Звездное эхо - Евгений Филенко

- Ерунда, - сказал Колобов беспечно. - Рано вы все на мне крест начертали, господа присяжные заседатели. Я еще поведу богатырским плечом и обращу ваш занюханный переулочек в просторную светлую улицу коммунистического Завтра!

- Ладно тебе, - скучным голосом сказал Дедушев. - Не блажи попусту. Жду тебя через полчаса. В парке возле ротонды.

- Зачем? - встрепенулся было Колобов.

Но Дедушев уже повесил трубку.

...Несмотря на всю скудость накопленной информации, обе противостоящих силы тем не менее имели определенное представление о своих противниках. Пусть это были косвенные, неподтвержденные сведения, но какую-то ясность они вносили. По крайней мере, понятно было, кто ждет тебя по ту сторону барьера, чем тебя встретил и куда уйдет в случае поражения. Звездолеты Соединенного Разума и империи Моммр использовали сходные принципы передвижения в пространстве и в силу общих законов эволюции создавались на основе родственных технологий.

Но никто не знал, даже вообразить себе не мог, что же такое эти загадочные Ччарр, откуда они пришли в Галактику, если ни на одной из планет не осталось никаких следов их зарождения, где и когда они проявят себя в очередной раз, и в чем это выразится. В том, что они наделены интеллектом, мало кто сомневался - настолько разумны были их действия. Передвижки планет и подкачка гаснущих звезд в мертвых системах. Полная разрядка готовых взорваться и разнести вдребезги все окрест коллапсаров. Стабилизация сверхновых, уже разгорающихся, можно сказать - на всем скаку. Да мало ли еще... И не было у Ччарр звездолетов - только сгустки энергии, трепещущие в сетях силовых полей, несущиеся невесть откуда невесть куда.

Рой именно таких энергетических сгустков и пронесся ураганом между замершими в напряженном ожидании противниками, по самой кромке разделявшего их барьера.

И барьера не стало.

Промелькнувшие, будто призрачный след неведомой доселе, непознанной, фантастической ипостаси мироздания, Ччарр так же безмолвно канули во мрак. Понимали ли они то, что сделали? Ведали, в какой вселенский водоворот событий вмешались? И догадывались ли вообще о существовании в этой открытой для них во всех направлениях звездной пустыне кого-либо еще, кроме них самих - могучих, свободных, неподвластных ни пространству, ни времени?..

Звездолеты Соединенного Разума медленно, осторожно двинулись вперед - к закутанной в кокон кипящей атмосферы планете Роллит. В любую минуту, с любой стороны могла последовать отчаянная, бессмысленная, беспощадная атака стервятников Моммр.

Но она не последовала.

Мертвенные, зловещие тени имперских звездолетов проплывали мимо, таяли позади. Они были недвижны. Не отвечали на запросы - как всегда. Но и не нападали.

Что с ними произошло? Неужели беззаботные Ччарр мимолетом, за какие-то доли мгновения, уничтожили их экипажи?

Нет - чуткие приборы звездолетов Разума регистрировали интенсивный информационный обмен между кораблями-стервятниками. Похоже, им попросту не было дела до того, что происходило вокруг.

Не переставая строить самые невероятные догадки по поводу случившегося, спасатели устремились к многострадальной Роллит...

Угодив в участок милиции, Вольф утешал себя тем, что некоторое разнообразие впечатлений ему не повредит. Правда, ему все же довелось испытать несколько неприятных минут, когда увешанный мусором с пересчитанных им ступенек лестничного пролета, Медведков воспользовался отлучкой участкового и принялся беззастенчиво клепать на Вольфа. Что он, Медведков, возвращался-де из гостей под ручку с законной супругой Анжеликой Юрьевной, был выпивши, конечно, самую малость, он свою меру знает, а в подъезде на него напал трезвый, а потому особо опасный, ибо руководствовавшийся холодным расчетом, сознательно решивший бросить вызов рабочему классу в лице его, Медведкова, переродившийся, мать его всяко, интеллигент Вольф, с преступной целью выместить свою мелкобуржуазную ненависть к пролетариям всех стран, а также предать публичному поруганию его, потомственного пролетария Медведкова, потомственную пролетарскую жену. Ну, и не сдержал себя, ответил на оскорбление. А если вышеперечисленный перерожденец в процессе его, пострадавшего за свою классовую сущность Медведкова, зверского избиения где-то обронил очки, то пусть пеняет на себя, пусть убыток возместят ему западные спецслужбы, а за нарушение конституционных прав трудящегося на отдых и брак нехай ответит по всей строгости советских законов. Рука дежурного сержанта потянулась за чистым бланком протокола, и в этом жесте обещано было Вольфу мало хорошего. Запахло письмом в институт, проработкой понижением, прикрытием тематики, срезкой ассигнований. Но тут в участок ворвались свидетели во главе с доблестной пенсионеркой, которую, как впервые за период соседствования с ней узнал Вольф, звали Ганной Григорьевной. Ситуация резко изменилась, и Медведков только успевал пригибаться под пущенными в него зарядами обвинительной картечи. Его положение усугубил отлучавшийся по своим делам участковый уполномоченный Избушкин. "Какой ты пролетарий, Медведков, - сказал он устало. - Прыщ ты на теле рабочего класса. А за демагогию, за неправомерное употребление не относящихся к тебе высоких понятий, тобою обмаранных, я тебе дополнительно впаяю что могу. Побитые товарищу интеллигенту очки возместишь из своего кармана. И вообще у нас с тобой разговор нынче предстоит особый". - "Товарищ майор! благородно вмешался Вольф. - Я хотел бы сделать заявление". При этом его внутреннему видению неотступно являлся прекрасный лик рыдающей Анжелики. "Лейтенант, - поправил его Избушкин. - Слушаю вас, товарищ потерпевший". - "Лично я не имею к гражданину Медведкову никаких претензий. Потому прошу освободить его из-под стражи". - "Дает интеллигент!"- изумился Медведков. "Это дело вашей совести, - мрачно сказал Избушкин. - Зато у государства есть претензии к гражданину Медведкову, и немалые. Так что все свободны, товарищи, повестки вам будут разосланы. Медведков, я отпустил только товарищей, а ты у нас нынче гражданин, потому сядь где сидел!.."

Потрясенный Вольф поплелся домой. Его жизненный вектор, сильно погнутый в результате недавних событий, уже не смотрел вперед, в будущее, горделиво и самоуверенно, а нелепо болтался и дребезжал. Внутри у Вольфа установилась странная холодная пустота, и эта пустота время от времени гнусно екала. Саднила рассаженная шершавым медведковским кулаком бровь. Окружающий мир без темных очков с диоптриями казался пугающе размытым, иррациональным. "Сбили с лошадки шоры, - горько думал Вольф, карабкаясь на свой этаж. - А лошадка и дорогу потеряла". Под ногами хрустели стеклянные брызги. Хрустело само пространство-время, недавно еще привычно четкое, понятное во всех его измерениях, обжитое, а теперь вдрызг разбитое грубым вторжением чуждой, потусторонней реальности.