Застрять с тобой - Эли Хейзелвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но вначале я была очень, очень опустошена.
— Ну, я не хочу проводить сеанс психотерапии…
— Ты точно хочешь провести сеанс психотерапии.
Ханна улыбнулась, довольная. — Хорошо, если ты настаиваешь. Интересно, может быть, ты была более опустошена из-за мысли о том, что можешь потерять свою безопасную гавань — человека, который был рядом с тобой с тех пор, как вы были детьми, и обещал быть рядом с тобой всегда, — чем мысль о потере самого Оскара. Может быть, он был своего рода костылем?
— Я не знаю. — Я ткнула в свою гарнирную вишню. — Мне нравилось быть его девушкой. Он был таким… рядом, понимаешь? И когда мы были врозь, я скучала по нему, но не слишком сильно. Это было… легко, я думаю.
— Может быть, это было слишком легко? — спросила Мара, прежде чем украсть мой лайм.
С тех пор я обдумываю её вопрос.
Но после Оскара никого не было. А это значит, что технически он по-прежнему сохраняет за собой титул «Любовь всей моей жизни», даже несмотря на то, что два месяца назад я получила приглашение на его свадьбу — довольно вопиющий признак того, что я не «его Любовь». Я могла бы больше выходить в свет, я думаю, особенно в аспирантуре. Я могла бы больше стараться. — Когда закрывается одна дверь, открывается другая, — говорили Ханна и Мара. — Теперь ты можешь ходить на свидания. Ты упустила столько горячих парней за последние несколько лет — помнишь парня, которого мы встретили в Тусоне? Или тот, кто всегда приглашает тебя на конференции? Боже мой, парень из гидродинамики, который явно был в тебя влюблен? Ты должна его подцепить!
Конечно, всякий раз, когда поднимается тема моей личной жизни, а также потому, что перетаскивание — это священная часть дружеских отношений, я без колебаний указываю на то, что, хотя и Ханна, и Мара в основном одиноки с тех пор, как начали учиться в аспирантуре, они почти не пользуются своими удивительными возможностями в свиданиях. Обычно это заканчивается тем, что Мара оборонительно бормочет, что она занята, а Ханна возражает, что у неё перерыв в общении с людьми, потому что её последними двумя приятелями были «Можно я кончу тебе на волосы» и «Человеческий череп на тумбочке», и они бы всех отговорили от секса. Обычно это заканчивается тем, что мы коллективно решаем, что никакие отношения не могут конкурировать с нашей работой, морскими свинками или… Нетфликсом, может быть? Если идея смотреть на чертежи более привлекательна для меня, чем поход в клуб (что бы это ни значило; что вообще такое клуб на самом деле?), то, возможно, мне следует просто тусоваться с чертежами. Не то, чтобы что-то не могло измениться, поскольку Мара теперь ошеломляюще и фантастически влюблена в своего бывшего соседа-мудака.
Может быть, чертежи и я свяжем себя узами брака. Кто знает?
В любом случае. Всё это к тому, что я на самом деле не так уж много ходи на свидания, и это единственная причина, по которой у меня не выработались странные, ритуальные привычки, связанные с этим процессом. Или у меня их не было. До сегодняшнего дня.
Потому что я на пятнадцать минуте свидания и думаю, что мне придется носить эти черные джинсы до конца жизни. Легкий зеленый свитер, который я надела? Я не могу его выбросить. Никогда. Теперь это мой наряд для счастливого свидания. Потому что, как только мы садимся в бистро, где всё вкусно пахнет, а на нашем узком столике у окна стоит милейший маленький суккулент[6] в центре, телефон Эрика звонит.
— Прости. Я отключу звук. — Он выключает, но не раньше, чем закатывает глаза. Что так далеко от его обычного стоического, невозмутимого настроения, что я не могу удержаться и не расхохотаться. — Пожалуйста, не смейся над моей болью, — невозмутимо говорит он, садясь напротив меня. Не знаю как, но я знаю, что он шутит. Может быть, я развиваю телепатические способности.
— Работа? — спрашиваю я.
— Если бы. — Он качает головой, смирившись. — Намного важнее.
Ой. Может быть, он не шутил. — Всё нормально?
— Нет. — Он убирает телефон в карман и откидывается на спинку сиденья. — Мой брат написал, что моя футбольная команда только что обменяла одного из наших лучших игроков. Мы больше никогда не выиграем ни одной игры.
Я улыбаюсь, потягиваю воду. Я никогда особо не увлекался американским футболом. Это кажется немного скучным — кучка чуваков-переростков, стоящих вокруг в наплечниках из 80-х и бьющихся головой о хроническую травматическую энцефалопатию, — но я слишком помешана на футболе, чтобы осуждать фанатов других видов спорта. Может, Эрик когда-то играл. Он достаточно большой, я думаю. — Тогда им действительно следует инвестировать в удачное нижнее белье.
Он бросает на меня долгий взгляд. — Пурпурное.
— Лавандовое.
— Верно. Да. — Он отводит взгляд, и я думаю, что это мило. Я сижу напротив кого-то, кто не является Оскаром, и я не чувствую себя слишком нервной или слишком странной, чем обычно. Несмотря на то, что он белокурая стальная гора мускулов, с Эриком на удивление легко быть рядом.
— Какая у вас команда? Гиганты? Джетс?
Он качает головой. — Это не тот футбол.
Я наклоняю голову. — Это, типа, низшая лига?
— Нет, это европейский футбол. Ты бы назвала это соккер. Но нам не нужно говорить о…
Я чуть не выплюнула воду. — Ты следишь за футболом?
— Сумма, достойная вмешательства, по мнению моей семьи и друзей. Но не волнуйся, у меня есть и другие темы для разговора. Например, выпечка. Или практическая реализация технологии «умной фабрики». Или же. вот это всё.
— Нет! Нет, я… — Я даже не знаю, с чего начать. — Я люблю футбол. Типа, люблю люблю. Я засиживаюсь допоздна, чтобы посмотреть матчи по европейскому времени. Мои родители всегда дарят мне шикарные джерси на день рождения, потому что это буквально единственный мой интерес. Я поступила в колледж на футбольную стипендию.
Он хмурится. — Я тоже.
— Не может быть. — Мы долго смотрим друг на друга, через зрительный контакт пробегает миллион и одно слово. Невозможно. Удивительно. Действительно? Неужели, по-настоящему? — Ты играл?
— Я всё ещё играю. В основном по вторникам и выходным. Здесь много любительских клубов.
— Я знаю! По средам я хожу в этот спортзал недалеко от моего
