Иномерово колесо - Варвара Царенко

То не дверь дубовая заскрипела, а сердце Волха застонало – сам не верил он в то, что собирается сотворить. Медленно вошли они в покои, затворили дверь, огляделись. Спал Гнежко и не слышал ничего, укрывшись мехами. Спал князь и не ведал, что замыслил его приемыш Гореслав.

Переплут шепнул едва слышно в самое ухо Волху:

– Ты станешь князем, Змеерожденный. Одно дело – и до конца дней своих будешь ты править, станешь хозяином своей судьбы.

Но не княжить Волх хотел, не это было его мечтою. Гнев и обида, мучащие столько лет, стучали в ушах, будто тугой барабан. Поквитаться – вот чего хотелось княжичу. Отомстить тому, по чьей вине каждый день для Волха был испытанием. Отплатить кровью за каждую слезинку, пролитую за долгие туманные годы. Переплут обещал, что уговорит каждого из дружинников последовать за Волхом, но не тревожило его дальнейшее: вся жизнь его будто бы сошлась на этом мгновении, в этих покоях. Не тут ли змиулан-отец зачал его, Волха? Не тут ли пролилась черная кровь, погубив Лучезара? Не тут ли все началось?

Волх бесшумной мышью подкрался к Гнежко. На кровати лежал старик. Осыпанные пеплом волосы разметались по перине, костлявые пальцы судорожно сжимают край мехового покрова. Испещренное скорбными морщинами лицо неспокойно: видит Гнежко тревожный сон.

Переплут встал за спиной Волха и снова шепнул в самое ухо:

– Сверши то, ради чего ты был рожден, княжич.

Не понял этих слов Волх, но не было ни сил, ни времени выспрашивать. Вытянул из ножен кинжал с серебряной рукоятью, опустил взгляд на Гнежко.

– Заноси кинжал, княжич, делай свое дело. Не ради зла, а ради блага.

Дрожала неверно рука, сжимающая кинжал. Тяжело вздымалась грудь князя.

– Не медли, княжич.

То не луна блестит, а злодейский кинжал сверкает в неверном звездном свете. Наклонился Волх к отцу, но никак не мог собраться с силами. Неужто вся горькая и соленая жизнь вела его сюда, к немощному старику? Неужто каждое злое слово, сказанное Гнежко, привело его сюда, занесло его руку с кинжалом? Неужто Гнежко, светлый князь Северной Полмы, будет предательски убит собственным наследником?

Но как же быть с выдивьями-изгнанниками? Как же быть с той злосчастной пощечиной? Как же быть с каждой обидой, что копились в сердце Волха и выросли уже выше Кокорова Хребта?

Вдохнул Волх, но не мог надышаться, будто кто стиснул железной рукой его грудь. Переплут ухватил запястье княжича и поднял руку с лезвием:

– Бей, княжич, бей.

Но тут вздрогнул Гнежко и открыл глаза. Волх будто в ледяной колодец упал.

– Гореслав? – тихо произнес Гнежко и тут заметил в руке княжича кинжал.

Изменилось лицо старика, стало вдруг смиренным, будто не мог он защититься и не хотел – только глаза его странно блестели и прожигали лицо Волха ледяным холодом. Будто и не ждал князь пощады, но и готов был к смерти: смотрел он на убийцу пристально и спокойно, как с высоты небес смотрят соколы за бегом мыщерки.

Волх отступил на шаг, потом на второй, никак не в силах отвести взгляд от Гнежко, потом развернулся и – стремглав бросился из покоев. А Гнежко продолжил лежать, не в силах теперь закрыть веки.

Переплут следовал за княжичем по пятам:

– Что ты творишь, Волх? Неужели думаешь, что уйдешь живым отсюда? Старый волк поднимет тревогу, не видать нам своих голов!

Но Волх испуганной птицей летел сквозь черные переходы. Выбежал во двор, сбежал вниз по ступеням и застонал, словно от боли. Резь в груди выбивала воздух, руки заледенели, будто в колючий снег он их сунул. Громыхнул гром и с черных небес стали срываться крупные капли холодного осеннего дождя. Согнулся Волх пополам, не в силах дышать, а Переплут знай вокруг вьется, будто ворон над обреченным странником.

– Что же ты наделал, княжич? Упустил ты свою возможность, Волх Змеерожденный!

– Седлай коней. Мы уезжаем из детинца, – приказал Волх.

Переплут побежал в конюшню, а Волх обернулся и посмотрел на терем. Нигде не горели огни, нигде не слышно было криков. Казалось, будто бы не было страшной минуты над кроватью отца. Никто так и не пробудился, никто не бросился в погоню за предателями.

Волх и Переплут сами открыли ворота и во весь опор пустили застоявшихся коней через весь Застеньград. Казалось все Волху, что гонятся за ним, не люди, но сила неизведанная и темная. Казалось, будто попал он в страшный сон: не проснуться, не убежать и не скрыться от древних чудовищ.

Вздымая брызги, переправились Волх и Переплут через брод на Пороге. Будто деготь черна была вода, окатила холодными брызгами Волха с ног до головы, ошпарила холодом, будто огнем лизнула в самое лицо. То не Порог-река воды спокойные в Южное море нес, то Смородина-река огнем полыхала. Взобрались Волх и Переплут на крутой берег и помчали коней дальше. Погони за ними не было, но не мог Волх остановиться – не от людей он бежал, а от себя самого…

Так покинул Волх Змеерожденный свой дом, в котором не было ему места, в котором жил он, будто кукушонок непрошенный.

Не разбирая дороги, вломился Волх на полном скаку в сам Аркадак. Черный молчаливый лес вздрогнул, загудел, будто живой, и конь под Волхом встал на дыбы и заржал от ужаса.

– Оставляй коней, дальше пешком, – приказал Волх Переплуту, и пустились они бегом через дебри и кусты куда-то дальше, в самую глубь запретного леса.

– Ты предал каждого, кто верил в твои силы, Волх, – проговорил Переплут, когда остановились они на мгновение перевести дух. Темно было в лесу, не доходил сюда свет одинокой луны, не светили тут звезды, затягивались небеса косматыми тучами. – Не знал я, что ты трус, каких еще поискать…

Не выдержал Волх и со всей силой ударил Переплута, да так сильно, что тот свалился с ног и прижал руку к лицу.

– Проклятый хитрец, – зло прокричал Волх, стоя над упавшим дружинником, – под твоими уговорами я готов был предательски убить человека! Лишить жизни князя и себя заодно – не было бы мне жизни после такого коварства!

– Княжич, тут ты неправ. Ни разу я не говорил тебе подобного, я только подсказал тебе решение, а ты сам взял в руки кинжал.

Переплут поднялся и глянул в лицо Волха единственным глазом. Волх рассвирепел. Подлый ублюдок научил Волха, как погубить свое благо, и нет снадобья от такой хвори. Бросился он на Переплута и повалил его на землю. Долго боролись они, катались по устланной иглами и опавшими листьями земле, поднимались и снова падали, пытались душить друг друга, били со всей силы. Неожиданно сильным оказался Переплут, неожиданно ловким, и уставший Волх чувствовал, что вот-вот поддастся, вот-вот силы его иссякнут. Ухватил с земли Переплут камень и со всей силы ударил им Волха по голове – закружилось у того все перед глазами, отпрянул он, ухватившись за рану, а подлый Переплут змеей прыгнул вперед, выхватил коварный кинжал из-за пояса Волха и коротко ужалил в бок.

Вскричал Волх от боли, повалился на землю. Переплут встал над ним и вымолвил:

– Видно, ошибся хозяин насчет тебя, выползок. Никчемный и слабый ты оказался, Змиуланович.

Волху ничего не оставалось, как затаиться, а как сделал Переплут пару шагов ближе – ударил, что оставалось сил, по колену хитрована. Тот выронил кинжал и упал, а Волх, сквозь боль и страх, рванулся к кинжалу. Не успел Переплут помешать – бросился на Волха, но напоролся на острие, по самую рукоять вошло оно ему под ребра. Выдернул Волх кинжал и трижды ударил – в живот, в грудь, в бок. Упал Переплут рядом и закашлялся алой кровью, потом вдруг улыбнулся и прохрипел едва слышно:

– Слаб ты, чтобы судьбу свою поменять, маленький змееныш, слаб и труслив…

Волх поднялся. Перед глазами все кружилось, будто кто колесо с ним раскрутил и с горы пустил. Нестерпимо болел бок и капала из него красная горячая кровь. Не разбирая дороги, не ведая, что творит, побрел Волх куда-то в сторону, лишь бы уйти прочь от умирающего Переплута… Издалека набежал волнами осенний ветер, и дождь забарабанил по листьям и черным в ночи еловым иголкам.

Вдруг земля ушла у Волха из-под ног, завертелось все перед глазами еще сильнее и рухнул он куда-то вниз, покатился под гору. То не могила человеческая, то глубокий овраг – рухнул Волх, ударился головой и застонал. Прежде чем все померкло, услышал он где-то над ухом шипение-шелестение. Потревоженные человеком, выползали из своих нор уголицы-гадюки, ведьмины змеи. Наползали они на княжича, опутывали его ноги и руки, холодные и тихие, будто ручейки ранней весной… «Тут мой конец» – подумал Волх, и провалился в темноту еще гуще лесной.

Глава пятая. Ламаны и Шатун

Рано попрощался с жизнью Волх, не закончился его путь в сыром овраге. Когда открылись глаза, увидел он сначала меховое одеяло, которым был накрыт до самого подбородка. Попробовал пошевелиться – вспомнил о ране на боку. Где же он? Неужели попал он в Вырий? Неужели увидит он свою любезную матушку, светлую княгиню? Но вместо матушки поодаль шуршала какая-то невысокая фигура. Волх присмотрелся в полумраке: сидя на коленях, спиной к княжичу, шуршала у крошечного стола маленькая на первый взгляд обычная старушка. Только вот волосы у нее были зелеными, будто тина болотная, в прическу не убраны, а раскиданы по сгорбленной спине. Что за невидаль?