Падение сурка - Владимир Алексеевич Абрамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одно то, что он в дяде за тридцать пять лет опознал Шмуклера-младшего через такой промежуток времени, хотя в последний раз видел его в тринадцатилетнем возрасте — уже чудо. А вот его имени он не помнил.
— Ой-ей! — стала ещё шире улыбка Шмуклера. — Значит, я не ошибся — это действительно ты. Хотя как можно ошибиться, если у тебя столь приметное лицо? Прошу, друг, присоединяйся ко мне.
— Великое Древо! — сел напротив Кац. — Не ожидал встретить старого знакомого. Секундочку, я только сделаю заказ, а то живот к позвоночнику прилип.
После того, как официант с внешностью индуса принял заказ, Шмуклер продолжил:
— Кац, где тебя так помотало? Твоя физиономия обзавелась новыми шрамами. Горячая точка? Ты стал военным?
— Глупость молодости. Занимался альпинизмом и сорвался с горы.
— Ой-ей! — цокнул языком и с сочувствием покачал головой Шмуклер. — И чем ты сейчас живёшь-можешь?
— Писателем стал. Сегодня решал проблемы с изданием последней книги.
— И как оно?
— Весьма недурно. Я ожидал худшего, когда начинал. А у тебя как?
— Ой, и не спрашивай! — закатил он глаза. — Представь себе, я работаю в рекламе. И тут звонит отец и говорит: «Леви, сынок, нам с мамой надо поехать в отпуск. Присмотри за нашим заводом».
— Они всё ещё производят гвозди?
— А шо им будет? — развёл руками Леви. — Гвозди всегда нужны и пользуются спросом. Иметь маленький заводик по производству гвоздей — милое дело.
— Рад за них.
— А как я рад! — засверкала улыбка на лице Леви. — Так вот, а я отцу отвечаю: «Папа, таки я не управленец — я рекламщик». А он говорит: «Нам с мамой нужен отдых. Будь ты хоть собакой — там усё налажено. Только присмотри. А раз ты рекламщик, то можешь заняться реализацией продукции со складов — там её много накопилось». И вот я поехал туда, а они в Канны. Лучше бы наоборот.
— Мы с супругой так до Канн и не добрались. Этим летом всю Испанию исколесили.
— Испания тоже прелестно, — продолжал сверкать улыбкой Леви. — Слушай дальше. Приехал я на завод, а там с рекламой совсем плохо. Ну, думаю, есть, где развернуться. Дал рекламу, продал весь товар со складов. Но тут кто-то из подчинённых отца позвонил ему.
— Зачем?
— А я знаю? Всё было нормально, но тут отец прилетает взмыленный, устраивает мине скандал. Кричит: «Показывай свои художества!». Ну, я и показал. А там всего лишь плакат, на котором Иисус, распятый на кресте и подпись «Гвозди Шмуклера производятся 2000 лет».
— К-хм… — выпучил глаза Жан-Поль. — Тебя за это католики не удавили?
— Ой, что они могут? — усмехнулся Шмуклер. — Придать анафеме иудея? Конечно, они возмущались. Но больше всего меня беспокоил отец. Он требовал, чтобы в рекламе не было никакого Иисуса.
— А ты?
— Убрал. Но отец снова прилетел взмыленный из отпуска. Знал бы, кто ему стучит, удавил бы!
— Зачем он снова приехал, если ты всё исправил? — удивлённо приподнял брови Жан-Поль.
— Сам не понимаю. А он кричит: «Показывай! Где твои художества?». Я говорю: «Пап, как ты и просил — никакого Иисуса». И показываю ему плакат. На нём пустой крест и подпись: «А если бы у них были гвозди Шмуклера…».
После того, как Жан-Поль прекратил смеяться и заморил червячка, он продолжил:
— Леви, а ты рекламой книг занимаешься?
— Легко! Пятьдесят процентов с дохода — и продажи твоих книг взлетят на небеса.
— Забавно. А если серьёзно?
— Ох уж эти евреи, — закатил глаза Шмуклер. — Всегда отказываются от выгодных предложений.
— Ты забыл сказать, что выгодных для тебя.
— Само собой! Для кого же ещё? А если серьёзно, я должен посмотреть, что у тебя за книги и подумать, как их продвигать. Но меньше, чем за тридцать процентов не возьмусь.
— Десять, Леви.
— Не рань моё сердце, оно и так болит за дело! Кац, если бы я-таки не знал, кто твои родители, то сейчас бы точно понял это. Ты знаешь, что книжные агенты берут пятнадцать процентов за представительство и продвижение писателя и двадцать за продажу прав на переводы на другие языки?
— Вот видишь! Значит так и запишем: пятнадцать и двадцать.
— Ты вытягиваешь из меня жилы, но так и быть, я соглашусь.
Они просидели в кафе ещё несколько часов, обсуждая договор. В итоге вместо того, чтобы поехать домой, Жан-Поль отправился в офис Шмуклера заключать с ним контракт, как с книжным агентом.
С делами он закончил поздно. Ему позвонила Флора. Он ей всё объяснил. И в итоге остался ночевать в недорогой гостинице. Лишь утром он поехал домой.
* * *
Шмуклер рьяно взялся за продвижение книг Каца.
Флора активно готовилась к сотрудничеству с более опытной волшебницей. Для этого она пересчитывали все ритуалы и вносила в них правки. Выписывала свои выводы о проведённых экспериментах. Это занимало всё её время. Она даже готовить перестала. Эту обязанность взял на себя супруг.
Жан-Поль следующие две недели мучительно размышлял над сюжетом следующей книги. Ведь почти дописанное произведение ему пришлось отправить в стол. Это означало, что в ближайшие три-четыре месяца новых авансовых платежей не предвидится. Остаётся уповать лишь на поступления от продаж электронных изданий, отчисления по проданным бумажным изданиям и пожертвования. В целом этих денег их семье должно было хватить с лихвой, но он привык раз в квартал откладывать на банковский счёт круглую сумму. Этого в ближайшее время не предвиделось.
Через озвученные две недели на пороге их дома снова появилась принцесса Дианель. На этот раз она нарядилась в серый брючный костюм делового кроя.
— Показывай, — сходу она обратилась к Флоре. — Что там у тебя за проблемы?
— Конечно. Может, чая?
— Потом. Я хочу сначала войти в курс дела.
— Добрый день, — вышел с кухни Жан-Поль.
— Он был бы добрым, если бы мне не пришлось к вам ехать, — скорчила кислую мину Дианель. — Лучше постарайся не показываться мне на глаза.
— Извини, Ди, но это невыполнимо. Дом у нас маленький.
— Я заметила. Тогда хотя бы не мешайся.
— Как скажешь.
Он удалился на кухню, а девушки зашли в кабинет Флоры. Оттуда до ушей мужчины доносились их разговоры, которые порой переходили на повышенные тона. Но это не
