Герой по вызову - Лоуренс Блок

— Ты думаешь, что я опять блефую, но ты в этом не уверен, — сказал я. — Ты можешь, конечно, рискнуть, но если ты ошибешься — ценой твой ошибки будет этот палец. Ну, будешь говорить?

Он кивнул. Я сорвал скотч с его рта.

— Это твой последний шанс. Воспользуйся им по-умному.

— Ты чо, и вправду оттяпаешь мне палец?

— Отрежу, будь спокоен.

— Развяжи палец, приятель. А то он уж онемел.

— Говори!

Он тяжело вздохнул.

— У меня бизнес там, приятель. Контрабанда. Контрабанду возят эти курицы. Чистая крыша! Шесть куриц осматривают могилки предков.

— Продолжай…

— Только если дашь сигаретку, приятель.

— Обойдешься! Итак, ты нанял девчонку. Дальше что?

Его взгляд затуманился.

— Все пошло наперекосяк. На нас наехали, взяли на гоп-стоп. Все шесть моих пташек попались в клетку. И пикнуть не успели.

— А ты?

— Я откупился. Я бы и их выкупил, да у меня бабок не хватило.

— Где это произошло?

— В Анкаре. В Турции. Мы ввезли в страну оружие. А должны были вывезти золото, но эти чертовы…

Я так и не узнал, к чему относилось это последнее «чертовы», потому что прервал словесный поток, снова залепив ему рот скотчем.

— Дурак ты, парень! Ты даже не представляешь, как много мне известно! Так что ты теряешь драгоценное время, пытаясь вешать мне лапшу на уши. Начнем с того, что все ты тут нагородил — это брехня от первого до последнего слова. Ты на себя погляди: ну какой из тебя контрабандист? И врать ты не умеешь. Но я с этой минуты я избавлю тебя от этой печальной необходимости. Вся эта туфта, которой ты меня сейчас накормил, будет стоить тебе одного пальца!

Он отчаянно задергался, пытаясь вырваться из пут. Когда он напрягся всем телом, я вдруг подумал, что этот лось и впрямь сумеет разорвать бечевку. Не смог.

Я резанул тесаком по второй фаланге указательного пальца, в полудюйме ниже жгута. Но ни капли крови не появилось.

Он не отвел взгляда. Он смотрел на свой палец вплоть до того момента, как я бросил его на пол. Его лицо становилось бледнее и бледнее — и он тихо потерял сознание.

— Ну я от тебя такой прыти не ожидал, чувак! И базарил ты нормально, и рожу скорчил офигенно страшную… А то я уж подумал: ну пустой фраер, да еще и америкашка… — Он говорил это с таким неприкрытым восхищением, словно пересказывал захватывающий фильм, который недавно посмотрел по телику. — Ты прям вылитый Ли Марвин из крутого боевика. Прям мясник на скотобойне…

— Я же тебя предупреждал.

— Ну да, предупреждал, но, мать твою Иисусе, ты мог бы хоть до посинения меня предупреждать, а я б тебе все равно не поверил! Знаешь, чо я те скажу? Палец-то болит как сволочь! Ну и за каким хреном ты это сделал? Ноет, сука, там, где его нет… Точно воздух болит в том месте, где палец должен был бы быть, если бы ты мне его не оттяпал. Да я бы так не убивался, если бы ты оттяпал мне какой неважнецкий палец, ну там, мизинец на левой руке. — Он стал медленно качать головой из стороны в сторону. — Ты меня чо, ударил что ль или я сам вырубился?

— Сам.

— Так я и подумал. Со мной такого еще не бывало. А ты сидел как пень и пялился?

— Нет. Я убежал в соседнюю комнату и там меня вырвало.

— Да ты чо? И чо, если я так и не стану говорить, ты мне еще один палец оттяпаешь?

— Я отрежу тебе большой палец на правой руке.

Он вздохнул.

— Ну ты и зверь. А потом чо?

— А ты пошевели мозгами. Потом глаз, ухо. Не знаю, как получится…

— Гребаный карась! Если б все легавые пользовались твоими методами, им не надо было б даже волочь пацанов в участок, пацаны бы им враз выкладывали все, что нужно. Да и в тюрягу некого было б сажать. А представь, если бы карманникам грабли обстригали таким вот макаром, так и с уличной преступностью можно было б покончить раз и навсегда, а, как считаешь?

Он даже ухмыльнулся при мысли об этом. Ну да, подумал я, вот это было бы новое слово в правоохранительной политике. Английское уголовное право вернулось бы к практике шестнадцатого века.

— Что с девушкой? — сурово спросил я.

— Ладноть, теперь я тебе все выложу как на духу, приятель. Бизнес это доходный, без дураков. В прошлом году у меня дельце два раза выгорело, один раз весной, а потом в августе с твоей пташкой. Ты спросишь, как это делается, а вот как: сначала пытаешься подцепить на крючок одиноких пташек, таких ведь до фига в Лондон слетаются со всех концов страны. У кого мамочка осталась где-то в Ирландии, с которой она давно не в ладах, у кого тетушка в Шотландии, у третьей вообще никого нет. Эти годятся, а других просто отсылаешь, говоришь, все вакансии уже заняты. Таким же макаром отбриваешь и подсадных. Причем совсем необязательно, чтобы девчонки все были красотки с обложки, понимаешь. Но вот кто точно не подходит для моего дела, так это жирные коровы, или тощие воблы, или перезрелые кошелки.

— Продолжай!

— Ну, значит, подыскиваешь шестерых или семерых — этого вполне достаточно, в самый раз — и начинаешь втирать их мозги. В первый раз я им заливал, что мы поедем раскапывать древнюю гробницу и каждая получит свою долю. Главное, особо в детали не вдаваться, а то лопухнешься. Ну, когда набираешь группу, ясен корень, самые правильные в последний момент линяют… — Он вдруг усмехнулся. — Я пронюхал про этот дельце у одного хмыря, с которым мы тянули срок в Бродморе. Он им раньше занимался и подробненько мне спел, как все делается. А потом ему кто-то сунул перышко в бок, и теперь кроме меня больше никто об этом дельце и не знает. А во второй раз я получше байку слепил. Не с археологическим, а со шпионским уклоном. Навроде Джеймса Бонда. Ну, это агент такой…

— Я помню!

— А, ну да, твоя ж птичка тебе все выболтала… Ну я для начала всех девок проверяю на вшивость. А потом беру с них подписку о том, что все останется в тайне. Знаешь, эти дурехи сразу клюют, когда им доверяют какую-нибудь тайну, — особенно те, у кого никаких родственников нет и рассказать некому. Ну вот, а как только я беру с них подписку о неразглашении и как только набирается полный комплект, мы летим в Стамбул. Это в Турции.

— Я в курсе!

— Сажаю всех цыпочек в «лендровер» и мы рвем прямиком на восток. Для них эта поездка — море впечатлений! Это ж чувихи, которые за всю жизнь дальше Лондона не выезжали, или, того хуже, тридцать лет безвыездно просидели у себя в деревне в Корнуолле. А тут их ждет большое путешествие! Турция, Ирак, Иран… Я не порю горячку, пусть их насмотрятся восточных красот… Так мы едем на восток, на восток и приезжаем в Кабул. Это в…

— …Афганистане!

— Точно, приятель! В Афганистане. Пока тот мой кореш не втянул меня в это дельце, я и не слыхал, что есть такая страна, а еще этот Кабул-мамбул… Едем прямо туда. Дороги там те еще… В этот раз пришлось брать с собой дополнительный запас воды. Радиатор каждый день закипал — это единственная была проблема. А с погранцами проблем никаких — едешь через границы как к себе домой. У меня паспорт в полном ажуре, и у моих пташек тоже. Об этом надо позаботиться заранее — чтобы у девочек паспорта были в порядке, визы там и все такое прочее… И с таможней нет проблем. У нас же никакой контрабанды нет, только выводок птичек!

— А что потом?

— А потом приезжаешь в Кабул.

Я поглядел на него и поймал себя на мысли, что упустил самое важное: он перестал мне врать. Почему-то после кровавой экзекуции его отношение ко мне резко изменилось, я вызвал в его душонке чувство уважения, и теперь он выкладывал мне все детали своей грязной аферы с такой же гордостью, с какой Кортни Бид демонстрировал мне стопки старых газетных подшивок.

— Что-то я не пойму… — заметил я. — Ты с этими девчонками сексом занимался?

— С этими курицами? — Он нахмурился и задумался. — Ну, какой-нибудь хмырь мог бы, если бы ему приспичило. Есть такие, которых хлебом не корми — дай только девку в койку затащить. Но я со своими никогда не озорничал…

— Так за каким чертом ты их туда возил?

— Э, престань! Ты же не идиот! Теперь ты и сам можешь догадаться. Представь: ты привез в Кабул шесть или семь молоденьких девочек. Ну и что ты с ними делаешь?

— Не знаю.

— Тьфу ты! Да продаешь их! Неужели не ясно? А что с ними еще там делать?

— Продаешь их, — повторил я.

— Ну как же ты не догадался? Белые рабыни — вот как их там называют! И платят по штуке за каждую! То есть за одну поездку выручка составляет шесть-семь штук, потом прибавь махонький наварчик с продажи «лендровера» в том же Кабуле, да вычти затраты на перелет в Турцию — и все равно после всех расходов у тебя в кармане остается пять-шесть тысчонок чистыми! А если это проделывать раза четыре в год, то в сумме получается…

— Погоди. Ты их продаешь. Но кто же их покупает?

— Да есть там один чмырь — Аманнула его зовут. Такой здоровенный боров с седыми патлами до плеч. Прикинь: он никогда не торгуется! Сколько я ему уже этих девок толкнул — Аманулла ни разу со мной не торговался.