Истоки Нила - Эйв Дэвидсон

Наступило долгое уютное молчание.

Сомнений на этот счет не оставалось. Боб по-прежнему не понимал, как у Бенсонов это получается. Но у них получалось. Абсолютно бессознательно и абсолютно точно им удавалось предугадать, какие течения возникнут в моде в будущем. Это было поразительно. Это было сверхъестественно. Это...

Китти приподняла очаровательную головку и поглядела на Боба сквозь длинные шелковистые нити волос, потом откинула их в сторону. "У вас бывают когда-нибудь деньги?" - спросила она. Он походил на звон маленьких серебряных колокольчиков, ее голос. Разве идет с ним в сравнение вялый лонг-айлендский выговор, скажем, Норин? Никак не идет.

- Ах, Китти Бенсон, что за вопрос, - сказала ей мама, протягивая свой стакан Бентли, чтобы тот снова наполнил его. - Бедный Питер Мартенс, подумать только... чуть побольше, Бентли, не воображайте, что вам достанутся все остатки, молодой человек.

- Потому что, если у вас когда-нибудь бывают деньги, - произнес голос, подобный свирелям страны эльфов, - мы могли бы сходить куда-нибудь вместе. У некоторых мальчиков вообще никогда не бывает денег, - заключила она с безгранично нежной меланхолией.

- Я скоро получу кое-какие деньги, - тут же сказал Боб. - Непременно. Э-э-э... когда бы...

Она улыбнулась абсолютно обворожительной улыбкой. "Не сегодня вечером, - сказала она, - потому что у меня назначено свидание. И не завтра вечером, потому что у меня назначено свидание. А послезавтра вечером, потому что в тот день у меня нет свидания".

Из закоулков сознания Боба донесся голосок: "У этой девушки мозг размером этак с половину грохотной горошинки, ты ведь это понимаешь, правда?" А из противоположного закоулка заорал другой голос, вовсе не такой тихий: "Какая _разница_? Какая _разница_?" Более того, у Норин слабо, но вполне определенно наметился дополнительный подбородок, а ее грудь приобрела тенденцию (если ее не подпирать, искусно и искусственно) к обвисанию. Чего никак нельзя было сказать о Китти, ну никак.

- Значит, послезавтра вечером, - сказал он. - Договорились.

Всю ночь напролет он боролся с собственным ангелом. "Не можешь же ты допустить, чтобы на этих людей упал свирепый корыстный взгляд коммерции, сказал ангел и опрокинул его с помощью полунельсона. - Они же завянут и умрут. Подумай о дронтах... подумай о бизонах. _Подумай_ же!" - "_Сам_ подумай, - прорычал Боб, вырвался из рук ангела и применил захват "ножницы". - Я вовсе не собираюсь позволять каким-то вонючим работникам рекламных бюро наложить на Бенсонов руки, которыми только цыплят ощипывать. Все будет идти через меня, понятно? Через _меня_!" И тут он припечатал ангела лопатками к мату. "Кроме того, - сказал он, стиснув зубы, - мне нужны деньги..."

На следующее утро он позвонил своему агенту. "У меня тут несколько образчиков, которые можно подкинуть м-ру Филлипсу Энхалту, - напыщенно сказал он. - Запишите. Для мужчин стрижка "под горшок". _Именно это_ я и сказал. Они могут пойти в парикмахерскую и позагорать затылками под кварцем. Слушайте. Женщины станут наносить звездочки на пальцы ног, лаком по трафарету. В моду войдут женские платья в стиле Кейт Гринэвэй. А? Да можете поспорить на собственную задницу, уж Энхалт знает, что такое Кейт Гринэвэй. А также: элегантные женщины будут надевать головные платки из Мадраса, повязанные на вест-индский манер. Делать это очень сложно, и я полагаю, их придется заранее складывать и сметывать. Шелк и хлопок... Записываете? О'кей.

- Подростки будут носить, я имею в виду летом, они будут носить шорты из обрезанных синих джинсов. И сандалии из кед с вырезами. Никаких рубашек или маек, голая грудь и... Что? НЕТ, Бога же ради, только _мальчики_!

И он сообщил Стюарту все остальное, про книги и прочее, он потребовал и получил аванс. На следующий день Стюарт доложил, что Энхалт доложил, что Мэк Йан порядком обрадовался. Мэк сказал, - знает ли Боб, что, по словам Фила, сказал Мэк? Так вот, Мэк сказал: "Не станем губить корабль из-за смолы стоимостью в пенни, Фил".

Боб потребовал и получил еще один аванс. Когда позвонила Норин, он вел себя бесцеремонно.

В день свидания на исходе утра он позвонил, чтобы договориться наверняка. То есть попытался. Телефонистка сказала, что весьма сожалеет, но номер отключен. Он добрался до Бронкса на такси. В доме было пусто. Там не осталось не только людей, там не осталось ничего. Остались обои, и только.

Много лет тому назад, примерно в возрасте первой сигареты, Боб поклялся самыми страшными клятвами о неразглашении, и приятель повел его глубокой ночью (скажем, в половине одиннадцатого) по мирной улице в предместье. К стене гаража была приставлена лестница - она не доходила до самой крыши и Боб с приятелем взобрались на нее, совершив усилие, которое в ином контексте заслужило бы полное одобрение учителя физкультуры. Крыша представляла собой отличный пост для наблюдения за приготовлениями _перед-отходом-ко-сну_ молодой женщины, по-видимому, не знавшей, что шторы можно опускать. Внезапно в другом доме зажегся свет и упал на крышу гаража, молодая женщина увидела эту парочку и заорала, а Боб, вцепившийся потными руками в парапет и пытавшийся дотянуться потными ногами до лестницы, обнаружил, что лестницы там уже нет...

То же самое чувство он испытал теперь.

Помимо ошеломления, паники и недоверия он почувствовал еще и раздражение. Потому что со всей остротой понял, что повторяет сцену из старой кинокартины. Сцена почти точно воспроизводила бы реальность (кино), окажись на нем потрепанная форма, и ему захотелось не то заплакать, не то захихикать. Исключительно из приверженности к сценарию он довел этот фарс до конца: принялся бродить по пустым комнатам, звать обитателей, спрашивая, нет ли кого в доме.

Никого не было. Не было ни письма, ни записки, ни даже надписи "Кроатан", вырезанной на дверном косяке. Однажды, среди сгустившихся теней, ему послышался какой-то шум, и он стремительно обернулся, смутно надеясь увидеть ослабевшего м-ра Бенсона со светильником на свином жиру в руке или, может быть, престарелого негра, который со слезами в голосе скажет: "Масса Боб, эти янки, они весь хлопок пожгли..." Но там ничего не оказалось.

Он поднялся на крыльцо соседнего дома и обратился с расспросами к пожилой даме, сидевшей в кресле-качалке. "Ну, _мне_ уж точно ничего не известно, - сказала она капризным, тонким, как бумага, голосом. - Я видела, как они садились в машину, все приодетые, и спросила: "А куда это вы все _едете_, Хэйзел?" ("Хэйзел?" - "Хэйзел Бенсон. Вы, кажется, говорили, будто _знакомы_ с ними, молодой человек?" - "Ах да. Да, конечно. Продолжайте, прошу вас".) Ну, я сказала: "Куда это вы все _едете_, Хэйзел?" А она сказала: "Настало время перемен, миссис Мейчен". И все они рассмеялись, замахали руками и уехали. А потом пришли какие-то люди и все упаковали и увезли на грузовиках. Вот! "Куда же они все _уехали_?" спросила я у них. И что вы думаете, хватило у них простой любезности, чтобы _сказать_ мне, ведь я здесь пятьдесят четыре года прожила? Ни словечка. Ох..."