Серая Мышка. Первый том о приключениях подполковника Натальи Крупиной - Василий Лягоскин

Тренер сознавал, что затевает практически безнадежное дело, пытаясь протащить Крупину в курсанты десантного училища – вопреки всем уставам, приказам, а главное – традициям. У него был один козырь – маленькая слабость генерала. Слабость, которая уже не один раз помогала майору в его спорах с начальником. Заместитель начальника училища по учебной части был яростным, просто патологическим спорщиком.

– Хочешь пари, Николай Антонович? – хитро прищурил глаз майор, переходя на дружеский тон.

Он словно очутился сейчас не в кабинете начальника, а в собственной холостяцкой квартире, где обычно и расписывали пульку три офицера и один генерал.

– Пари?! – поперхнулся генерал-майор.

– Да, пари! Ящик армянского коньяка и… моя девочка против лучшего выпускника по твоему выбору. Если Крупина побьет его, она – курсант. Если нет – и суда нет.

Генерал еще немного посопротивлялся; затем естество пересилило, и он сдался.

Так случилось, что лучшим отделением последнего курса командовал старший сержант Николай Емельянов. Его и вызвал к себе замначальника училища.

– Заходи, курсант, – весело пригласил в кабинет Николая генерал-майор после обязательного приветствия старшего сержанта.

Емельянов застыл столбом у двери, провожая взглядом генерала, который остановился у стола.

– Боевое задание для тебя, сержант, – продолжил начальник, – точнее, для твоего отделения. Выделишь лучшего рукопашника, чтобы заломать на ринге одну девчонку.

В голове Емельянова зародилось смутное подозрение, и он осторожно спросил:

– Разрешите обратиться с вопросом, товарищ генерал-майор!

– Давай, сержант.

– Разрешите узнать фамилию девчонки, товарищ генерал-майор!

Тот хохотнул и подвинул к себе бумажку с ходатайством майора-тренера:

– Вот! Крупина Наталья Юрьевна.

Николай не изменился в лице, но внутренне содрогнулся. Он даже нарушил привычную, вымуштрованную за четыре года строевую стойку. Нет, он не боялся проиграть Наталье; в собственных силах был уверен. Но против Крупиной вышел бы, только подчинившись прямому приказу. Басмач вдруг подумал, что Наталья, если ее прижмет, опять вцепится зубами в любое незащищенное место на теле. Он не хотел, чтобы это любое место оказалось на его теле. Тем более, что в зубы Крупиной могло попасть не ухо, а что-нибудь гораздо ранимее и нужнее. Не оторви когда-то судьба Николая от его родителей, быть бы ему сейчас правоверным мусульманином. Становиться им сейчас, в двадцать с небольшим лет, да еще таким экзотическим способом, он не хотел. Поэтому он украдкой от генерала, опять что-то высматривающего на столе, потер короткую мочку левого уха и четко отрапортовал:

– Предлагаю сержанта Семенова, товарищ генерал-майор.

Сержанта Семенова генерал тоже хорошо знал, потому утвердительно кивнул головой, хотя предполагал, что Емельянов лучшим рукопашником считает себя. Он даже чуть поморщился, посчитав, что сейчас сержант Емельянов сделал что-то, недостойное будущего десантника…

Поединок проходил в обычной учебной аудитории, довольно просторной и пустой по случаю предстоящего ремонта. Были и зрители – совсем немного, во избежание ненужной огласки. Генерал-майор уже жалел, что ввязался в этот глупый спор. Впрочем, он знал боевую выучку выпускного курса; сержант Семенов был среди лучших. Поэтому лишь улыбнулся, увидев Наташу Крупину – обычную на вид девчонку, мимо которой на улице он прошел бы, даже не взглянув на нее. Не по причине преклонного возраста, конечно – просто генерал был вечно погружен в мысли о работе, и на девушек обычно не отвлекался. Николай Антонович поманил к себе пальцем Семенова:

– Ты, сержант, полегче там. Не сломай ей что-нибудь.

– Есть! – улыбнулся сержант, попытавшись щелкнуть несуществующими каблуками спортивных туфель.

Примерно то же самое говорил в другом углу Наталье майор, сидевший на втором, и последнем стуле в аудитории.

– Покажи все, Наташа, на что способна. Только не сломай парня, он-то ни в чем не виноват.

Он сидел внешне спокойно, но внутри у него все дрожало – что случалось с ним очень редко. Ведь сейчас его лучшую ученицу ждал первый настоящий экзамен. В комнату вошел со стулом в руках командир учебной роты, в которой служили, точнее, дослуживали сержанты Емельянов и Семенов. Комроты оставил стул у третьей – нейтральной стены комнаты, и пошел на середину зала. Он был назначен генералом арбитром этого поединка. Еще у стены стояло полтора десятка курсантов – отделение старшего сержанта Емельянова.

Капитан наконец дождался разрешающего кивка генерала и громко хлопнул в ладоши. Семенов пошел вдоль строя однокашников, чуть картинно играя мускулами. Он был в спортивных трико и майке; накачанный и быстрый. Сержант повернулся к Наталье, и поднял руку, чтобы подозвать ее пальцем. Никакой славы, как считал Семенов, эта схватка принести не могла, и потому закончить ее надо было побыстрее.

Однако в том углу, куда протянулась его рука, сидел, улыбаясь, только пожилой инструктор. И точно также улыбалась ему Наталья; только совсем из другого места. Сержант не стал командиром отделения только потому, что соображал немного потуже, чем Емельянов. Вот и теперь не насторожился. Через пару секунд он был рядом с Крупиной и тоже улыбался, протягивая вперед руку:

– Полный контакт?

Наталья кивнула и вложила ладошку в широкую и твердую ладонь Семенова. Она мгновенно пробежала пальцами по этой ладони, оценив мозоли – не грубые, скороспелые, а эластичные, рожденные многолетними тренировками. Ребро ладони было жестким, но тоже живым, не механическим наростом на костях запястья. И эта могучая ладонь утопила в себе Наташкину, сжала ее осторожно, но крепко. А потом рванула к себе и ладошку, и всю Крупину заодно. Так – на первой минуте – он хотел закончить поединок, облапив девчонку медвежьими объятьями. Крупина не захотела, или не смогла – как успел подумать сержант – сопротивляться. Она послушно дернулась к нему, только вот не ткнулась в широкую грудь, а ухитрилась чуть-чуть изменить направление рывка, прошмыгнуть меж могучим торсом Семенова, обтянутым майкой и согнутым локтем парня – как бы ни было мало расстояние между ними. Ладонь курсанта, а за ней и вся рука последовала за Натальей, неестественно выворачиваясь.

И только остановившись за его спиной, Крупина отпустила эту ладонь; резко и коротко, но болезненно заломав ее, скорее обозначив прием. Семенов, как уже отмечалось, особым умом не отличался, но сейчас и он понял, что эта боль, коротко стрельнувшая в запястье, могла быть сейчас сильнее, нестерпимее. А пока он это соображал, маленький крепкий кулачок так же обозначающе ткнул в затылок сержанта, заставив того лязгнуть зубами. Почти одновременно жесткое ребро ладони девушки так же ощутимо обозначило красную полосу на шее курсанта, заставив его голову дернуться в обратном направлении. Наталья опять сжала пальцы в кулак и, не дожидаясь, пока голова Семенова займет вертикальное положение, обозначила еще два удара в почки. Теперь уже вполне ощутимо и болезненно, хотя и безвредно.

А потом пришла пора поработать в плане обозначения Наташиным ногам. Маленькая стопа в мягкой туфле несильно, но обидно пнула сержанта в ягодицу. Бедный сержант дернулся этой частью своего тела вперед, только чтобы не получить еще раз туда же. Вот теперь Крупина не обозначила, а резко и сильно ударила – все той же стопой – по ногам, в области коленей. Сержант грохнулся бы со стуком о деревянный пол стриженным затылком, если бы его не подхватили маленькие, но такие цепкие руки. Впрочем, эти руки все-таки опустили тяжелое тело на пол, а потом сцепились в замок и обрушились на лицо Семенова. Во всяком случае, так подумал он сам, закрывая глаза и съеживаясь в ожидании сокрушительного удара. Впервые в жизни он остро ощутил как медленно, тягуче движется время. В ушах громадными молотками стучал пульс, и парень уже представил, как крепкий замок сцепленных ладоней падает на его нос, заставляя его кроваво размазываться по лицу. И только когда он несмело открыл глаза, Наталья улыбнулась и ударила – по полу, рядом с головой. И сержант вдруг почувствовал – не понял, а почувствовал – что не только направление удара, но и его силу эта девчонка тоже обозначила. Что опусти она свой замок по-настоящему, в полную силу, пришлось бы кому-то здесь не только красить пол, но и менять проломленную доску.

Поддайся сержант инстинкту, он так и остался бы лежать на полу, пока противник не отойдет подальше. Однако с той стороны, где стояли его однокашники, раздался ехидный смешок. Никто из курсантов не успел понять, что их товарищ уже несколько раз должен был проиграть, остаться лежать тут в нокауте, а может, и что похуже. Его падение было воспринято как досадный промах, и смешок повторился, уже поддержанный многими. Поддержанный несмело, потому что рядом сидел с поскучневшим лицом генерал-майор. Уж он-то понял, что сегодняшнее пари проиграл. Ротный тоже оценил мастерство Крупиной, но сидел с невозмутимым лицом, ожидая команды начальника. И только тренер оценил все в полной мере. Оценил, но не одобрил. Потому что победа и ему, и главное – самой Наталье – нужна была зрелищной, не вызывавшей никаких сомнений. И Наташа словно поняла его. Она отступила в сторону ротного командира, сжавшего рукой спинку стула.