Томчин - Иван Петров

Гони - не гони от себя эту мысль, но похоже, что источник эпидемии я. Слишком схожи симптомы нашей болезни. Я бы сказал, что у меня грипп с сильнейшей простудой, хорошо, что было мало дождей и обошлось без воспаления легких. И кровь моя помогла - умирать перестали. Только почему Цэрэн не заразился - не пойму, он без еды совсем слабый был, какой уж там иммунитет. Выбирать что-то надо - из этих предположений и строю свою врачебную политику, хотя среди выживших, Цэрэн аж глаза выпучивал, даже шаман есть. Пусть скорей поправляется и принимает медицинскую ответственность на свою шею. А я коз пойду пасти, видеть их не могу. Не коз, козы-то здесь причем.

Сижу на солнышке, греюсь, коз пасу. Вчера сделал обход больных и ушел из стойбища, дальше сами поправятся. Цэрэн приволок мне подходящие сапоги, возит еду и так просто заезжает. Он в стойбище остался, да и мы с козами рядом, километра не будет. Санитары притащили и поставили мне палатку, кошмами устлали, двух коней оседланных пустили пастись, я ж пешком ушел. Стерегут меня, двое так и не уехали, спешились метрах в двухстах и костер жгут, а еще дальше, в паре километров, несколько десятков всадников в цепочку вытянулось. Думают, сбегу, что-ли, а коней для меня тогда зачем оставили? Да пусть делают что хотят.

Приехал Цэрэн, опять крови просит. Вроде всадники какие-то, не понял, прискакали, в степи пять стойбищ от этой горячки перемерло, а пастухи и табуны остались, и там болеют, и нужно крови... В общем, надавил я ему в пятьдесят бурдюков по несколько капель и объяснил, что это последний раз, больше не дам никогда, пусть этим обходятся как хотят.

Если не поможет, то все равно эпидемию не остановить и все впустую. Похоже, я у племени в дойную козу превратился, вот и пасут. Интересно, донесет до их хитрых голов Цэрен, что добром они от меня больше ни капли не получат? Или им это все равно?

Через день конница покрыла степь по всему горизонту. Я и не подозревал, что их здесь так много. Спасаются от эпидемии, жаждут припасть к живительному кроветворному источнику. Не передеритесь, дураки, все равно всем не достанется. Или передеритесь - хоть умрете быстро. Ну, что? Сидеть здесь и ждать, пока поделят и подвесят как тушу на бойне? - А, вашу пайку крысы съели, вот кровь и не пошла!

Залез на коня, голова кружится, но еще поиграем напоследок, я вас голыми руками рвать буду, я вас зубами грызть буду, и вам придется меня убить. Я вам покажу, на что способна голая испепеляющая ненависть и научу что такое настоящий страх. Вас тысячи и у меня нет шанса, но я приму свой последний бой. Кажется, я даже запел.

Медленно, нагнетая в себе боевую злость, двинулся в сторону вражеской линии. Хватит осторожничать, что я себе - две жизни намерил? Пусть ветер поет в ушах свою прощальную песню, срывает слезы в уголках глаз.

За вечный мир, в последний бой

Лети, стальная эскадрилья!

Внешняя охрана расступилась, я пролетел мимо, спиной даже не прислушиваюсь, пусть стреляют, им меня уже не остановить. Подходящее к стойбищу войско выстроилось как на параде, тысячи по две в ряд, от можа до можа, кто ж так очередь к донору занимает? Держитесь, ловцы человеков. Разогнавшийся конь в прыжке проломил ряда три, вокруг перекошенные рты, слетел с коня прямо на какого-то местного богатыря в железе, вырвал меч у него из-за спины - ага, даже среагировать не успел!, махнул им вокруг, справа, слева. Тяжелые удары в спину. Все!

Надо мной склоняется небесная синь и ласково смотрит мне в глаза. Земля расстелила мне степь, травы нежно обнимают меня, звери приняли меня как зверя, птицы знают меня как птицу. Я прорасту травой, прольюсь на почву дождем, жадной пастью вкушу кровь трепещущей добычи, малым жаворонком разбужу жаркий летний полдень. Я принадлежу этой планете, я ее нелюбимый блудный и любимый приемный сын, и она никогда меня не отпустит. Я и мои друзья, у которых нет могил, мы навсегда вместе здесь и сейчас. Пройдет время и прах мой примет планета-мать, и смешает его с прахом моих друзей, и мы возродимся в ее творениях, и все это будет снова и снова.

Надо мной склоняются лица - женские и мужские, молодые и старые.

Мальчик тычет себя в грудь - Цэрэн, - потом показывает пальцем на меня. Ну и что, он меня уже спрашивал и знает, что я не хочу отвечать.

Но мальчик снова и снова взывает ко мне. Это планета желает знать мое имя, она, погубившая Юру, погубившая дядю Колю. И я хриплю ей в лицо:

- Томчин!

...Меня зовут Томчин. И будь ты проклята за то, что это услышала.

Глава 4.

Какая-то из лошадей в образовавшейся свалке лягнула меня в спину и выбила из меня дыхание и сознание. В общем, меня потоптали конями, больше ко мне никто и пальцем не прикоснулся. Да я, размахивая мечом и лежа на сбитом на землю богатыре, подсек паре лошадок ноги. Тоже никого не убил, не покалечил, богатырь сразу встал и помогал разгребать кучу-малу и устраивать на земле меня, потерявшего сознание от ударов копытами. Таков результат моей бешеной одиночной атаки на развернутый, как для парада, тридцатитысячный отряд местечковой кавалерии.

Так Цэрэн мне рассказал, молодой еще, посмеивается над рассказами старших воинов, когда их мне пересказывает. Вот там я - легенда. Один всех побил, разогнал, еле спастись успели, а потом пал, пресытившись боем, на землю и уснул богатырским сном. Ну, что-то в этом роде. Надо запретить Цэрэну хихикать - прибьют еще.

Теперь у меня новая семья: мать, две жены, трое сыновей, сколько-то братьев и много кого еще - результат кровной связи со мной всех этих исцеленных, и того, что они, на полном серьезе, считают, что дух их почившего от моей, или без моей помощи, сына, мужа, отца и горячо всеми любимого и уважаемого родственника, вселился в меня. К этой умной мысли они пришли после всех обрядов и процедур, проделанных со мной поправившимся шаманом, пока я лежал без памяти после столкновения с победоносной конницей южан. До этого я был юродивым лекарем, карающей и щадящей рукою бога, отделившей виновных от невиновных, чистых от нечистых, живых от мертвых, что-то вроде святого, но не более того. То есть - поблагодарить, наплевать и забыть. Что я им там наговорил в бреду? А что бы вы хотели услышать? В голове поселился одессит и все время над всем хихикает. А вы таки думали там дух покойного?

Сказать, что я опять сошел с ума - ничего не сказать, от всего произошедшего нервно курю в сторонке и подозреваю, что я давно пациент психбольницы. Забытый пациент. Вот сейчас откроется дверь палаты номер шесть и придет добрый доктор ставить мне клистир. Вместо этого откидывается полог юрты, в которой я одиноко лежу, вместе с двумя охраняющими мой покой мордами. Фу-у! морды стоят по углам юрты, как каменные, а вот я действительно одиноко лежу, и в юрту заползает на четвереньках Цэрэн, а я с трудом сдерживаю усмешку, слабенький еще, где же добрый доктор, он совсем меня забыл. Похоже, что меня шаман какой-то веселой травкой окуривал. Ха-ха два раза и все, хватит, а то привыкну.