Свидание в неоновых сумерках - Светлана Демидова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Татьяна высвободила свои пальцы из его ладони и залпом допила вино. Только не смотреть Марку в глаза! Ему нельзя смотреть в глаза, как гоголевскому Вию. Иначе все… Иначе конец…
«Мерло» закончилось. Марк пошебаршил в своем пакете и выставил на стол бутылку армянского коньяка.
– Я больше не буду пить! – вскрикнула Татьяна и вскочила из-за стола.
– Разве кто-нибудь тебя заставляет? – Рудельсон сказал это таким тоном, каким говорят матери, пытаясь обманом всунуть своему малолетнему чаду лишнюю ложечку манной каши.
Марк тоже вскочил, будто бы от возмущения тем, что Татьяна подозревает его в нехороших намерениях и низменных инстинктах. Он бросился к ней как бы для утешения, а сам приступил к немедленному воплощению «нехороших намерений» в жизнь. Он впился в ее приоткрытый для слов возмущений рот своими вкусными губами в вине «Мерло» и конфетах «Белочка». Татьяна задохнулась – но не от возмущения, а от сумасшедшего желания, которое охватило все ее тело. Она не ответила ему, но замерла, чтобы хоть на минуту продлить этот миг. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Рудельсон молниеносным движением расстегнул рубашку на себе и блузку на Татьяне. Его быстрые ловкие пальцы побежали по ее телу и уже собрались расстегнуть на спине бюстгальтер, когда она наконец опомнилась. Татьяна с силой оттолкнула от себя чужого мужа, запахнула блузку и абсолютно трезвым голосом сказала:
– Уходи, Марк…
– Но почему? – Он опять рванулся к ней. Из-под расстегнутой рубашки было хорошо видно сильное и красивое тело.
Татьяна зажмурилась. На сегодняшнюю ночь это тело могло бы принадлежать ей, если бы… Если бы не Сима… Впрочем, дело не только в Симе. Она, Татьяна, никогда не позарится на чужого мужа! Никогда!
– Симона – моя лучшая подруга, – ответила она Марку.
– Но… Она не узнает… – очень тихо и где-то даже заискивающе произнес Рудельсон.
– А что потом?
– Что «потом»? – с наивным удивлением спросил Марк.
– Как я должна глядеть в глаза своей подруге?
– Обыкновенно. Как все.
– То, что ты мне… навязываешь… – Татьяна специально выбрала это слово, – является предательством по отношению к ней.
– Все это не больше чем громкие слова, – усмехнулся Марк. – Это не предательство. Это, если хочешь знать, инстинкт.
– Низменный!
– Ну почему же! Сейчас его называют основным!
– Я вполне могу с ним справиться! – запальчиво объявила Татьяна.
– А надо ли? Если пользоваться твоей терминологией, ты и так уже предала Симону, так не лучше ли продолжить, поскольку все равно уж…
– Как это предала?! – возмутилась Татьяна. – Что ты говоришь, Марк?
– Я же мужик! Я же чувствую, когда женщина хочет, и не лезу к той, которая ни сном ни духом…
– Побойся бога, Марк! – Татьяна уже чуть не плакала. – Ты же меня специально соблазнял! Разве я просила об этом? – И она обвела руками винно-свечное великолепие.
– Но и не отказывалась!
– Я же не знала…
– Все ты знала! Ты же не дура, Танюша! Ты же сразу поняла, зачем я пришел.
Татьяна опустила голову. Он прав. Только «поняла» – это неверное слово. Она не столько поняла, сколько почувствовала, что Рудельсон пришел неспроста.
– Даже если так, я не сдамся тебе, Марк, – твердо сказала Татьяна, – даже несмотря на то, что почти готова была это сделать.
– Я же говорил, что тебя надо занести в Красную книгу, – улыбнулся Рудельсон, застегивая рубашку.
– Неужели до сих пор никто тебе не отказывал?
– Представь себе, никто. Ты первая, что, признаться, мне не очень нравится. Может, это первый звоночек, а? Выхожу в тираж?
– Ты даже не допускаешь, что можешь кому-то не понравиться? – искренне удивилась Таня.
– Не понравиться я могу только той, которая на дух не выносит евреев. Но даже националистические предрассудки меня обычно не останавливают. Становится делом чести довести такую антисемитку до постели.
– Неужели тебе ни разу не попадались порядочные женщины, которые могут противостоять твоей… неотразимости, свечам и розам?
– Танюша! Святая ты простота! Обычно дело обходится без свечей и телятины! Хватает какой-нибудь пошлой коробочки конфет «Василек», а то и так… без «Василька» все получается… Это ради тебя я расстарался! Знал же, что ты с принципами и взглядами…
– Марк! А что же Сима?
– А что Сима?
– Ты… Ты ее… не любишь?
– Кто тебе сказал, что не люблю? Люблю. Но одно другому не мешает!
– А если бы Сима…
– Что – Сима?
– Ну… Как ты… Тоже ударилась бы в разгул, раз уж ты проповедуешь такие свободные нравы?
– Сима не ударится. Она тоже… – Рудельсон покрутил рукой у виска. – Обременена принципами и отягощена предрассудками.
– А если она откажется от предрассудков, то ты, значит, не против?
– Конечно, не против, – улыбнулся Марк. – Все мы свободные люди. А основной инстинкт, он на то и основной, что… В общем, ты все понимаешь, Танюша, не правда ли?
Татьяна, уже совершенно успокоившаяся и застегнутая на все пуговицы, села на табуретку, закинув ногу на ногу, и спросила:
– Салфеточки с собой завернуть?
– Обижаешь! – расхохотался Марк. – Это тебе на память! Предлагаю надеть на древки и выставить сии красные штандарты в окнах в знак того, что цитадель не сдалась захватчикам!
– А коньяк?
– С Симой потом запьете свои разговоры!
Он надел черное модное пальто и, потоптавшись у дверей, все же попросил:
– Симе не рассказывай, ладно? Она устроит дикий скандал, а мне ведь ничего не обломилось. Чего зря страдать!
Татьяна кивнула.
После ухода Марка она задула долгоиграющие свечи, завернула их вместе с царственной розой, пустой бутылкой «Мерло» и полной – коньяка в красные льняные салфетки и вынесла все это великолепие в мусоропровод. Никаких штандартов! Цитадель практически сдалась. Ничего не должно напоминать Татьяне об этом позоре!
Ночью ей снились свечи и Марк с горящими глазами и развевающимися волосами. Во сне Татьяна ему сдалась, и он вывесил за окно красную льняную салфетку, как красный фонарь. Знак другим мужчинам, что в мире не бывает порядочных женщин и настоящих подруг.
Проснулась она растерянной и униженной. Сима! Ты должна простить! Это был всего лишь сон!
… – Значит, приставал, – заключила Сима, и из ее знойного глаза на розовую щеку выползла хрустальная слеза.
– Ничего не приставал! Не говори глупостей! – опять завелась было Татьяна, а потом решила резко уйти в сторону от Рудельсона: – Слушай, Симонка, а у тебя уже что, есть кто-нибудь на примете… ну… для измены Марку?
– Представь себе, есть! – Сима гордо вскинула голову, и хрустальная слеза мгновенно высохла. – Мы вместе учились в институте… Вот!
