От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы - Бенгт Янгфельдт

Дано в нашем дворце в Стокгольме

31 октября 1648 года.

Фон Штеенхузен выстроил в своих донационных имениях две довольно большие усадьбы, или «резиденции», — там, где теперь расположены центральные части города Петербурга. Одной из усадеб была Усадиссахоф (Усадиссхоф), которая стояла на восточном устье впадающей в Неву реки Кямяйоки (названной потом Фонтанкой). Другой — Бьёркенхольмсхоф (Бьёркенхольм) или Биркенхольмсхоф, на Березовом (Петербургском) острове; то был большой двор с тринадцатью служанками, слугами и прочей домашней челядью. После кончины фон Штеенхузена, последовавшей в 1648 или 1649 г., в Бьёркенхольме жила его вдова. В Усадиссхофе жили его дочь Мария Элизабет со своим мужем Иохимом фон Коноу, отец которого в 1631 г. приехал сюда из Марк-Бранденбурга, чтобы занять должность управляющего имениями Карла Карлсона Юлленъельма. После ранней смерти супруга Мария Элизабет в 1652 г. вновь вышла замуж — за лейтенанта Класа Акерфельта, который прослыл мужчиной расточительным и довел поместье до разорения.

Картуш плана города, составленного около 1720 г. самым знаменитым картографом того времени немцем Иоганном Баптистом Хоманом по заказу царя Петра. Здесь показано течение Невы от Ладоги до Финского залива — местность, отошедшая к Швеции по условиям Столбовского договора 1617 г.; ее русские войска отвоевали, взяв шведские крепости Ноте-бург (1702) и Ниеншанц (1703). Картуш содержит много символических изображений: св. апостол Петр от ворот небесного царства благословляет своего тезку русского царя, назвавшего его именем новый город. Ключи апостола Петра от небесного царства (герб Ватикана) царь с некоторыми изменениями сделал своими — герб Петербурга представляет собой два перекрещенных якоря

Человеком, при котором поместье вновь «расцвело», стал старший сын Иохима — Эрик Берндт, в двадцатилетием возрасте вернувшийся в 1662 г. в Ингерманландию после службы на шведском военном флоте. На одной карте 1701 г. этот двор назван Коносхофом. Похоже, что он был единственным, оставшимся от некогда обширных владений фон Штеенхузена (и потом Коноу) после проведенной Карлом XI в Прибалтийских провинциях редукции дворянских земель.

С появлением в этих местах русских войск Эрик Берндт фон Коноу бежал, как и многие другие, в Швецию. В 1713 г. он приехал в Стокгольм, где, по всей вероятности, в том же году и скончался. В дополнение к другим переживаемым фон Коноу трудностям он был дворянином немецким, а не шведским; его род лишь в 1776 г. под именем фон Конов был введен в шведский Дом Дворянства.

Шведские имения в невской дельте в значительной мере связаны с этими тремя именами: фон Штеенхузен, фон Коноу и Акерфельт. На упомянутой карте 1701 г. показан двор Акерфельта — на том месте, где теперь стоит Инженерный замок. Дело в том, что другая дочь фон Штеенхузена была замужем за ротмистром Урбаном Акерфельтом, братом отчима Эрика Берндта. Согласно Ларсу Юхану Эренмальму, в качестве военнопленного находившемуся в городе в конце 1710-го — начале 1711 ив 1712 гг., владения Акерфельта были настолько обширны, что в то время его имя носил весь остров. В середине XVII столетия двор Акерфельта упоминается как Первускинахоф, по принятому названию этой части острова: Первусинахоль-ма (Первускина, Перузина и т. д.) — от финского слова, которое означает твердую землю, в противоположность более топкой местности севернее Мойки в сторону Невы, и «остров» (holma).

Следует помнить, что земля в невской дельте тогда была болотистой, непригодной для обработки и подверженной частым наводнениям. Наибольшую угрозу наводнения представляли для невских берегов, особенно северного — так называемой Финской (или Карельской) стороны. На южной, Ингерманландской, стороне, где стояло большинство шведских деревень и дворов, земля, наоборот, во многих местах была хорошо обработана и грунт укреплен. Петр с присущими ему рационализмом и хозяйственностью выбрал для строительства те места, где прежде жили шведские и финские новопоселенцы. Например, во владениях Эрика Берндта фон Коноу находился сад в голландском стиле, что объясняет, почему Петр именно на этом месте решил заложить свой Летний сад. Пригодился и Первускинахоф: вместе с несколькими другими шведскими поместьями он был подарен жене царя Екатерине, которая в 1713–1715 гг. возвела здесь один из первых императорских летних дворцов.

Миф об основании Питербурха

Очень немногие города так овеяны легендами, как город Петра, и миф о невской дельте как необжитом, пустынном крае был типичен для фольклора, который с самого начала окутал строительство на ингерманландских болотах. Стремительность, с какой вырастал прекрасный город, и в самом деле непостижима. Когда в 1830-х годах Владимир Одоевский задумал описать основание Петербурга, он в уста «старика финна» вложил слова, так объясняющие это чудо: «И стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает и наверху земли одна топь остается. Между тем царь состроил корабль, оглянулся: смотрит, нет еще его города. „Ничего вы не умеете делать“, — сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу за скалою и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил его на землю».

Другой устойчивый миф связан с первой воткнутой в землю лопатой, положившей основание городу.

16 мая 1703 г., через пятнадцать дней после капитуляции Ниеншанца, на Заячьем острове был заложен первый камень в основание крепости. Об этом событии стокгольмская оборонная комиссия смогла доложить королю Карлу уже спустя одиннадцать дней. По легенде, дело было так: Петр окинул взглядом остров, взял у одного из своих солдат алебарду, вырезал два куска дерна, сложил их крест-накрест и сказал: «Здесь будет город». Затем он взял лопату и принялся копать ров. Тут с небесных высот спустился орел и стал кружить над царем. Когда ров достиг двухаршинной глубины, в него опустили высеченный из камня ящик; священники окропили его святой водой, и царь положил в ящик золотой ковчег с мощами апостола Андрея Первозванного. Потом царь накрыл ящик каменной крышкой с вырезанной надписью: «По воплощении Иисус Христове 1703 маия 16 основан царствующий град Санктпетербург великим государем царем и великим князем Петром Алексиевичем, самодержцем Всероссийским».

Завершив это дело, царь срубил две тонкие высокие березы, связал их верхушки и поставил наподобие ворот в два сделанных в земле углубления. Паривший в небе орел спустился и сел на эти ворота. Ефрейтор по фамилии Одинцов снял с них орла. Петр, усмотревший в этом доброе предзнаменование, весьма обрадовался.

По замыслу Петра I, говоря словами Пушкина, «все флаги в гости будут к нам», то есть Петербургу предстояло стать крупным торговым городом. На этой гравюре голландца П. Пикарта, созданной в первые годы XVIII в., за многочисленными кораблями видны слева — Петропавловская крепость, а справа — мелочные лавки (первый Гостиный двор) и Троицкая церковь. Королевская библиотека (Стокгольм)

Он связал платком ноги птицы, посадил ее себе на руку и так отправился на судне в Ниеншанц, где было устроено щедрое угощение. Празднование продолжалось под пушечную пальбу до двух часов ночи.

Такова легенда. Большинство историков утверждают, что Петра вовсе не было 16 мая в будущем Петербурге, он находился тогда на Ладоге, где проверял работы по строительству своего флота. Никакой орел не кружил в небе и никакого ящика не закапывали в землю, а человеком, заложившим первый камень в основание крепости, был царский фаворит будущий князь Меншиков. Ближе к истине, вероятно, будничное сообщение в газете «Ведомости»: «Его царское величество по взятии Шлотбурга в одной миле от туды ближе к Восточному морю на острове новую и зело угодную крепость построить велел, в ней же есть шесть бастионов, где работали дватцать тысящь человек подкопщиков, и тое крепость на свое государское имянование прозванием Питербургом обновити указал».

22 июня стоявшие в Ниеншанце гвардия и прочие полки были переведены в новую крепость, а спустя неделю, 29 июня, вдень свв. апостолов Петра и Павла, в ново-построенных казармах был задан пир. Тогда же была возведена церковь во имя Петра и Павла, которая дала название и крепости; с тех пор слово «Санкт-Петербург» стало означать и крепость, и город, выросший вокруг нее на островах и берегах русел невской дельты. Едва ли случайно то, что новый город носил имя и апостола, и царя.

Уже в ноябре 1703 г. к крепости подошло первое голландское торговое судно, привезшее вино и соль. Царь, щедро наградив капитана и команду, назвал корабль «Петербургом» и предоставил ему особые привилегии; корабль ходил в Петербург пятьдесят лет. Двумя следующими торговыми судами стали английские, четвертым — снова голландское. Так на Неве началась оживленная морская торговля — торговля, которой столь жаждали шведы, но осуществить которую выпало на долю русского царя.