Круглый год - Софья Радзиевская

Ондатру, уроженку Америки, так и хочется назвать «младший брат бобра». Она и внешне несколько на него похожа, и хатки строит на воде с входом в них из воды. Но на этом сходство и кончается, удивительных плотин она не делает. И по сообразительности от прочих мелких грызунов не отличается.

Ценная шкурка ондатры обратила на себя внимание европейцев, и чехи ещё в 1908 году привезли и выпустили под Прагой всего десять пар зверьков. Посмотреть, что выйдет. Вышло: через десять лет в Чехии их оказалось около двух миллионов, а ещё через пятнадцать лет ондатра заселила в Западной Европе двести тысяч квадратных километров. И тут европейцы в ряде стран буквально схватились за голову. В Германии, Франции, Бельгии, Польше и особенно в Голландии ондатры не строят, а разрушают берега каналов. Голландия почти вся лежит ниже уровня моря, защищённая от него плотинами и дамбами. Проворные лапки неутомимых ондатр копают в них ходы и тем угрожают затопить страну морской водой. Теперь Голландия платит большие премии охотникам за ондатрами. В 1974 году там добыли пятьдесят три тысячи «американок», во Франции работает «Национальный комитет по борьбе с ондатрой» (на это выделяется миллион франков в год).

Что же из себя представляет этот зверёк, который сумел наделать столько бед в Западной Европе, а нам приносит большую выгоду, хотя тоже не без хлопот.

Среди своих близких родственников — полёвок — он, можно сказать, гигант: весом до двух килограммов. Не только шкурку, нежное мясо его в США очень ценят. Видом на бобра смахивает, но хвост длинный, тонкий, крысиный. Зато рот закрывает, как бобёр: резцы торчат снаружи, и грызть может под водой, не открывая рта — не захлебнёшься. Голова круглая, не крысиная, тело округлое, на низких ножках. На задних — перепонки, гребёт ими в воде, как вёслами, а передние к груди прижаты. Плывёт не очень проворно, зато под водой двенадцать минут пробыть может.

Шкурка красивая, сверху коричневая, изредка чёрная, брюшко сероватое. Волосы подпуши не только густые, на концах ещё извитые, такой мех в воде не промокает, весь серебрится пузырьками воздуха. А вылезет ондатра на берег, отряхнётся и опять суха. На всякий случай ещё расчешет волосы и смажет жиром, как бобр. Зимой засыпать ондатрам ни к чему. Хатка на кочке, уменьшенная (и ухудшенная) копия бобровой, или норка в обрывистом берегу зимой пригревает не только семью хозяев, но и охотно чужих принимает — вместе теплее. И выходить на лёд незачем. Кормовые растения тут же подо льдом, запасов делать не надо. Покушал — и опять в хатку.

Сурки

Спит, как сурок. Поговорка эта сохранилась, а самого зверька теперь редко кто видел. В Красную книгу он занесён. Но это одно мало помогло бы. В Татарии помогли делом. Организованы заказники по сурку и установлен строгий контроль — защита от бродячих собак и браконьеров. Первый заказник — Шугуровский в Лениногорском районе. Сурков в нём несколько тысяч, и живут они там издавна. Недаром две близкие деревни называются Старое и Новое Суркино. Сурки — зверьки невзыскательные, плодятся быстро, еды хватает: на непаханой целине живут, сами щедро её удобряют и тут же семена от съеденных растений подсеивают. Спелые семена не перевариваются в желудке, тут же около норок попадают на землю и потом прорастают. Поэтому кучи земли вокруг нор выделяются зеленью.

Госохотинспекция начала отлов и расселение зверьков из Шугуровского и Азнакаевского заказников в другие районы. В 1981 году отловили 168 сурков и расселили в Янтыковском и Бавлинском заказниках, а также в Верхнеуслонском районе. В 1982 году 200 сурков было перевезено в Бугульминский, Высокогорский и Бавлинский районы, в специальные заказники. Копать сурки и сами мастера. Как прижились они на новых местах — увидим.

Сурку, родственнику белки, по виду далеко до беличьего изящества. Весит он до десяти килограммов, тело длинное, неуклюжее, на коротких ногах, голова небольшая, сплющенная, цвет шкурки песочно-жёлтый, на спине темнее. Шкурка не нарядная, но тёплая, прочная. Скорняки так научились её обрабатывать, что получается настоящий «котик». Хорошо и жирное мясо сурка. А средств защиты у зверька, кроме большой осторожности, никаких. Поэтому в заказниках так бдительно охраняют его егеря и общественные охотинспектора.

Просыпаться весной сурки не торопятся. Восемь-девять месяцев в году проводят в сладком сне. Вот уже и молодая травка кое-где на пригорках поднимается, а заспанные мордочки только выглядывают из норок между сурчинами (кучи земли, вынесенные наверх, когда копалась нора). Любят сурки спать. Температура тела при этом сильно падает, дыхание едва заметно, буди не добудишься в конце глубокой норы. Зимой в неё пробирается только главный враг: степной хорь, узкий, длинный и ловкий. За время сна от толстого слоя жира, что запасливый сурок накопил с осени на зимовку, чаще всего ничего не остаётся. Даже тёплая шубка сминается, висит складками на боках и на животе.

Спят сурки в норе всей семьёй: родители, дети этого лета и подростки-годовички. Наблюдения за мечеными сурками показали, что часть годовиков уходят из своей семьи и залегают на спячку с чужой. А своя семья тоже чужих приёмышей на спячку принимает. Почему? Этого пока не знаем.

Рыбы

Весна по земле прошла, по воздуху пронеслась, с талой водой под лёд на реках и озёрах заглянула. Не зимняя это вода, а полная кислорода — дыхания жизни. Рыбаки-зимаки вздыхают, скоро кончится их работа часами сидеть на ящике у лунки, подёргивать леску, дразнить сонную рыбу, очумевшую за долгую зиму от недостатка кислорода.

Сначала, точно крадучись, пробираются под лёд с берега маленькие робкие струйки мутной талой воды. Не так ещё тепла эта вода, но пока по земле струйками пробиралась, кислородом напиталась. Вскоре она начинает отжимать лёд от берегов, всё больше, больше, и вот навстречу ей рыбы зашевелились, а те, что в глубоких ямах дремали, стирают с боков (трутся о камни) толстый слой слизи — зимнюю шубу и тоже подходят ближе к берегу, где в воде кислорода больше. Река ещё не вскрылась, но подо льдом против течения уже готовится рыбий весенний ход. Метать икру рыба идёт от мест зимовки ближе к верховьям рек.

Нерест наступает у всех пород рыб в определённом порядке. Щука нерестится, когда вода прогреется до 4–6°, лещ нерестится при температуре 12–16°, карась — при 15–20°, сазан и сом — при 18–20°, линь — при 20–22° тепла. Но совпадают ли эти цифры всегда с определёнными числами на календаре? Конечно, нет. Мы уже говорили, что погода — самая неустойчивая величина, так же как и границы между месяцами. Весна может быть ранней или поздней. Поэтому некоторые тонкие наблюдатели природы отмечают: щука нерестится, когда зацветает волчье лыко, а за ней плотва и окунь — когда раскрываются почки берёзы. Мелкий лещ подождёт, пока и листики её начнут разворачиваться, лещ средний — когда и черёмуха зацветёт, а крупному лещу нужно такое тепло, когда и рожь заколосится. Сому нужно, чтобы шиповник зацвёл.

Надо заметить, что у одних рыб, у щуки, например, икрометание представляет собой как бы стремление освободиться от икры. Интересно проследить, как у различных видов рыб в разной форме проявляется инстинктивная забота о выборе и даже подготовке подходящего места для откладки икры, защите его и даже устройстве настоящего гнезда, даже лучшего, чем у многих птиц. Некоторые виды рыб защищают мальков в течение более или менее длительного срока. Причём, все эти удивительные качества проявляются не у матерей, а у отцов. Развитие отцовского инстинкта идёт как бы параллельно с уменьшением количества икринок. Невольно приходит мысль: уж не потому ли начали бедные самцы заботиться о детках, чтобы не вымер их род? Разумеется, нет. Причины, вызвавшие когда-то отцовскую заботу о потомстве, относятся к области, в которую мы здесь заглядывать не можем. Достаточно сказать, что малоплодовитые и не заботливые виды просто не дожили до нашего времени. Огромная смертность молоди, от икринок до мальков, не восполненная большой плодовитостью, привела к гибели плохо приспособленные виды. Выжить при малой плодовитости сумели только те, у которых эта малая плодовитость совпала с отцовской заботой.

Щука

В нашей полосе нерест начинает щука, она же «речной волк».

Щука прекрасно приспособлена к волчьей роли. Зубов у неё столько, что невольно удивляешься: неужели они ей самой не мешают? Зубы на челюстях, на жаберных дугах, на нёбе и в глотке, даже на языке! Одни рассасываются, на смену вырастают другие, так что всегда найдётся чем ухватить, что ей требуется. Щука и зимой на охоте промаху не давала. А как почуяла, что апрель на дворе, снеговицы, пропитанной кислородом, глотнула, аппетит у неё удвоился: надо про запас накормиться, чтобы потом, когда разольётся вода по лугам, прогреется, в этой тёплой воде одним о траву тереться — икру выпускать, а другим — молоками её поливать.