Парень из Колорадо - Стивен Кинг

Винс усмехнулся.

— Довольно логично, дорогая, но ты ошиблась насчет того, с кем он работал. Звали его… Как его звали, Дэйв?

Дэйв Боуи, у которого память на имена была крепче, чем рука Энни Оукли, целящейся из ружья, без промедления ответил:

— Девэйн. Пол Девэйн.

— Точно. Теперь и я вспомнил. Этот молодой человек, Девэйн, был прикреплен для прохождения практики к двум детективам из министерства юстиции. Только в его случае больше подошло бы слово «приговорен». Они очень плохо с ним обходились, — лицо Винса потемнело. — Когда унижают молодых, желающих учиться, думаю, таких наставников надо гнать взашей. Хотя обычно вместо увольнения они получают повышение по службе. Меня никогда не удивляло, что Бог создал мир немного под наклоном и заставил его вращаться вокруг этой оси; очень многое в нашей жизни происходит по тому же принципу.

Тот молодой человек, Девэйн, провел четыре года в заведении вроде Джорджтаунского университета. Он хотел изучать науку, которая помогает ловить всяких проходимцев, но не успев вытянуть счастливый билет, был отправлен работать с двумя детективами-пончикоедами, которые обращались с ним не на много лучше, чем с мальчиком на побегушках, заставляя возить документы из Августы в Уотервилль и обратно и отгонять зевак от мест автомобильных аварий. Ах да, иногда ему позволялось в качестве поощрения измерить отпечаток ботинка или сфотографировать следы шин. Это случалось редко. Я бы даже сказал, очень редко. В любом случае, Стеффи, эти два детектива — надеюсь, божьей волей, они уже не у дел — оказались в Тиннокской деревне именно тогда, когда на пляже Хэммок был обнаружен труп дитя Колорадо. Они расследовали пожар в многоэтажке, «причины которого были подозрительны», как они выразились, давая интервью, и с ними был их питомец, уже прощающийся со своими идеалами.

Если бы ему попалась пара следователей поприличней, из тех, кто работает вне конторы министерства юстиции (я же нашел свою стезю, несмотря на чертову бюрократию в правоохранительных органах, создающую столько проблем) или с факультета криминалистики его направили бы в какой-нибудь другой штат, принимающий студентов для обучения, Девэйн закончил бы не хуже тех ребят, которых показывают в шоу «Расследование на месте преступления».

— Мне нравится это шоу, — сказал Дэйв. — Намного реалистичнее, чем «Она написала убийство». Кто созрел для кекса? Он ждет нас в буфете.

Выяснилось, что готовы перекусить все трое, и рассказ прервался. Дэйв принес то, что обещал, да еще рулон бумажных полотенец. И когда у каждого в руках оказалось по рассыпчатому кексу от Лэбри и полотенцу, чтобы не просыпать крошки, Винс передал слово Дэйву.

— Потому что иначе я продержу нас здесь дотемна, — объяснил он.

— А мне кажется, у тебя здорово получалось, — сказал Дэйв.

Винс хлопнул себя костлявой рукой по еще более костлявой груди.

— Стеффи, вызывай скорую. У меня сердце остановилось.

— Когда это действительно произойдет, тебе будет не до шуток, старик, — сказал Дэйв.

— Вы только посмотрите, как от него летят крошки, — сказал Винс. — У тебя с одного края сыпется, а с другого течет, как говорила моя мама. Давай, Дэйв, продолжай рассказ, только сделай одолжение, сначала проглоти.

Дэйв послушался и, проглотив кусок кекса, сделал большой глоток колы, чтобы промыть горло. Стефани подумала о том, что хорошо бы в возрасте Дэйва Боуи ее пищеварительная система справлялась с такими нагрузками.

— Ну, — начал он, — Джордж не стал оцеплять пляж, потому что, знаешь, это только привлекло бы людей, как мух на коровью лепешку, но двум тупицам из министерства юстиции это было невдомек. Когда я спросил одного из них, зачем они так суетятся, он посмотрел на меня, как на урожденного придурка, несущего бред. «Это ведь место преступления, не так ли? — сказал он. «Может да, а может, и нет, — ответил я, — но ведь тело убрали. Какие еще не унесенные ветром улики вы рассчитываете найти?» К тому времени восточный ветер сильно окреп. Но они настояли на своем, и, признаю, это позволило нам поместить на передовицу неплохую фотографию, да, Винс?

— Да. Если в газете есть фото с полосатой лентой, то тираж быстро раскупается, — сказал Винс. Половина его кекса уже исчезла, но ни одной крошки на бумажном полотенце Стефани не заметила.

Дэйв продолжал:

— Девэйн присутствовал, когда Каткарт осматривал тело: руку с прилипшим к ней песком, руку без песка, затем рот, но к тому времени, как к тиннокскому похоронному бюро подъехал катафалк, прибывший на девятичасовом пароме, до вышеупомянутых детективов дошло, что их подопечный, находясь там, занимается чем-то опасно близким к своему образованию. Этого они допустить не могли, поэтому послали его за кофе, пончиками и слойками для себя, для Каткарта, для ассистента Каткарта и для двоих служащих похоронного бюро, которые только что пришли.

Девэйн понятия не имел, куда идти, а поскольку я тоже находился на огороженной желтой лентой территории, то я и отвел его в булочную Дженни. На это ушло полчаса, может, чуть больше, и почти все время заняла дорога. Я отлично понял, как обстоят дела у этого парня, хотя и не принуждал его к откровенности. Ему нечего было рассказать о своей практике, кроме того, что учится он не так много, как хотел бы, а в основном выполняет поручения вроде этого, во время которого Каткарт проводит осмотр тела на том месте, где оно было обнаружено. Мне ситуация была ясна.

Когда мы вернулись, осмотр был уже закончен, тело упаковано в мешок, застегнутый на молнию. Несмотря на это, один из детективов, здоровенный мясистый парень по имени О’Шенни обругал Девэйна: «Где тебя носило? Еще немного, и задницы у нас совсем отмерзнут», — и так далее, и тому подобное, ля-ля-ля.

Девэйн все это стойко выдержал, не жалуясь и не пытаясь оправдаться (должен признать, кто-то его очень хорошо воспитал), но я вмешался и объяснил, что мы шли так быстро, как только могли, и добавил: «Вы ведь не хотели бы, чтобы мы превысили скорость, офицеры?» — надеясь хоть немного их развеселить и, ну знаешь, разрядить обстановку. Но шутка не прошла. Другой детектив — его звали Моррисон — сказал: «Тебя кто спрашивал, Ирвинг? Тебе разве не надо освещать события распродаж на дому и тому подобное?» Ну, хоть это рассмешило его напарника. А молодой человек, приехавший изучать криминалистику, а вместо этого выучивший, что О’Шенни любит кофе с молоком, а Моррисон предпочитает черный, покраснел до корней волос.

Стеффи, никому еще не удавалось дожить до возраста, в котором я был тогда, и ни разу не получить под зад от придурков, наделенных толикой власти, но мне было жаль Девэйна, который переживал не столько за себя, сколько за меня. Он пытался найти слова, чтобы извиниться, но прежде, чем он что-нибудь успел сказать (и прежде, чем я смог успокоить его тем, что в этом нет необходимости, потому что ничего плохого он не сделал), О’Шенни взял поднос с кофе и передал его Моррисону, затем забрал у меня два пакета с выпечкой. После этого он велел Девэйну пролезть под лентой и взять сумку, в которой лежали личные вещи умершего, теперь считающиеся уликами.

«Заполни бланк свидетельства о хранении, — наставлял он Девэйна, словно пятилетнего, — и проследи, чтобы никто не притрагивался к сумке, пока я ее у тебя не заберу. И свой нос в нее тоже не суй. Все понятно?» «Да, сэр», — ответил Девэйн и улыбнулся мне. Я наблюдал, как он взял у ассистента Каткарта сумку с уликами, похожую на чехол аккордеона (иногда такие можно увидеть в полицейских участках). Я видел, как он вытряхнул бланк свидетельства из прозрачного конверта, и… Ты знаешь, для чего этот документ, Стеффи?

— Кажется, знаю, — ответила она. — Это на тот случай, если ведется дело, и в нем фигурируют некие улики. Штат может продемонстрировать надежность системы их хранения с того момента, как вещь была найдена на месте преступления, до того, как она появится в одном из залов суда под названием «вещественное доказательство № 1».

— Хорошо объяснила. Может, в писатели подашься?

— Очень смешно, — ответила Стефани.

— Да, мэм, наш Винсент настоящий Оскар Уайлд, — сказал Дэйв, — По крайней мере, тогда, когда перестает на время быть Оскаром Брюзгой. В общем, я видел, как молодой человек, Девэйн, написал свое имя на бланке и положил документ обратно в конверт, прикрепив его на сумку с уликами. Затем я видел, как он обернулся посмотреть на здоровяков, грузивших тело в катафалк. Винс в то время был уже здесь, в редакции, начинал писать статью, я тоже собрался уходить. Вокруг дурацкой полосатой ленты, к которой людей тянуло, словно мух на варенье, уже собралась кучка зевак, на чьи вопросы я отвечал, что они смогут обо всем прочитать завтра всего за 25 центов; столько в те дни стоил «Островитянин».

Так или иначе, но в последний раз видел Пола Девэйна, когда он стоял и смотрел на широкоплечих ребят, грузящих труп в катафалк. Но мне известно, что молодой человек ослушался приказа О’Шенни не заглядывать в сумку, потому что Девэйн позвонил в редакцию «Островитянина» 16 месяцев спустя. К тому времени он оставил мечты, связанные с криминалистикой, и вернулся в колледж, чтобы учиться на юриста. Плохо или хорошо то, что благодаря детективам О’Шенни и Моррисону из министерства юстиции, он поменял специальность, но именно Пол Девэйн превратил Джона Доу с пляжа Хэммок в дитя Колорадо и помог полиции со временем установить его личность.