. Хотя как же — есть: вы ведь тоже задолжали муниципалитету за Марджителло, после того как отменили право дедовских времен на общинное пользование землей. Вот вам бы и подать пример — рассчитаться честь честью, и тяжбе конец.

— А кредиторы? Кто меня от них оградит, уж не вы ли? Стоит мне выложить деньги, как на них сразу наложат арест.

— Созовем их всех — и тех и других, — и предложим им, что так, мол, и так, господа, придется и вам пойти на уступки. Для них это будет так же приятно, как приглашение на свадьбу. Они ведь уже полста лет гроша ломаного не видят! А вот ежели бы вы могли сказать всем другим должникам: «Господа, поступайте, как я…»

— То они подумали бы: «Маркиз Роккавердина совсем спятил!» Да чтобы я растревожил это осиное гнездо? Чтобы все они на меня налетели? И чтобы я лишился той малой толики покоя, какая мне остается от моих собственных дел?

— Не будем эгоистами, кузен!

— А вы? Вы же сидите сложа руки.

— Я проповедую в пустыне вот уже много лет! Я скромный врач, у меня нет авторитета…

— И все же я слышал, что как-то, лишь бы заткнуть рот, один мэр предложил вам: «Действуйте. Даю вам карт-бланш».

— На словах!.. Не заставляйте меня выкладывать всю правду, маркиз!

Его увлекали в угол гостиной, настаивали, нашептывали, словно готовили какой-то темный заговор, и косо поглядывали на тех, кто прохаживался возле них, притворяясь, будто разговаривают друг с другом, и прислушиваясь, — на осведомителей мэра и городских советников.

— Видите дона Пьетро Сальво? Он сидит тут безвылазно. Можно подумать, будто целиком поглощен чтением газет. А на самом деле ни слова не пропускает из того, что здесь говорится, а вечером отправляется к своему куму — городскому советнику ad referendum![127]

Маркиз не решался сказать ни «да», ни «нет».

— Посмотрим. Все это надо хорошо обдумать. Когда берешь на себя какое-то обязательство, то оказываешься связанным по рукам и ногам. Я не хочу соглашаться, не разобравшись как следует во всем.

— Разумеется! Разумеется!

Но стоило ему начать разговор о своих аграрных проектах, как он сразу же загорался. И тогда все собирались вокруг и жадно слушали его широко раскрыв глаза, как будто готовы были тут же отхватить свою часть тех огромных богатств, которые маркиз словно волшебной палочкой вызывал в их воображении, легко воспламенявшемся после испытаний затянувшегося лихолетья.

И каждая виноградная лоза представлялась им слитком золота! Каждая виноградинка — бриллиантом! Бесконечные ряды виноградных лоз! Неоглядная равнина внизу должна была вскоре превратиться в гигантский виноградник! А холмы с оливковыми рощами! Нужно заставить их плодоносить каждый год, аккуратно подрезать, поменьше обрубать ветвей и не обивать варварски палкой при сборе плодов, отчего погибают свежие, нежные еще побеги и пропадает будущий урожай!

Только хорошо организованное общество может сотворить подобное чудо!

Ни одна гроздь винограда в окрестностях Раббато не должна попасть в частные давильни! Ни одна капля вина не должна оказаться в чужих бутылках!

А оливки, собранные вручную, по штучке, свежие-свежие, должны отжиматься жерновом, и чтобы близко не было этих зловонных дымовых труб, этих печей, которые пересушивают плоды и делают масло прогорклым!

Ни одна капля масла не должна попасть в другие кувшины, кроме кувшинов общества!

— А деньги, маркиз?

— Найдутся, должны найтись. Надо обратиться в банк и сказать: «Вот наша продукция. Мы хотим подождать с продажей, пусть поднимутся цены, а пока дайте деньги, которые нам нужны». И сразу же: «Это тебе! Это мне! Это на возделывание. Это в резервный фонд…» Так поступают всюду. Только мы спим как сурки. А проснувшись, хотим увидеть накрытый стол и тотчас не начать пировать!

У слушающих слюнки текли, и они уже предвкушали пиршество, оглушенные к тому же голосом маркиза, звучащим все громче и поднимавшимся до самых верхов.

— Но я напрасно надрываю глотку, — заключил он однажды (он и в самом деле охрип). — Для начала вполне достаточно, если нас будет хотя бы человек десять. Другие присоединятся потом, и еще на коленях будут упрашивать, чтобы их приняли в наше общество… Однако нужны дела, не слова. Нужен контракт по всем правилам, с подписью и печатью нотариуса. А нет, так я прекрасно знаю, чем это кончится. Скажут: «Фейерверк в Раббато». Это святая истина! Загоримся, нашумим, напустим дыма… и дело с концом!

— Я готов бесплатно составить контракт, — сказал нотариус Мацца. — Кто надумает, знает, где меня искать.

И «фейерверк» в тот день загорелся, и аграрное общество было основано, всего из восьми человек, но для начала достаточно!

— А вы, дон Пьетро? С вашими-то виноградниками в Торренте и оливковыми рощами в Россиньоло?

Дон Пьетро Сальво, вошедший в этот момент и сообразивший, о чем идет речь, вместо ответа пожал плечами и сказал: