Конан "Классическая сага" - Роберт Говард

В темноте Вамматар, поглощенная зрелищем боя, не заметила приближающегося Конана. Ее интуиция молчала до того мгновения, когда железные пальцы киммерийца не сомкнулись на её руке. Один рывок - и королева полетела прочь из сёдла, в болотную жижу в нескольких шагах от своего скакуна. В этот же миг Конан легко забросил протестующую Ранн в освободившееся седло.

Прежде чем он успел запрыгнуть на круп коня, у него на руках повисли сразу два мертвеца, повиновавшиеся отчаянным воплям-приказам королевы, доносившимся из болота.

Последним усилием киммериец сумел поднять меч и сильно уколоть острием чёрного скакуна.

- Скачи, девочка, скачи! - закричал Конан. - Домой, в Асгард!

Конь, напуганный боем, не выдержал ещё и укола в бок. Он всхрапнул и понесся по снежной равнине прочь от битвы живых с мертвыми. Прижимаясь заплаканной щекой к шее животного, Ранн с развевающимися на ветру волосами с каждым мгновением уносилась дальше и дальше от опасности.

Когда жеребец, огибая холм, повернулся боком к полю боя, Ранн успела заметить, как над храбрым юношей, дважды спасшим ей жизнь, сомкнулись костлявые руки оживших мертвецов. Королева Вамматар, выбравшись из болота, стояла в лунном свете, все так же улыбаясь своей дьявольской улыбкой. В следующий миг склон холма и клубы тумана скрыли от плачущей девушки картину бойни.

По заснеженной равнине, с трудом передвигая нога, брели два десятка выживших воинов-асиров. Их руки были связаны за спиной ремнями из сыромятной кожи.

Пленных окружили и конвоировали оживленные мертвецы - те, кто не был разрублен на части в жестоком сражении. Во главе колонны шли два человека: Конан и королева Вамматар.

С каждым шагом королева, чье лицо было искажено яростью, хлестала Конана хлыстом. Множество красных полос перекрещивались на его лице и теле. Но киммериец шел, распрямив плечи и высоко подняв голову. Не только боль пронзала все его тело. Не менее страшно было вспоминать о том, что ещё ни один беглый раб не возвращался из этой проклятой страны. Конану ничего не стоило убить сброшенную с коня злодейку королеву, но законы его страны запрещали воину поднимать оружие против женщины Юноша не смог переступить те правила, которые впитал ещё с молоком матери.

Когда небо на востоке чуть просветлело, Ранн, дочь Ниала, добралась до границы Асгарда. У нее на сердце было очень тяжело, но вдруг в памяти всплыли последние строки древней воинской песни, спетые старым Гормом в ночном бою.

Прольется кровь на камни, И грудь пронзит клинок, Но мести вскинут знамя Все те, кто выжить смог.

Вперед, северяне!

Пусть пытка вспыхнет болью, Ударит рабства плеть - Сердец свободных волю Врагу не одолеть.

Вперед, северяне!

Слова песни храбрых воинов распрямили её спину, высушили слёзы, заставили вспомнить о том, чья она дочь.

Расправив плечи, распустив по плечам длинные золотые волосы, Ранн в первых лучах восходящего солнца властно взялась за поводья и направила жеребца к дому.

03. Лайон Спрэг де Камп, Лин Картер. «Поединок в гробнице»

(=Тварь в склепе)

Величайшим героем Гиборейской эпохи был не гибореец, а варвар, Конан Киммериец, с именем которого связаны целые циклы легенд. С раннего времени древних цивилизаций Гибореи и Атланты существуют только несколько фрагментарных, полулегендарных рассказов. В одном из циклов - Немедийских хрониках - описана большая часть того, что известно о пути Конана. Часть хроник, касающаяся Конана, начинается так:

Знай, о принц, что между годами, когда океаны поглотили Атлантиду с её сверкающими городами и годами подъема Сынов Ариаса, была эпоха, о которой и не мечтали. В то время сияющие королевства - Немедия, Офир, Бритуния, Гиперборея, Замора, с их черноволосыми женщинами и башнями, в которых, как привидения, появлялись боги-пауки, - лежали, широко раскинув свои владения по миру, подобно голубым мантильям под звездами. Зингара с её рыцарством, Кос с могилами, которые охраняли тени, Гиркания, чьи всадники были одеты в сталь, шелк и золото. Но самым гордым королевством мира была Аквилония, господствовавшая на дремлющем западе. Сюда и пришёл киммериец Конан, черноволосый, с угрюмым взглядом, мечом в руке, вор, грабитель, убийца, наделенный невыразимой печалью и даром буйного веселья, пришёл попрать украшенные драгоценностями троны Земли ногами, обутыми в сандалии.

В жилах Конана текла кровь древней Атлантиды, поглощенной морями тысячи лет назад. Он родился в клане, который претендовал на земли на северо-западе Киммерии. Его дед жил в южном племени и бежал от своего народа, спасаясь от кровной вражды, и после долгих странствий нашёл убежище у народов Севера. Сам Конан был рожден на поле брани во время сражения между его племенем и ордой всадников-ванов.

Нет записей, повествующих о том, когда юный Конан в первый раз столкнулся с цивилизацией, но его знали как бойца вокруг Костров Совета ещё до того, как он увидел свою пятнадцатую зиму. В тот год киммерийские племена забыли о кровной вражде и соединили свои силы для отражения нападения гундерцев, которые пересекли границы Аквилонии, построили пограничный пост в Венариуме и начали колонизацию южных пограничных областей Киммерии. Конан был одним из воющей кровожадной орды, которая бурей пронеслась с мечом и факелом и вернула аквилонцев за их границы.

После грабежа Венариума, едва перешагнув порог юности, Конан был ростом около шести футов и весил 180 фунтов. У него была настороженность и повадки человека, рожденного и прожившего в лесу много лет, железная выносливость горца, геркулесово телосложение отца-кузнеца и большая практика в обращении с ножом, топором и мечом.

После грабежа аквилонского аванпоста Конан на время вернулся к своему племени. Беспокойный, подгоняемый своей юностью, традициями и своим временем, он провел несколько месяцев с бандой асов в бесплодной вылазке против ванов и гиперборейцев. Последняя кампания закончилась для шестнадцатилетнего Конана цепями. Однако он недолго оставался пленником...

1. Красные глаза

Второй день среди лесов по его следам шли волки, и вот они снова приближались. Оглянувшись через плечо, парень увидел их тени: лохматые, неуклюжие серые смутные очертания, снующие между чёрными стволами деревьев, с глазами, горящими как красные угли в сгущающемся мраке. На этот раз, он знал это, он не сможет победить их так, как до этого.

Он не мог далеко видеть, потому что вокруг него вставали, как молчаливые солдаты какой-то заколдованной армии стволы миллионов чёрных елей. Во мраке падал снег, белые клочья устилали северные склоны холмов, но журчание тысяч ручейков тающего снега и льда служили предзнаменованием прихода весны. Это был тёмный молчаливый мрачный мир даже в разгаре лета и сейчас по мере того, как тусклый свет исчезал с наступлением сумерек, мир казался ещё более жутким, чем обычно.