Люди на краю пустыни - Орсон Кард

Ночь была теплой, и они спали прямо в лесу, на дальнем склоне холма. Отсюда они не могли видеть дорогу, но зато им удалось кое-что услышать. Голоса раздавались довольно близко. Они услышали потрескивание костра, разговоры и смех. И хотя отдельных слов было не разобрать, но было ясно, что там шло какое-то веселье.

— Бандиты? — шепотом спросил Пит.

— Пикник, — сказал Тиг.

Это были граждане Уинстона. Они находились под защитой закона. А всего в паре миль от них бандиты могли запросто ограбить и убить любого прохожего. Примерно на равном расстоянии от тех и других находилась Тина Монк. Она тихо лежала, прислушиваясь к ночным звукам. Ее мучила одышка. Непривычные к таким нагрузкам мышцы болели, и она не могла заснуть, а накопившаяся за день усталость требовала сна. Это было невыносимо. Смех. Приятная компания. Этой ночью кто-то наслаждался всеми этими радостями, присущими спокойным временам. «Как смеют они радоваться жизни, когда их дорожный патруль отправил десяток людей на верную смерть? Вы, те, кто сейчас смеется, ваши друзья и возлюбленные, вы все тоже несете за это ответственность. Вы те, от имени которых действовали эти равнодушные убийцы».

Она все же заснула, и ей снилось, что она ползет через какие-то тесные лазы, протискивается в узкую шахту. Одежда задирается, а она ползет все дальше и дальше. Затем она поднимает люк и выползает наружу. В горячем плотном воздухе эхом раздается грохот стрельбы и шум кондиционера. Она слышит чьи-то вопли. Пули настигают ее братьев и сестер, все они гибнут с криками боли и ужаса, а она, Тина Монк, церковный староста, председатель совета школы, регент церковного хора, прижимается к кондиционеру. Она пытается дышать бесшумно, так, чтобы никто ее не заметил. Они застрелили ее мужа, стоявшего на верхней ступеньке лестницы, ведущей в кочегарку. Чтобы открыть дверь, ей пришлось отодвинуть тело Тома. Пока Тина поднималась по лестнице, ее туфли стали красными от его крови. Провалившись в это кошмарное забытье, она снова увидела красивое и спокойное лицо мертвого мужа.

Герман Дивер понимал, что не имеет власти над этими людьми. Епископ Ковард сказал бы, что будучи единственным священником в группе, Дивер обладает всей полнотой власти. Но они не нуждались в духовном руководстве. Это путешествие не было странствием, о котором говорилось в пророчестве. Здесь не было Лехи, который, явившись во сне, сказал бы им, куда идти. Не было и божественного дара лиахоны со знаками, указывающими путь. По утрам на земле не было и следа манны небесной, лишь роса, от которой их одежда становилась такой мокрой, что прилипала к телу. Поэтому утром настроение было хуже некуда. Он мог вполне доходчиво объяснить, почему шекспировский Гамлет в монологе «Быть или не быть» фактически не рассматривал возможность самоубийства, а скорее решал, стоит ли ему и дальше страдать, как надлежит христианину, или же он должен совершить акт мщения. Но почему он, священник высокого ранга, Святой, которому позволено входить в храм, профессор литературы, почему он ужасно сожалеет о том, что все еще жив — этого Герман Дивер не смог бы объяснить ни себе, ни другим. В этом он винил только себя, считая, что совершил недопустимую ошибку. А может быть, в этом есть намек? Быть или не быть — это вообще не вопрос. Плевать было Гамлету и на месть, и на справедливость. Он делал лишь то, что было угодно его отцу. Если он имел добрые намерения, тогда зачем он убрал отца своего друга Лаэрта? Теперь, похоже, мы все оказались в его положении. И даже испытываем те же внутренние страдания. «Поднимайся, Дивер, — сказал он себе. — Пусть ты и не являешься их предводителем, но все равно покажи им пример. Ты их капеллан, вот кто ты теперь. Поддерживая их моральный дух, ты должен быть бодрым, веселым и энергичным. Не обращай внимания на обжигающую боль в предстательной железе. Это еще цветочки. Ягодки будут, когда ты начнешь первое сегодняшнее мочеиспускание».

— Туалет для мальчиков находится вон в тех кустах, — объявила сестра Монк.

Дивер подумал, что ее слова, возможно, адресованы именно ему, но поскольку его глаза все еще были закрыты, полной уверенности в этом не было. Но, посчитав, что это именно так, он, превозмогая себя, встал на ноги. Краем глаза Дивер увидел, что первые лучи солнца уже пробиваются сквозь ветви деревьев. Припекало солнце, горела предстательная железа, а выходившая наружу моча, безжалостно терзая всю его плоть, с шелестом лилась на прошлогодние листья. «В молодости я никогда не думал, что это может вызывать такие страдания. Впрочем, тогда я вообще ни о чем не думал. А вот теперь ощущаю каждую клеточку своей плоти».

Проявив вежливость, они открыли собрание лишь после того, как Дивер вернулся в лагерь. А может быть, они дождались его, поскольку все еще считают, что он имеет над ними власть? Впрочем, теперь они чаще прислушивались к молодому и сильному Питеру. Всегда решительная Тина Монк стала еще более непреклонной. Теперь, с присущей только ей прямотой, она принимала важные решения. Возможно, они предоставили ему право «совещательного голоса». Но решение было принято еще до того, как он начал говорить. У него не было возражений, напротив, он даже приветствовал такое положение дел. Умение принимать ответственные решения явно не входило в число его достоинств. Его сильной стороной были педагогические способности. Они могли принять решение, а он мог убедить их в том, что оно является единственно верным. Вот когда пригодилось его умение вести схоластические дебаты, доказывать уже свершившийся факт величия какой-то личности, когда все и без того уже согласны с ее величием. Ему было гораздо легче понять суть сравнения автострады со своенравной рекой, нежели разгадать, о чем думает этот язычник Тиг, глядя на непроницаемую зеленую стену леса.

— Вы нам нужны, — говорил Пит. — Мы не имеем права просить вас об этом, но вы нужны нам как проводник, так как без вас мы туда никогда не придем.

— Куда не придете?

«Хороший вопрос. Тиг, несомненно, попал в самое яблочко. Куда придем? На небеса, к славе Господней, Джейми Тиг. К жизни вечной, туда, где Господь Праведный и где Иисус Христос, который был нам ниспослан».

— В Юту, — сказала Тина. «О, да. Это первоначальный пункт назначения. Промежуточный пункт. Да, пожалуй, я слишком далеко заглядываю в будущее».

— Вы спятили, — сказал Тиг.

— Возможно, — согласилась Тина.

— Вовсе нет, — возразил Пит. — Куда же еще нам идти? Но ведь это в двух тысячах миль отсюда. И туда было сброшено столько бомб! Должно быть, там было так же жарко, как в округе Колумбия.

— Некоторое время еще работало радио и было сообщение, что Юта не особенно пострадала.