Похороны ведьмы - Артур Баневич

– Н-нет. Погоди, Ольрик… Сирена? Ты сказал: сирена?

– Точь-в-точь, – заверил спец по установке зеркал. – Полубаба-полурыба. То есть сверху баба, а рыба…

– Я знаю, как выглядят сирены, – прервал его довольно мягко Дебрен. – Одну даже собственными глазами видел. На море это было. А те, кто со мной на галере плыл, старые морские волки, уверяли, что это очень редкое зрелище. На море. Не хочу сомневаться в твоих словах, парень, но шанс встретить в горном лесу живую…

– А иди ты! – рявкнул обиженный Ольрик. И с яростью захлопнул смотровое оконце.

Дебрен окликнул его раз, другой. Больше драть горло не стал. Знал, что только время сумеет остудить юношеский пыл. Он не мог дать Ольрику много этого времени, но немного – пускай. Тем более что его визит на станцию начался погано. Башня – это только башня, способ поместить зеркала там, где ничто не заслоняет видимости. Сердцем станции была комната диспозитора.

Что бы ни случилось с главным строением, все оказалось серьезнее, чем он полагал вначале. Двери открыть не удалось, хоть никто их не запирал. Ни одна дверь не поддастся, если дверная рама перекосится на пол-локтя. Трудно поверить, но походило на то, что весь дом, солидный, сложенный из горных камней, напоминающий небольшую крепость, – покосился и пошел трещинами.

Ясный перец! Что тут произошло?

Ставни тоже заказывали у какого-то строителя крепостей. Если б не то, что один был вырван из рамы, Дебрен, вероятно, никогда бы не попал внутрь.

Он на четвереньках перелез через обгоревший деревянный подоконник и осторожно спустился на ноги. Парень нисколько не преувеличивал. То, что здесь произошло, действительно было страшно.

Комнаты – все без исключения – выглядели так, словно по ним пронесся ураган с молниями. Собственно, не было смысла бродить среди разбитых горшков, разломанных столов и стульев, рассыпанных гвоздей и осколков стекла, которых здесь было в избытке, хоть и неизвестно, откуда они взялись. Он мог здорово изрезать ноги и все равно не найти ничего полезного. Все доступные помещения опустошены. Все недоступные такими и останутся. Без отмычки он даже не пытался мериться силой с запертыми наглухо дверями. Здание прекрасно защитили, даже хорошо вооруженным агентам конкурентов здесь, пожалуй, нечего было искать.

Он начинал понимать, что случилось. После катастрофы, которую защитная система восприняла как нападение, дом захлопнул все, что мог. И поджег остальное. Магически, постепенно усиливающимся огнем, который позволял выбраться людям, но неизбежно уничтожал все, что надлежало уничтожить в случае нападения шпионов. Дебрен знал, что существуют методы, позволяющие превратить в пепел не только секретные книги, палочки, амулеты и чаропроводы, но и слитки металла. Здесь, к счастью, не было необходимости мучиться над уничтожением каких-либо слитков. Хватило обычного холодного огня, который не сжег до конца даже деревянные щепки. Поэтому дом сохранился. Дом – и тепло.

Тепла было немного, но все равно приятно бродить меж струек дыма и кучек свежего пепла. Дебрен перестал мерзнуть. Дрожал и щелкал зубами, но не замерзал.

Потом он нашел котелок. Небольшой, размером со шлем. Котелок провалился в отверстие суперсовременной кафельной печи, покрытой металлическим листом, благодаря чему его содержимое не вылилось, а вихрь взрыва не выдул из печи жара. Под крышкой оказалась теплая каша со шкварками и мясом.

Дебрен проглотил почти три кватерки[17], прежде чем понял, что делает. Если бы в котелке булькал жидкий свинец, он выпил бы жидкий свинец. Он вообще сделал бы все, лишь бы почувствовать тепло в желудке.

Печь все еще держала жар. Дебрен засунул котелок внутрь, залез на лист и свернулся клубком. Ему захотелось мурлыкать от удовольствия.

Он выжил. Поглощал тепло и возвращался в мир.

Труп был пробит навылет черенком от грабель. Кажется. Он лежал там, где когда-то находились ворота от овина, поэтому обгорел довольно сильно. И труп, и черенок. Впрочем, не настолько сильно, чтобы оставить возможность сомнения. То, что вылезло около позвоночника, не было ни сломано, ни крепко обожжено, а выглядело почти точно так же, как в тот момент, когда его всадили в кишки жертвы. Никакого острия, округлый, не заточенный конец. У кого-то была немалая сила, чтобы так…

Наевшись, Дебрен смог задействовать легкое разогревающее заклинание. Однако сейчас ему стало холодно. Он предпочитал бы не встречать существо, которое так вот запросто проткнуло взрослого мужчину тупой жердью.

Он огляделся. Солнце уже окончательно скрылось за горами, на снегу лежали тени, отбрасываемые деревьями в свете луны. Паршивое дело. Тучи ушли на запад вместе с солнцем, открыли звездное небо. Ночь будет холодной. Может, и безветренной, но морозной, как в Совро. Скверно. Если ему не удастся разжечь огонь в печи, до полуночи не дожить, а уж до рассвета – тем более. Впрочем, опасность не столь велика: каша придала ему сил, а располагая силой, он так или иначе в конце концов высечет огонь. Однако разжечь огонь в печи – это одно, а вот поспать спокойно хоть пару клепсидр – совсем другое. За овином он нашел только несколько сухих полешек, остальное сгорело вместе с домом. Для большого огня в печи этого было мало. Не имея, чем укрыться, он вынужден был залезть на печь и спать на металле. Будет жестко, но не в жесткости проблема. У железа есть пренеприятнейшее свойство быстро нагреваться и столь же быстро остывать. Дебрен прекрасно понимал, что его будет попеременно то припекать, то охлаждать, но не знал ни одного заклинания, которое помогло бы поддерживать постоянную скорость горения засунутого в печь дерева. Что делать?

Он перебросил дрова в дом через окно и просканировал окружение. Как и следовало ожидать, это была пустая трата энергии. Вокруг станции все аж вибрировало от магии, как на телепортодроме. В кустах могли кишмя кишеть злобные чародеи, чудовища и обвешенные амулетами бандиты, а он не имел бы об этом понятия. Умнее было просто кинуть вслепую камень. Только здесь, как на беду, камней-то как раз и не было. Хотя…

– Ольрик!

– Чего? – Из-за перил увенчивающего башню помоста выглянула голова в меховой шапке. – Ты еще здесь? Убирайся! Тут частная территория, посторонним вход запрещен!

– Брось какую-нибудь попону!

– Я тебе брошу!

– Ну хотя бы кремень!

– Чтобы ты меня вместе с башней изжарил? Хитер гусь, однако!

Ну что ж, для успокоения совести надо было попытаться. Собственно, уже можно возвращаться на кухонную печь. Он не мог забыть о том, что обнаружил около овина.

– Ольрик! Там лежит насквозь пробитый палкой человек!