Проклятье Жеводана - Джек Гельб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звери отряхивали свои морды, иногда потирая лапами, как часто делают коты при умывании.
– Пошли, – кивнул мне Жан, направляясь к тропе, что круто вела вниз, к дикой бухте.
Едва гиены услышали заветное слово, звери ринулись за хозяином.
Я боязливо ступал на камни, рискуя с каждым шагом сорваться и навернуть себе шею.
Жану же, видимо, был знаком каждый уступ, и он ловко шел, даже не глядя себе под ноги.
– Погоди, – произнес я, видя, что цепь, связывающая нас, постепенно начала подниматься.
Шастель обернулся через плечо и сделал ловкий прыжок, развернувшись ко мне вполоборота.
– Не ной, почти пришли, – он указал большим пальцем себе за спину.
Над простирающимся берегом кружили крупные вороны, хлопая черными крыльями. Здешний берег был раздольем для любого падальщика – на камнях под жарким знойным солнцем валялись дохлые рыбы.
Гадкий запах смешивался с царящим вокруг нас жаром и оттого усиливался, и каждый порыв ветра жестче доносил эту мерзкую вонь.
Зверье Шастеля уже рыскало по каменистому побережью, и цокот их когтей доносился до нас, когда они с большим рвением выискивали рыбешку покрупнее.
Шастель сел на поваленный ствол кипариса – судя по всему, дерево было сметено во время стихийного шторма. Я перевел дух и сел на некотором отдалении от Жана. Место было не самое удобное, но всяко удобнее каменистого пляжа.
Мы с Жаном молча смотрели, как гиены носятся по побережью, отбивая добычу у чернокрылых воронов.
Я сложил руки на коленях и уже хотел было прислониться к сухой, но могучей ветви кипариса, как резкая боль от малейшего прикосновения быстро разубедила меня в этой затее.
Вдруг я заметил, где еще я обманулся в отношении этих черномордых чудищ. Сперва мне показалось, что гиены жрут падаль, но мне самому стало дурно, как до меня дошел истинный смысл их метаний.
Носясь из стороны в сторону, зверье тащило в одну кучу рыбешек, дохлых чаек и еще невесть что – мне было отсюда не разглядеть.
Омерзительный запах продолжал щипать нос, особенно сейчас. Не будь я столь истощен, меня бы стошнило.
Жан же пристально вглядывался в падаль, наклоняя голову все круче и круче, я видел шевеления мускул и жил его длинной шеи.
Гиены перестали таскать добычу и, свесив языки, обратили на нас свои глазки, точно бусы из черного стекла, которые мы с кузеном прикупили буквально накануне.
Жан же отвечал не менее, а как по мне, так и более лютым взглядом. Его тонкие губы дрогнули, и у крыла носа возникла складка, присущая скорее оскалу.
Я не знал, чего выжидает Шастель, и сидел рядом, затаив дыхание.
Резкий свист заставил меня вздрогнуть всем телом и невольно сжать кулаки. Для зверей же то было, видимо, самым добрым и желанным знамением их хозяина – они тотчас же ринулись пожирать гору падали, приволоченную со всего побережья.
Приступы отвращения, безусловно просыпались во мне, когда я глядел на этих безобразных горбатых падальщиков, как их пасти вновь и вновь вонзаются в зловонную плоть. Чавканье раздавалось вперемешку с хрустом костей и клацаньем клыков и когтей о друг друга и о скалистые камни берега.
При всей мерзости, которым изобиловало открывающееся мне зрелище, я не мог отвести взгляд ни на минуту. Я не могу назвать это оцепенение состоянием завороженности, но какой-то немыслимый и даже кощунственный трепет овладел моим сердцем.
Мне пришлось отвести взгляд лишь от порыва ветра, который с громким свистом поднял горячую пыль. Я прикрыл глаза рукой и зажмурился, отвернув лицо в сторону. Обжигающий жар пронесся по моей и без того раздраженной коже.
Когда порыв стих, я приоткрыл веки и, сам того не желая, встретился с Шастелем взглядом.
– Как прошла твоя первая охота? – спросил я.
Я рисковал, но в этот раз попал в цель. В мимолетном изменении, в едва-едва заметном шевелении во взгляде промелькнуло удивление и даже замешательство.
– Скверно, – пожал плечами Жан, когда его недолгое оцепенение исчезло. – С тех пор я охочусь намного лучше.
– Это точно, – кивнул я, переводя взгляд на цепь на своей руке.
Жан усмехнулся, поведя головой. Есть жесты, к которым привыкнуть нельзя, и вот это был один из них. То ли дело было в слишком длинной шее, то ли он резко и круто заламывал голову набок, то ли меня отвращал именно этот мерзостный щелчок. Я не мог сказать точно, но эта вымораживающая привычка вновь заставила меня покрыться мурашками.
– И каково это, – спросил я, – отнимать жизнь?
Шастель усмехнулся и свел брови.
– Ты ни разу не убивал? – спросил Жан.
– Не было нужды, – я пожал плечами.
– Вот как… и ты, наверное, решил, что вот так с ходу, с первого раза завалишь меня вот этим? – спросил Жан, вынимая из-за широкого пояса мой пистолет.
Я развел руками и неловко улыбнулся.
– Да уж, стрелок из меня неважный, – вздохнул я. – Хотя моя семья испокон веков была охотниками.
– Может, ты подкидыш, – сказал Шастель, пожав плечами и почесав собственный висок дулом пистолета.
– Может быть, – согласно кивнул я, усмехнувшись, и Жан усмехнулся мне в ответ.
Мы продолжили слушать прибой. Волны обрушивались вновь и вновь на дикие камни. Шум моря смешивался с воплями гиен – они, видно, давно томились на цепи.
Гоняя друг друга по побережью, они вцеплялись друг другу в глотку, пинались когтистыми лапами и отбегали ровно настолько, чтобы уродливый сородич не отстал.
Шастель подался вперед. Ссутулив плечи, он уперся локтями в колени, а его стеклянный взгляд следил за жуткими питомцами.
Наконец Жан окинул меня взглядом, которому я не мог дать описания тогда и не могу дать его сейчас.
– Пошли, – сказал он.
Еще до того, как сам Жан встал с поваленного ствола, его зверюги зашевелили черными ушами и, обернувшись, метнулись к хозяину. Меня тогда удивило, как гиены вообще что-то расслышали сквозь шум прибоя и криков воронья.
Жан присвистнул и окинул скорым взглядом своих сутулых питомцев. Зверье остановилось в нескольких шагах от нас. Они нюхали воздух и поглядывали на меня, даже догадываюсь, с какими целями.
Пришлось подниматься наверх по крутому склону. Шастель взбирался еще быстрее, чем спускался. Я едва-едва поспевал за ним. Что-то мне подсказывало, что если цепь, связывающая нас, натянется, это очень не понравится Жану, в то время как я уже вполне себе рассчитывал на пусть и извращенную, но симпатию к своей скромной персоне.
Мои мышцы дрожали от усталости, но я боялся отстать
