Загадки римской генеалогии Рюриковичей - Михаил Серяков

Данные языкознания позволяют сделать еще одно интересное наблюдение. Рассматривая с чисто лингвистической точки зрения названия русов в древнейших германских письменных памятниках, А.В. Назаренко пришел к следующему выводу: «Формы с геминированным согласным Ruzzi не объяснимы как заимствования из славянских языков и заставляют предполагать, что они явились результатом второго верхненемецкого передвижения согласных. При этом гипотетической праформой должен был служить этноним (?) с основой Rut-… Исходя из хронологии передвижения, надо допустить, что этноним (?) Rut- был известен южнонемецким диалектам еще в додревневерхненемецкую эпоху, по крайней мере, уже около 600 г., т.е. задолго до появления в начале IX в. первых достоверных сообщений о народе русь»{79}. Далее ученый отметил, что существование формы Ruzzi позволяет предполагать одновременное существование в додревневерхненемецком двух форм на Rut и на Rutt, хронологически датируемых III–V вв. н.э. либо, по другому возможному варианту, V–VI вв. Однако где древние германцы в эти ранние времена могли столкнуться с формой на Rut? Из всех известных племенных названий, которые хотя бы гипотетически могут быть как-то связаны с русами, данному корню соответствуют лишь названия рутенов и рутиклеев. Для очерченных А.В. Назаренко временных рамок или более раннего периода никаких свидетельств контактов континентальных германцев с рутенами нет. Если же обратиться к рутиклеям, то свидетельств подобных контактов немало и они будут подробно рассмотрены нами в последующих главах.

Признание тождества рутиклеев и русичей объясняет целый ряд вопросов, ответов на которых до сих пор не было. Во-первых, это приведенные выше данные топонимики и средневековых источников, свидетельствующие о пребывании русов на севере Польши при том, что в Средневековье собственно русов в сколько-нибудь значительном числе в данном регионе не было. Во-вторых, это устойчивое отождествление русов с ругами в средневековых источниках, которые будут приведены далее. В-третих, это объясняет то, почему при описании Скандзы Иордан в слегка искаженном виде упоминает западнославянские племена, которые впоследствии жили на территории современной Северной Германии, где также была зафиксирована связанная с русами топонимика. Данное свидетельство готского историка также будет рассмотрено в последующих главах, пока лишь отметим, что одним из этих племен были вагры. Впоследствии вагры входили в племенной союз ободритов, само название которого, по наиболее вероятной этимологии, было образовано от названия реки Одер, а именно эта река, согласно Птолемею, и была западной границей рутиклеев.

Поскольку приведенные выше сведения позволяют определить место и примерное время пребывание русов в этом регионе, теоретически наши сведения о них могут дополнить археологические данные. Из-за того, что точное время появления русичей-рутиклеев на севере Полыни неизвестно, они могут быть соотнесены с двумя археологическими культурами этого региона — поморской и оксывской. Поморскую культуру одни археологи датируют VI–II вв. до н.э., другие — IV–III вв. до н.э. Поселения данной культуры были неукрепленные, почву обрабатывали уже плугом. Господствующим являлся обряд трупосожжения, который впоследствии был широко распространен и у славян. Что касается ее этнической принадлежности, то различные археологи высказывали предположения о ее германской, балтской или славянской принадлежности. В свое время Ю.В. Кухаренко писан, что «поморская… являвляется логическим завершением развития лужицкой культуры вообще. В конечном итоге это привело к сложению культуры венедов — первых славянских племен, упоминаемых письменными источниками»{80}. Однако следует отметить, что не все археологи разделяют это мнение.

Во II вв. до н.э. ее сменяет оксывская культура, просуществовавшая до I в. н.э. Относительно наличия или отсутствия преемственности между этими двумя культурами единого мнения у археологов опять-таки нет. Первоначально оксывская культура занимала сравнительно небольшую территорию в низовьях Вислы и на морском побережье, однако впоследствии значительно расширилась к западу и югу (рис. 2). Поселения продолжают оставаться неукрепленными, также продолжает господствовать трупосожжение. Наряду с целой группой соседних археологических культур той эпохи оксывская относится к числу так называемых латенизированных культур, испытавших на себе сильное воздействие кельтов. Благодаря работам польских археологов материальная сторона жизни носителей этой культуры известна, чего нельзя сказать о ее этнической принадлежности. Спор об этом начался еще до Второй мировой войны. Германские археологи видели в оксывской культуре германцев-ругов, польские — славян. Эти же точки зрения продолжали высказываться и после войны. Й. Костшевский объединял оксывскую и пшеворскую культуры под общим названием «венедская». Со временем появилась и третья точка зрения. Другой польский археолог, Р. Волонгевич, также видел в оксывской культуре венетов, но понимал под ними уже не славян, а кельто-иллирийское население.

Как отмечают отечественные археологи М.Б. Щукин и В.Е. Еременко, оксывская и пшеворская культуры выделяются среди других латенизированных культур своей сильной военизированностью и массой оружия в погребениях. Процесс их сложения до конца еще не ясен, но в нем, судя по всему, принимали участие носители поморской культуры при сильном влиянии ясторфских культурных традиций и, что не исключено, небольших групп выходцев из Скандинавии и кельтов Силезии. Благодаря своей военизированности эта культура демонстрирует активность на востоке и на западе. В низовьях Одера носители оксывской культуры вытесняют носителей ясторфской культуры и расширяют свою территорию до естественных пределов на западе. Отметим, что ясторфскую культуру, распространенную на территории Дании и Северной Германии до нашей эры, археологи традиционно считают прагерманской. На востоке пшеворская и оксывская культуры, вероятно, теснят культуру западнобалтийских курганов, в результате чего западномазурская группа этой культуры исчезает, часть ее земель приходит в запустение, а на другой возникает особая нидицкая группа, включающая элементы всех трех культур с преобладанием пшеворских{81}. Интересно, что эти археологические данные в определенной степени соответствуют позднему известию Луки Давида о роксоланах, отождествляемых им с русскими, как о народе, который помогал мазурам в войне с пруссами в готскую эпоху. Если же обратиться к последним археологическим работам по данной тематике, то в 2008 г. польская археолог Е. Бокинек констатировала, что проблема истоков оксывской культуры все еще содержит больше вопросов и белых пятен, чем ответов. Выделяя внутри нее несколько зон, эта исследовательница склоняется к тому, что более уместно говорить не о культуре, а об оксывском культурном круге. В плане материальной культуры она также отмечает влияние на нее скандинавской, ясторфской и пшеворской культур{82}.

Хотя на современном этапе развития науки между данными археологического исследования различных культур и свидетельствами письменных источников подчас имеются расхождения, интересно обратить внимание на некоторые факты, относящиеся к оксывской культуре. Если считать ее принадлежащей германцам, то сам значительный ареал ее распространения от Одера до Вислы не очень соотносится с приводимым Иорданом племенным названием ульмеругов, т.е. островных ругов. На основании лингвистического анализа гидронимов между Одером и Вислой польский исследователь В. Манчак опроверг гипотезу об относительно позднем заселении этого региона славянами, только в V в. н.э., утверждая, что они появились там в гораздо более раннюю эпоху{83}. Более того, с оксывской культурой связана вельбарская культура, которую многие исследователи интерпретируют как принадлежащую готам. Основание для этого есть: топография и хронология вельбарских памятников демонстрирует движение носителей этой культуры от Балтики к Черному морю, что в целом совпадает с изложенной Иорданом историей готов. Хоть в его труде нет точной хронологии, однако, согласно рассчетам исследователей на основании изучения его текста, высадка готов на побережье будущей Польши произошла примерно в 50–70-х гг. или около 118 г. н.э. В первой половине I в. н.э. в восточных регионах Польского Поморья начинают появляться каменные погребальные сооружения, имеющие аналогии в Скандинавии, вместо трупосожжение появляется трупоположение. Подробно исследовавший вельбарскую культуру Р. Волонгевич отмечал различия в ее возникновении, выделяя семь отличающихся друг от друга регионов. В частности, в низовьях Вислы, на Дравском поозерье и Словинском побережье он констатировал трансформацию оксывской культуры в вельбарскую в одних и тех же могильниках. С другой стороны, в Кашубско-Крайенском поозерье вельбарские могильники были заложены заново и именно там фиксируются намогильные каменные круги со стелами, аналогичные скандинавским. В конце II — начале III в. Кашубско-Крайенское поозерье, Словинское побережье и Драв-ское поозерье запустевают, а вельбарские памятники появляются в Мазовии и Подлясье, где часть пшеворских могильников забрасывается, а часть трансформируется в вельбарские. В низовьях Вислы могильники продолжают функционировать непрерывно на обеих стадиях. Продвигаясь к юго-востоку, вельбарская культура достигла территории Западного Полесья и Волыни, где ее памятники относятся в основном к поздней фазе ее развития{84}. Следует отметить, что распространение на территории оксывской культуры каменных кругов, имеющих ближайшую аналогию в Скандинавии, и обряда трупоположения по времени совпадает с явным упадком многих материальных сторон данной культуры, фиксируемых по археологическим данным: «В первой половине I века н.э. в оксывской культуре происходят значительные изменения.