Вечник - Вадим Кирпичев

Вскорости полет замедлился, и лифт остановился. Но двери не распахнулись. Кабинка начала движение куда-то вбок, а затем — вверх. Подъем был настолько долгим, что Бруно под конец стал догадываться, куда они поднимаются. Во всем Йозере Великом было лишь одно место, куда лифт мог добираться столь долго. Лифт шел прямо к Богу. По крайней мере, в масштабах Йозера Великого, это было чистой правдой.

ЛЕМСОНГ

Одно слово на дверях. Ни званий, ни должности. Даже нобили, на своем боевом веку повидавшие лики десятков смертей, выходили из этого кабинета со стеклянными, невидящими глазами.

По приемной сновала мумия секретаря Лемсонга, заводившая очередную жертву на казнь.

Бруно ждал, когда его вызовут.

Лемсонг.

Легендарный, жестокий и, несмотря на это, любимый всеми межевиками боевой генерал Службы. Координатор аркейского масштаба. Человек с репутацией почти мистической, якобы знающий все и про всех. Такой не то что скромную пылинку-визкапа, а и десяток нобилей сотрет в порошок и не заметит. Неужели и он явился в Йозер из-за ночного происшествия?

Из кабинета вышел седовласый старший офицер. Грудь его, украшенная многочисленными наградами, лучше всяких слов повествовала о боевом пути офицера. Неожиданно он покачнулся и стал сползать на пол, несмотря на все усилия мумии. Только с помощью подоспевших межевиков секретарю Лемсонга удалось устроить седовласого в кресло. И тут же смертельно бледное лицо офицера исчезло за спинами медиков.

Скоро молодому человеку предстояло лично предстать пред генеральские очи, и сердце его колотилось все сильнее. За время работы в полиции Бруно узнал: бывают кабинеты поопаснее любой материковой мории со всеми ее хорогами.

Наконец прозвучало его имя, и визкап шагнул в дверь.

Глава 6

ЛЕМСОНГ

Стол был старинный, громадный, из темно-красного рубонового дерева.

Заставленный биокомами, оборудованием дальней связи, он почти полностью закрывал хозяина кабинета, стоящего к Бруно спиной перед картой Арар. Генеральская фигура показалась молодому человеку знакомой. Впрочем, наш визкап вполне мог видеть легендарного генерала в фано.

Лампочка за лампочкой вспыхивали на карте планеты, занимавшей всю стену. Судя по наклону головы, Лемсонг работал на портативном биокоме и именно с него расцвечивал Арку огнями. То, что лампочки загорались исключительно на территории Юга, Бруно отметил сразу. Никакой логики в порядке появления огоньков он не заметил.

Пока генерал работал, Бруно осматривал стол. Лет семьсот, может, восемьсот — не меньше, впрочем, рубон мог и тысячу лет простоять безо всякого для себя ущерба. Недаром его называли стеллитовым деревом. Этакий стол-крепость с башенками по углам. За ним, похоже, собирались межевики Службы еще в легендарные рыцарские времена. Правда, истерично попискивающие на столе биокомы вовсю старались доказать: нет, не те нынче времена, не те.

Генеральский кабинет не уступал размерами хорошему театральному залу.

Вместо левой и правой стены — стекло от пола до потолка. Внизу, в разрывах между облаками, виднелись башни, а за ними — океан до самого горизонта.

Столп, так называли здание Службы, этот шестигранный карандаш этажей в двести, был самым высоким зданием Йозера Великого. Генеральский кабинет явно находился в самой верхушке Столпа.

Последний огонек загорелся в подбрюшье Юга, там, где на карте располагался Йозер Великий, и Лемсонг выпрямился. На Бруно смотрели выплавленные в голубую сталь лютые очи вчерашнего «дипломата».

— Отвечать быстро, точно. Не врать. Ясно, визкап? Не слышу ответа.

Генерал смотрел, не мигая. Таким взглядом можно было резать стеллит.

— Так точно, гозт генерал Службы!

— Поощрения, стаж в полиции, образование?

— Пять благодарностей за рвение, два года, диплом Храма Вечности.

— Почему очутился в полиции?

— Отбывал мирской испытательный срок. Было несколько вариантов. Я выбрал охрану порядка.

— Правопорядка, визкап. Пра-во по-ряд-ка. Порицания?

— Нет порицаний.

— За что награжден? Подробности.

Пока Бруно излагал во всех деталях свои полицейские «подвиги», Лемсонг что-то просматривал на экране биокома — видимо, сверял услышанное с материалами личного дела стоящего перед ним офицера.

— В Джампилангре ты получил прозвище Полувечник, Бруно Джагрин по прозвищу Полувечник. Откуда оно взялось? И почему ты выбрал именно Йозер Великий?

Именно на эти вопросы Бруно меньше всего хотелось бы отвечать.

Пришлось объяснить, что прозвище Полувечник он получил в насмешку. И все из-за проклятого тигра, с которым Бруно однажды схватился на мосту в своем первом в жизни бою с хатусконским людорезом. Каким-то чудом ему удалось ранить, а потом и оглушить северянина. Оставалось нанести последний удар, всего лишь один удар, чтобы убить тигра и получить шанс на имя настоящего Вечника, но здесь он отвлекся, спасая друга, на которого насели сразу трое рядовых хатусконцев. Друга он выручил, но когда повернулся к тигру, тот на стальной проволоке железным пауком уже скользил с моста и через мгновение сгинул в мории. Так Бруно получил свое ироничное прозвище.

Что касается выбора Йозера Великого для прохождения испытательного срока… Здесь Бруно не собирался говорить правду и десяти генералам. Пришлось изложить привычную легенду. Набор фраз о выбранном пути монаха-Вечника, о высокой жизненной цели: научиться вкладывать в души людские Вечность, — не вызвал у генерала ни интереса, ни сомнений. Впрочем, за два года жизни на юге Юга Бруно так часто повторял свою легенду, что сам себе поверил.

— Почему нарушил инструкцию, визкап? Почему пытался скрыть улику?

Генерал спросил безо всякого напора, скорее задумчиво. Он явно что-то решал, подводил баланс своим мыслям.

— Ненавижу тигров, ненавижу убийц, гозт генерал Службы. Думал спасти Вечника от выдачи Северу.

— Так ли, визкап? А как же заветы вашего восточного Наставника наставников? Помнится, он что-то говорил о любви к врагам.

— Тигры — это не враги, гозт генерал Службы. Тигры — зло. А зло следует искоренять.

Бруно стало не по себе от произведенного его словами эффекта. Генерал выпрямился во весь свой гигантский рост, взгляд его полыхнул голубой сталью.

— Искоренять зло следует по инс-трук-ци-и, мой дорогой визкап. Ис-клю-чи-тель-но по инс-трук-ци-и.

И генеральский кулак с грохотом обрушился на рубоновую столешницу. Биокомы испуганно пискнули, а стол обрадованно загудел. То-от век! То-от! — радостно пел древний стол. Всегда будет то-от, старый добрый век, покуда в генеральском кулаке есть мощь, чтобы так грохнуть по рубоновой крышке.

Пока стол торжественно пел, Бруно успел сообразить, кто научил Службу разговаривать по слогам. Надо отдать должное Лемсонгу, что только у него это выглядело естественно.

— Чему радуешься, визкап? Надеешься на свое предзнание? Угадал? Знаю я вашу монашескую породу вечников: считаете себя умнее всех. Только на этот раз джагри тебя подвело и подвело крепко. Трибунал уже состоялся. Заочно. За преступление против Вечного Мира ты получил два года каторжных рудников. И это еще — повезло. Если бы твоя глупость не оказалась полезной, а она помогла нам отстранить Север от расследования дела, могли приговорить лет на десять. Мальчишка… Как вообще могло прийти в голову такое — нарушить инструкцию? Не слышу, Санфар тебя побери!

Стол снова загудел под генеральским кулаком.

— И ведь глупая жертва, бессмысленная. Никакого Вечника не было там и в помине. Ответ из лаборатории уже получен. Волосы из руки тигра принадлежат молодой женщине лет двадцати пяти. Из-за какой-то «козочки», приманки для тигра, попасть на каторгу? Не слышу ответа, визкап!

Сжав зубы так, что желваки выступили, Бруно упрямо молчал. Не оправдываться. Никогда не оправдываться. Он знал этот закон назубок.

— Хорошо. Хо-ро-шо.

Не объяснив, отчего вдруг ему стало так хорошо, Лемсонг принялся прохаживаться между двумя стеклянными стенами от ледяных вершин Норта Верде к панораме Йозера Великого с далеким океаном и обратно.

Генерал прогуливался, а Бруно гадал, зачем его все-таки Лемсонг вызвал? Что-то подсказывало молодому человеку: если он и очутится на морийской каторге, то не сегодня. Ведь не для того, чтобы объявить приговор, генерал потребовал его к себе и тратил свои бесценные стэлсы!

— Что прочнее всего на свете, визкап, знаешь?

— Так точно, гозт генерал Службы! Стеллит.

— Стеллит? Стеллит — ерунда.

На этот раз генерал заговорил мягко, смотрел — отечески. Любуясь древней столицей Юга, сиявшей в солнечных лучах далеко внизу, Лемсонг продолжил:

— Стеллит — это ответ скорее школяра, чем офицера. Стеллит — всего лишь легированный стеклокамень, пусть и чрезвычайно прочный. Да, он ограждает нас от Настоящего, от мории, но и только. Так что прочнее всего на свете?