Игра втемную - Владимир Князев

Вскоре, Жорик, согласно прогнозу комбата, не выдержал темпа и «сошел с дистанции». — Эх, молодежь, — вздохнул Зимин, — не знают, что «…опыт — сын ошибок трудных…» Ординарца уложили на артиллерийских ящиках, укрыв бушлатом. А «старики», просидели, почти, до утра, вспоминая былое и не заглядывая в будущее…

Ближе к обеду, их разбудил дежурный связист.

— Товарищ полковник, срочная радиограмма.

— Читай, — хриплым спросонья голосом проскрипел Зимин.

— С центральной базы к нам вылетела «вертушка». На борту — замена для майора Андреева с командой.

— Спасибо, сынок. Свободен.

Зимин медленно встал, размял затекшее тело и подошел к Сергею.

— Слышал?

— Угу, — не открывая глаз, кивнул майор.

— Рад?

Сергей не ответил. Поднялся и протер руками лицо. Минуту постоял спиной к комбату, потом повернулся и медленно сказал:

— Знаешь, Иваныч…

— Знаю. Не говори ничего. Иди — собирайся. И своих поторопи. Через час прибудет транспорт. А я, пока, подготовлю рапорт о выполнении твоего задания…

…Четыре пассажира сидели в салоне стрекочущего вертолета. Один из них был прикован наручниками к металлической скобе и уныло посматривал на проплывающий внизу монотонный зеленый пейзаж. Впереди его ждал арест военной полицией Миротворческих сил, с последующей передачей в Международный трибунал. Двое, слушали ритмичную музыку через наушники СD-плееров, подергивая в такт руками. Четвертый, закрыв глаза, старался забыться и заснуть. Когда это ему, почти, удавалось, из-ниоткуда, сквозь бесконечную темноту, проявлялись в хаотичном порядке, счастливые и улыбающиеся лица Слона, Лысого, Толстяка, Лиса, Селесте…

Видение завершал человек с прямыми, совершенно седыми, длинными волосами, зачесанными назад, обнажая высокий лоб, и перевязанными кожаным ремешком. Блестящая кожа на лице обтягивала широкие скулы и выдающийся волевой подбородок. Клювообразный, но не уродливый, хищный нос, придавали ему сходство с кондором.

С губ, которых, как таковых, практически, не было, срывались несколько фраз, произнесенных ровным безэмоциональным баритоном:

— Эксперимент не удался. Люди не смогли правильно распорядиться дарованной силой. Вы еще не готовы…

Эпилог

Яркий свет полной луны пробивался сквозь неплотно задвинутые шторы широкого панорамного окна богато обставленного пентхауса. Полковник Кольцов сполз с мягкого дивана и сидел на полу, на шкуре белого медведя, подаренной ему одним из сотрудников, в знак благодарности за «приближение ко двору» из далеких северных широт. Одной рукой полковник крепко сжимал за горлышко пузатую бутылку бренди, во второй — на треть наполненный, хрустальный бокал. Огонь пылающего камина отражался в его тонком резном стекле. Преломляющиеся лучи света создавали причудливую иллюзорную картинку на противоположной стене комнаты, но Кольцов не смог бы оценить ее по достоинству, даже, если бы видел. Он был вдребезги пьян. Николай Трофимович, бычьим взглядом из-под насупленных бровей, тупо сверлил глазами бокал, поставленный на колено и, то и дело, прикладывался к ополовиненной бутылке. Две таких же, но уже пустых, одиноко раскатились по паркетному полу, нарушая целостную картину образцового порядка, за которым следила приходящая горничная.

Полковник был не просто пьян. Он был глубоко подавлен. Подобного фиаско, которое он потерпел сегодня, не случалось еще никогда. Кольцов, морально не готовился к провалу такого масштаба. До последнего хода, как ему казалось, он выигрывал партию. Он верил в свою победу, поэтому, сжигал за собой все мосты. С точки зрения стратегии, все было сделано правильно. Но Кольцов, с самого начала, не учитывал одно — человеческий фактор и связанные с ним форс-мажорные обстоятельства. И, вот теперь, когда осталось передвинуть пешку на последнюю клетку, превратить ее в ферзя и с триумфом завершить игру, его неведомый противник, опровергая все законы логики, объявляет ему шах и незамедлительный, сокрушительный мат!

Сегодня после обеда, Кольцов получил информацию о том, что согласно полученному рапорту от командира подразделения «Пума», полковника Зимина, задача по уничтожению главаря бандформирования, генерала Гонсалеса, успешно выполнена. После этого, в ответ на зашифрованную лично Кольцовым радиограмму о результатах второй, совершенно секретной части операции, Зимин сообщил, что, действительно, при генерале был обнаружен соответствовавший описанию предмет в виде кристалла. Он был изъят и направлен по назначению с особоуполномоченным офицером, майором Корзуном(!). По дороге, транспорт с курьером подвергся нападению разрозненных сил боевиков и был уничтожен вместе с людьми. Тщательные поиски преступников ни к чему не привели. Прочесывание местности продолжается…

Полковник по-звериному зарычал, оскалил зубы и с ненавистью швырнул бокал в огонь. Пламя, взбодренное спиртовой добавкой восторженно взметнулось вверх и осветило, внезапно ставшее на миг осмысленным, лицо Кольцова.

— Су-ка, — проговорил он, медленно выговаривая каждый слог. Его воспаленный мозг, несмотря на изрядную дозу выпитого, шаг за шагом реконструировал весь ход событий связанных с Талисманом, — Я знаю, кто мне за все ответит. Я знаю, кто виноват… Су-у-ка!!! — взвыл полковник, — Ну, ничего… Ничего…

Кольцов с трудом поднялся и скривился от ноющей боли. Нога, сломанная на горнолыжном курорте, все еще неприятно напоминала о себе. Удерживать равновесие не представлялось возможным, и полковник, едва не упал, но вовремя ухватился за мягкую спинку дивана. Окинул мутным взглядом комнату, в поисках телефона. Трубка оказалась воткнута в вазу с искусственными цветами, стоящую на журнальном столике.

Близоруко прищуриваясь, Кольцов нажал знакомое сочетание кнопок и услышал длинные гудки вызова. На другом конце провода звонок явно игнорировали, поскольку по всем расчетам полковника абонент должен быть на месте. Наконец, в наушнике щелкнуло, и недовольный голос сказал:

— Слушаю, но без особого удовольствия. Постарайтесь изложить свою мысль кратко и четко.

Полковник, несмотря на агрессивный настрой, на мгновение замялся и не нашелся, что ответить. Затянувшуюся паузу прервал тот же голос:

— По нерешительному сопению, Колюня, я понимаю, что это ты, — голос тестя стал мягче, — Говори. Не тушуйся.

— Да, это я, Викентий Петрович, — Кольцов мог сосчитать по пальцам случаи, когда он называл своего родственника по имени-отчеству. Все его обращения к нему были, как бы безадресными. Все равно, что не смотреть собеседнику в глаза. Можно расценивать это, как угодно. Вплоть до почтительной боязни.