Сорвиголова: Человек без страха - Пол Крилли

– Я выиграю.

– Нет, ты проиграешь, – холодно отвечает Риголетто.

Тут до Джека доходит.

– Мистер Риголетто, я не…

– Мёрдок, прежние условия остаются в силе, – ухмыляется Риголетто. – Как там твой сынишка? Справляется?

Они молча смотрят друг на друга.

– Упадешь в четвертом раунде, да поубедительнее. Обещаю хорошую премию.

Окно закрывается, и автомобиль отъезжает. Джек провожает его взглядом.

Джек не сводит с машины глаз, пока та не исчезает вдали, и вдруг понимает, что весь трясется от ярости. Он с трудом сдержался, чтобы не сунуть руки в окно и не свернуть Риголетто шею.

Перед встречей с Риголетто он уже собирался домой, но теперь возвращается в парк и бегает еще пару часов, чтобы успокоиться.

Успокоиться не получается.

Когда усталый и промокший до нитки от пота Джек возвращается, Мэтт уже дома, сидит за кухонным столиком и читает книгу.

– Привет, – говорит Мэтт.

– И тебе привет. Я в душ.

Мэтт прерывает чтение и поворачивается к отцу.

– Все хорошо?

Джек медлит с ответом. Врать не имеет смысла. Одному Богу известно как, но в последнее время сын хорошо научился чувствовать ложь.

– Волнуюсь. Завтра важный бой.

Мэтт улыбается.

– Пап, ты в отличной форме. Обязательно победишь.

Джек молчит. Он идет в ванную, запирает дверь и прислоняется к обшарпанной стене. Включив горячую воду, он напускает побольше пару, забирается в ванну и стоит по душем, пока его кожа не краснеет.

Вечером за ужином Джек наблюдает за сыном. После несчастного случая прошло три года. Три года назад он думал, что потерял Мэтта. Он и сейчас как наяву помнит, каким беспомощным чувствовал себя тогда. Как злился на себя и на весь мир.

Джек помнит, как кричал Мэтт спустя недели, успокаиваясь только когда его накачивали таблетками – но и тогда он все равно ворочался и бормотал что-то во сне, жалуясь, что вокруг слишком шумно и требуя от отца, чтобы тот попросил всех замолчать.

– Куда уставился? – спрашивает Мэтт.

Еле заметно улыбнувшись. Джек качает головой.

– Да так, в окно смотрю.

– Опять обманываешь.

Это не вопрос, а утверждение. Джеку доводилось слышать, что после потери одного из чувств у некоторых людей другие становились острее, но не до такой же степени? Это что-то из области фантастики.

– Ты правда думаешь, что я могу выиграть?

– А то! Я тебя никогда в такой хорошей форме не видел. Ты его по рингу размажешь!

Упадешь в четвертом раунде, да поубедительнее.

– Ты в чем-то сомневаешься? – спрашивает Мэтт.

Джек притворно улыбается.

– Я? Да нет. Разделаюсь с ним в два счета, – он допивает воду из стакана и наливает из крана еще. – А ты как? Готов к поступлению в юридический колледж?

Самое время сменить тему, чтобы Мэтт ни о чем не догадался.

– Еще как готов.

– Молодец. У тебя все получится, сынок. Ты у меня послушный, кому как не тебе следить, чтобы другие не нарушали закон. Пора тебе покинуть родные пенаты, или как там говорят.

– Да, так и говорят.

Теперь уже Джек чувствует, что что-то не так. Для него это редкость. Особой проницательностью он никогда не обладал, да и род деятельности этому не способствовал. Сложно быть проницательным, когда тебя постоянно колотят по голове. Джек возвращается за стол.

– В чем дело?

– Все в порядке.

– Мэтт…

Мэтт вздыхает.

– Когда я уеду, кто будет о тебе заботиться?

– Кто? – Джек удивленно смотрит на сына и начинает смеяться.

Мэтт сердится.

– Что тут смешного?

Джек поднимает руки, показывая, что сдается.

– Ничего. Хороший у меня сын, вот что. Не волнуйся, я справлюсь.

Джек говорит это, а сам вспоминает вечера, когда он накачивался виски под «Роллинг Стоунз» и часами разглядывал фотокарточку Мэри. Мэтту приходилось на себе таскать его до спальни. Вспоминает, как Мэтт зашивал ему рассечения, заматывал ребра. Как ходил за продуктами, когда Джек с похмелья не мог и шагу ступить.

«Господи, – думает он, – какой я ужасный отец».

Джек тянется через стол, и, поколебавшись, берет сына за руку. От удивления Мэтт едва ее не отдергивает. Объятия и прочие нежности никогда не были по части Джека, и об этом он тоже жалеет.

– Мэтт, думай о своем будущем, хорошо? Я справлюсь. Ты всегда обо мне заботился, но теперь пора заботиться о себе. Начать нормальную жизнь, подальше от этой… адской дыры.

Джек крепко жмет руку сына и отпускает.

Мэтт не произносит ни слова в ответ.

МЭДИСОН-СКВЕР-ГАРДЕН

Толпа – как наркотик. Она всегда оживляет Джека, дает ему силы.

Сегодня они ему понадобятся.

Противник хорош, быстр. Быстрее Джека.

Но Джек умеет держать удар. Его секрет в том, чтобы позволять парню себя доставать. Один раз, другой, третий. Затем отвечать. Хуком, джебом, апперкотом – не важно, главное, чтобы это было неожиданно.

По глазам парня Джек видит, что тот не ожидал такого боя. Он практически может прочитать его мысли. Да что этот старик о себе возомнил? Сколько ему – под полтинник? Он всерьез считает, что справится со мной?

Спустя два раунда выражение лица парня меняется. Он получает рассечение и начинает боксировать более… уважительно? Или опасливо? В то же время надменная улыбочка с лица парня не слезает. Будто он что-то знает.

Может, и так. Может, он в курсе, что Джек должен упасть. Может, Риголетто нашел в нем замену Джеку. После сегодняшнего боя карьера Джека в любом случае окончена. Слейд, Ларкс и Фиск начнут распространять по району слухи, что Джек сдал бой. Его перестанут уважать, ведь если и был чем-то известен Джек Мёрдок, так это своей честностью. Он будет биться до последнего. Никогда не сдаст бой. Он честный боец.

Поэтому Риголетто его и подставил.

Джек старается сосредоточиться на поединке. На сочных ударах перчаток по коже. На ободряющем гуле толпы. На ярких ослепительных вспышках – фотографии делать запрещено, но чертовы журналисты все равно снимают. Во рту привкус железа, глаза щиплет от пота. На брови сечка, от крови глаз слипается. Джек пытается держать его широко открытым, чтобы кровь не скапливалась, но безуспешно.

Удар. Уклонение. Блок.

У парня капа ярко-розового цвета. Глупость какая. Джека она раздражает, и он старается на нее не смотреть.

Джеб. Удар под дых. Парень постоянно уходит в сторону, чтобы рефери не видел, и изо всех сил бьет Джека локтем в бок. Джек уверен, что слышит хруст, и отчетливо чувствует вспышку острой боли. Лишь бы легкое не проколоть.

Парень пользуется кратковременным замешательством Джека и против всех правил бьет его по затылку.

Джек даже впечатлен. В глазах искры, и в следующее мгновение он осознает, что лежит лицом вниз на испачканном потом и кровью настиле ринга. Как это вышло? Ведь идет всего лишь третий раунд.

Надо вставать.

Рефери ведет отсчет.

Четыре…

Пять…

Джек поднимается на колени. Вставай, старый пень, тебя никто не должен видеть в таком жалком состоянии.

Шесть…

Джек опирается на руку, чтобы обрести равновесие.

Семь…

Он на ногах. Толпа ликует, а парень удивлен. Не ожидал, что Джек поднимется после такого удара.

Рефери держит Джека за руки.

– Готов продолжать?

Джек кивает.

– Готов продолжать? – повторяет рефери.

– Готов! – отвечает Джек.

Рефери кивает и отпускает его руки. Не долго думая, Джек бросается в бой, мощно прикладывая парня в скулу. Надо преподать ему урок, чтобы в будущем лишний раз подумал, прежде чем пихаться локтями. Парень спотыкается и прижимается к канатам. Джек наседает, напрочь забыв о том, что должен проиграть. Он инстинктивно реагирует на страх в глазах противника и атакует.

Но тут гонг сигнализирует об окончании раунда.

Джек вынужден остановиться, и парень воспринимает это с облегчением.

Джек возвращается в свой угол, садится на табурет.

Пока над ним колдует тренер, вытирая кровь и щедро намазывая бровь вазелином, подходит Слейд и опирается на канаты.

– Мистер Риголетто просил напомнить, что в следующем раунде ты должен упасть.

Джек не отвечает.

– Мёрдок.

Джек оборачивается и видит, что Слейд ухмыляется.

– Помни о сыне. Он здесь, на трибуне. Ты же не хочешь, чтобы с ним что-нибудь случилось?

Джек удивляется.

– Мэтт здесь?

Слейд кивает в сторону. Джек встает и сразу замечает сына – тот будто островок спокойствия посреди пьяной и кровожадной толпы.

Как он сюда попал? Он же и бой видеть не может.

– Наверное, решил поддержать своего старика, – во все зубы улыбается Слейд. – По крайней мере, он не увидит, как ты будешь падать. Во всем есть положительные стороны.

Звучит гонг.

Джек встает. Зрители тоже на ногах, орут, словно дикари – все, кроме Мэтта. Тот сидит, зажав между колен белую трость. В стеклах темных очков отражается свет прожекторов.

Он ждет.

Слушает.

– Мэтт, это для тебя.