Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА - Игорь БЕЛЫЙ

— А почему? — спросил я.

— Они просто кретины!

Я немного подумал, потом сказал:

— Это зависит от нас, хотим заедем, хотим — нет. Наверное, отдохнем дней десяток, ты, наверно, забыла про пьесу «Женитьба» по Гоголю, ведь нас там ждут, мы же с тобой основные фигуры!

— Что ты, как забыть! Я все время об этом думаю.

— Завтра денек отдохнем, а потом на репетицию.

Мое предложение по отдыху, репетиции и постановке пьесы в местном совхозном клубе вдохнуло в нее новую жизнь. После самаркандской встречи с «дядей» и «братьями» в ней созрело что-то мало понятное мне, она была готова пойти на самоубийство.

Ее родственники… Конечно, удобнее и проще всего называть связников и резидентов родственниками. Но чьи же они родственники? Эти ее «дяди», «тети»,

«двоюродные братья»? Чьими-то родственниками они, наверно, являются. Но прежде всего это — родственники их общих злодейских дел. Истинные родственники зла.

Прошло дней шесть-семь, мы отрепетировали и сыграли пьесу «Женитьба» по Гоголю. Хелен Бреун ожила, но о поездке в Сталинобад и не вспоминала. Наши же планы с Александром Васильевичем не изменились. Объектом, к которому мы привязаны, осталась Хелен Бреун. Она не знала, что ее сподвижники по Красноводску, Самарканду, Бухаре и Красногвардейску обезврежены. Нас же интересовали ее связи в Андижане, по пути в Андижан, по пути в Сталинобад и в самом Сталинобаде. Да, мы пока плохо представляли основных фигурантов этой драмы и где конец этой шпионской истории, хотя и слышали о «родственниках» Хелен Бреун на Кавказе и в Москве. Но то, что интересовало ее в Средней Азии, мало указывало на какую-то связь с Грузией и Москвой.

Когда она более или менее успокоилась, я сказал:

— Ну, ты здесь еще отдохни, погуляй, а мне пора в рейс.

— Опять в работу? — акцент не «на работу», а «в работу». Это и ряд других моментов ее выдавало.

— Да, уже и груз на машине, в Андижан надобно ехать, ведь ты тогда просила меня, я заказывал рейс, вот теперь надо выполнять. Вначале в Андижан, а потом в Сталинобад и вернуться назад.

— Нет, нет, я куда угодно с тобой.

Мы в ноябре 1951 года оправили в Андижан группу поддержки и связи, которую Бреун не замечала, я же замечал везде. Не заезжая в Красногвардейск, поворот вправо — небольшой поселок. Мы остановились у чайханы, заказали шашлык, лепешки и чай. Чайханщик мне шепнул на ухо:

— Мы все заждались, вся шайка здесь, — и прошел мимо. Я глянул: ребята-оперативники тоже здесь. Сделал вид, что надо на минутку отойти:

— Лена, я сейчас вернусь.

Проходя мимо Миши Кузнецова, ткнул его локтем, и он вышел за мной.

— Объект созрел, чайханщик сказал, вся шпана здесь, — и глянул в сторону, где сидела подкуренная шпана.

Я вернулся к Бреун, продолжил трапезничать. Вдруг все застонало, заорало: ребята пеленали шайку, но вижу, вскочил один — он из русских, по кличке «Лизун», и чуть не смотался. Я, вроде падая, подставил ему ногу, он не успел опомниться, как наручники затянули запястья. Бреун спрашивает меня: за что он тебя ударил?

— Да, пьяный дурак!

— О, в этих диких местах лучше не появляться.

Разумеется, мы оставили еду и наблюдали, как всю эту братву затаскивают в воронок. Потом поехали в Андижан, заехали в автобазу. Загнал я автомобиль в ряд под «загрузку и разгрузку», а ее позвал побродить по городу.

Она спрашивает:

— А где здесь добывают уран?

Я переспросил:

— Чего, чего… уран?.. Да нет здесь никакого урана. Это где-то на севере страны, — говорю, — а что это такое: как золото или серебро?

— А я и сама не знаю, — соврала она. Потом сказала: — Я схожу в парикмахерскую, наверное, здесь есть? — и ушла.

Прождал я ее до вечера. К вечеру пришла и говорит:

— Звонила дяде, в Самарканд, а там кто-то другой — и ответил грубо: «Твой дядя парашу обнимает».

— Женился, что ли?

Но об уране ни слова, стрижка осталась при ней. Я ей говорю, что завтра пораньше едем в Сталинобад, так что отсыпайся. Но вдруг она делает другое предложение:

— Поедем лучше в Чимкент, надоело здесь все.

— Почему?

— Жара, — отвечает она, — и сильная милиция.

— В Сталинобад мне ехать надо обязательно, это мое задание, да автомобиль надо подремонтировать: что-то плохо тянуть стал движок. Оттуда будем ехать, заедем в Самарканд.

Она живо переспросила:

— А в Денево заедем?

Я говорю:

— Обязательно, этот поселок нам по дороге.

Утром часов в семь мы выехали из Андижана, через час Бреун сильно уснула, я увидел — из сумочки торчит плотный лист бумаги. Я его тихонько вытянул и посмотрел — на этом листе вся схема товарной станции Андижана и отмечено на одной из линий тридцать два крестика. Так как особо интересного в этом было мало, я засунул этот лист назад в сумочку. Еще выезжая из Чимкента, я с Александром Васильевичем договорился, что я свой автомобиль поменяю в Сталинобаде на новый, номерные знаки я уже вез с собой. Мой старый автомобиль вероятней всего, всем бандитским группировкам уже присмотрелся. Километров за двадцать пять нас остановила ГАИ, и меня пригласили в свой автомобиль «для проверки документов». Разумеется, это были оперативники КГБ Таджикистана, которые меня предупредили, что Бреун получила какие-то документы в Андижане, и, не исключено, оружие, поэтому сейчас будет обыск автомобиля и изъятие всего, что требуется. Ты будешь стоять под охраной милиционера, вместе с Хелен Бреун. Только я вышел из их автомобиля, ко мне подвели Бреун, и оставили нас с милиционером. Она меня спрашивает:

— Чего они ищут?

— Обвиняют нас, что мы везем два килограмма наркотиков.

Милиционер нас одернул:

— Прекратить разговоры! — и добавил: — Обыск закончен, дама может сеть в автомобиль, шофер, садись в нашу машину.

Я сказал ей:

— Садись и сиди спокойно, наркотиков у нас нет, все это чепуха.

Когда я сел в автомобиль ГАИ, они меня спрашивают: «Ты знал, что у нее четыре паспорта и на разные фамилии?» Я, разумеется, знал — так и сказал, конечно, знал. Они мне рассказали, как подъехать к авторемонтному заводу, но с ней ходить в лабораторию не надо. Во-первых, это далековато, а, во-вторых, ее в лабораторию не пустим. Там уже знают, что она туда приедет, там ждут ее сообщники, их запеленают, а ее не тронут. Пистолета у нее не оказалось. «Ты сразу, как автомобиль поменяют, повесят новые номера, бери ее — и в путь, переночевать лучше всего в Пахтаабаде, — посоветовали мне. — Мы не хотим, чтобы она видела, когда будут пеленать всю банду. От Пахтаабада за тобой будет следовать ЗИС-5, шофера сам узнаешь, но делай вид, что вы не знакомы. К Самарканду и Красногвардейску подъезжайте, не останавливаясь. Александр Васильевич просил вернуться с ней в Чимкент. Самаркандские и бухарские бандиты не все оказались арестованными, и если они вас заметят, то постараются тебя уничтожить».

Когда меня отпустили, автомобиль ГАИ рванул с места в обратном направлении.

Мы с Хелен Бреун направились в Сталинобад, это километров сорок пять-пятьдесят, подъехали к авторемонтному заводу. Так как завод был военным, то Бреун заинтересовало, что за груз мы везли для военных. Я сказал, что это запасные части и резинотехнические изделия как оплата за ремонт автомобилей.

Она спрашивает:

— А долго они будут ремонтировать?

— Если «подмазать», то за день-два сделают и сделают хорошо. Бреун быстро достала три тысячи:

— На, подсунь, чтобы побыстрее отсюда уехать. Машину отдай, и мы с тобой сходим на один завод.

— Нет, я идти никуда не имею право, пока не сделают машину, да еще и рано, целый час, пока придут рабочие завода. Я постараюсь с ними договориться, чтобы они часам к четырем дня, может быть, и сделали. Если так, мы сразу уедем.

Бреун тогда заспешила:

— Давай я схожу еще на один завод, посмотрю, без меня не уезжай, мне уже надоела эта пыль и жара. Так хочу в Грузию к тете, отдохнуть и забыть обо всем этом кошмаре, об этой милиции.

Она живо пошла, не спросив даже, как попасть к тому заводу. Значит, Бреун здесь не новичок, она уже успела побывать здесь, возможно не однажды, — отметил я про себя. Я нажал кнопку сигнализации проходной завода, мне открыли дверь. Я попросил главного инженера, мне дали номер телефона квартиры. Набрал телефон, слышу:

— Подполковник Митрохин слушает!

— Вы скоро будете на заводе по особому заказу?

— Здравия желаю! Заказ готов, сейчас появлюсь, а где ваша спутница?

— Она пошла на какой-то еще завод. Понятно? Ее, как кошку, весной тянет на крышу.

Минут через пятнадцать Митрохин появился в проходной завода, он был немного старше меня, но даже часовые на проходной почувствовали, что ко мне он относится не как к шоферу.

— Перекусить с дороги успели?

— Да пока нет, — говорю, — давайте вначале о делах, а потом о прочем.