Мы уходим последними… Записки пиротехника - Виктор Иванович Демидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Парень я молодой, дома – жена, дети плачут…
Лично я был уверен в успехе предприятия: опытный крановщик уже успел продемонстрировать свое искусство, толстые стены цеха с гарантией выдержали бы взрыв, окна же находились настолько высоко, что осколки никак не угрожали бы крановщику. Но идея гибла, как говорится, на корню.
И тогда, как само собой разумеющееся, легко и спокойно пришло единственное и окончательное решение – взорвать снаряд там, где его нашли. В трубе.
Представителей завода такой выход из положения вполне устраивал: цех все равно подлежал переделке, а труба – сносу. Выходило, что наш взрыв даже поможет избавиться от трудоемких работ. Оставалось лишь обеспечить безопасность завода и прилегающего района города от действия осколков и ударной волны.
…Недавно в «Неделе» я прочитал заметку о любопытном случае из практики московского специализированного управления «Союзвзрывпром». В ней говорилось о том, как на одном из заводов обыкновенная сорокатрехметровая труба решила перехватить славу знаменитой Пизанской башни и тоже перекосилась. «Другими словами, – писал автор, – труба могла в любой момент рухнуть либо на склад, либо на котельную, либо на новый цех, расположенный… в 20 метрах от нее…».
«Подробности этой сложной технической задачи, – сообщалось дальше в заметке, – ныне уже осуществленной, несомненно, станут предметом обсуждения на страницах особых научных журналов. А мы скажем коротко: точный математический расчет, помноженный на 6 килограммов натренированного аммонита, заложенного в 46 шпуров, с ювелирной точностью уложил 43-метрового гиганта на «заданную прямую» – полуметровую перину из песка. Даже самые нервные жильцы соседних жилых домов не услышали грохота взрыва. Воздушной волной не было разбито ни одного стекла, и не пострадала ни одна заводская подземная коммуникация, когда 250 тонн кирпича рухнули, не отклонившись ни на один метр от заданного направления, на мягкую подстилку».
Автор предлагал установить на этом месте мемориальную доску в честь мастеров-взрывников, а я пожалел, что тогда, в пятьдесят четвертом, даже перерыв фонды публичной библиотеки, не смог отыскать хоть какого-нибудь мало-мальски пригодного расчета для выполнения своей работы. Попалось лишь короткое сообщение ТАСС о том, как 28 марта 1943 года в Неаполе одним высотным взрывом было сразу убито 72 и ранено 1179 человек. Это не прибавило оптимизма…
Суровый полковник был совершенно прав: каждый случай – единственный. Нам было и проще и сложнее, чем московским подрывникам. Наша труба, конечно, пониже и спрятана в большей своей части внутри цеха, но зато снаряд не разделишь на сорок шесть частей и не рассуешь по заранее рассчитанным точкам. Лежит он на самой верхушке – там его и надо рвать. А он двухсотдесятимиллиметровый, фугасный, дает около трех тысяч осколков, разлетающихся на расстояние свыше двух километров (по прямой – чуть не до Невского!). Рядом – в десяти-пятнадцати метрах – непрерывно действующие цехи, площадка, где в огромных бутылях хранятся кислоты и другие агрессивные жидкости… Было над чем поломать голову…
Во второй половине дня мы мороковали уже коллективно – полковник прислал подкрепление: чернявого лейтенанта с саперными эмблемами на погонах и трех солдат. Впятером мы принялись за подготовку взрыва. Было решено произвести его на следующий день, под вечер, на стыке меняющихся заводских смен.
* * *
…С самого утра нас осаждали какие-то представители: из пожарной охраны, милиции, МПВО, соседних жилконтор, предприятий – кто только не приезжал! И всем надо было что-то разъяснять, обещать, показывать. Каждый непременно хотел лично побывать около злосчастной трубы лишь затем, чтобы именно там выразить свое удивление («Надо же, столько лет!..») и получить самую подробную справку о наших планах и прогнозах на возможные неприятности. Впрочем, каждого из них можно было понять: люди не меньше нашего беспокоились за результаты этого опасного эксперимента. Но легче от их беспокойства почему-то не становилось.
Пока солдаты вместе с заводскими рабочими возились в цехе (они сооружали около снаряда площадку, на которую выкладывали мешки с песком, чтобы хоть чуточку локализовать осколки), я с членами комиссии бегал по заводу, уточнял, что надо убрать, что защитить, где выставить оцепление…
Неожиданно приехал полковник. Я столкнулся с ним около проходной. Завидев меня, он сделал удивленные глаза и запричитал:
– Вот, черт, склероз проклятый! Ты ведь и в самом деле подумаешь, что я к тебе как контроль и помощь. Да нужен ты мне, брат, очень! У меня и без тебя делов… Ехали мимо, а Степан Терентич, – он погрозил пальцем пожилому своему шоферу, а тот весело и озорно подмигнул мне, – взял да и. завез. Я и оглянуться не успел. Ну уж ладно, коль приехали, дай полюбопытствовать, где он у тебя, снаряд-то. Покажешь?
В цехе он с интересом осмотрел наше сооружение, над которым в поте лица трудились солдаты, попросил («у молодежи поучусь на старости лет…») мои расчеты. Хмыкал, удивлялся, прикидывался непонимающим и дотошно требовал разъяснений. Пару раз благодаря его «наивным» вопросам я, смущаясь, вносил коррективы в труд, занявший полночи. Наконец полковник угомонился и так же неожиданно, как приехал, исчез.
Начался самый хлопотливый этап подготовки. В четвертом часу по территории завода забегали милиция и представители администрации. Рабочих предупреждали об обязательном удалении в безопасную зону. Мы с главным инженером и начальником охраны занялись разметкой ее границ. Все проходы должно было занять оцепление.
В половине четвертого из цехов и мастерских потянулись люди. Смешливые лаборантки пошучивали над нашими солдатами. Молодые рабочие храбрились вовсю и не хотели уходить. Пожилые шли молча, нисколько не показывая своего интереса к происходящему. А в общем создавалось впечатление праздничного дня, где мы играли роль затейников.
Без двадцати четыре оцепление заняло свои места, и мы с работником милиции, начальником охраны и инженерами пошли проверять «опасную зону». В помещениях было пусто, но завод продолжал работать: гудели невидимые машины, периодически где-то что-то с шумом обрушивалось, и тотчас раздавался резкий, пронзительный звонок. Мы торопили опаздывающих одиночек и торопились сами – в половине пятого должен был прогреметь взрыв. В четыре я последний раз проинструктировал начальника оцепления и направился к цеху.
– Одну минуточку, – загородил мне вдруг дорогу запыхавшийся главный инженер. – Ради бога, извините. Совершенно завертелся, закрутился и забыл… Разрешите только двух человек… Вон в то помещение. Они за приборами присмотрят, и больше никуда. У нас же непрерывный процесс… Как бы чего…
